Файл: Бехтерев В.М. - Внушение и его роль в общественной жизни.pdf

стягивать руку в кулак, что всю его руку охватывает судорога и ее притягивает к плечу, и это
внушение  тотчас  же  осуществляется. Другому  я  говорю, что  он  не  может  брать  рукой
окружающих предметов, что она у него парализована, и оказывается, что с этих пор на самом
деле  он  не  употребляет  руки, и  все  это  продолжается  вцредь  до  того  времени, пока  я  не
скажу тому и другому лицу, что они вновь по-прежнему владеют своей рукой. Ни в том, ни в
другом случае, как и во многих других, нет и тени сопротивления.

Поэтому  мы  не  можем  согласиться  с  Б.  Сидисом,  когда  он  говорит,  что  черта

сопротивления есть

основная

 часть внушения или что поток сознания индивидуума борется

с внушаемыми идеями, как организм с бактериями, стремящимися разрушить устойчивость.
В этой борьбе и в сопротивлении для внушения нет никакой необходимости, вследствие чего
сопротивление  личности  не  может  и  не  должно  входить  в  определение  внушения. Нельзя
также думать, что внушение не допускает критики.

Сопротивление внушению, где оно имеется, ведь и основано  на критике, на уяснении

внутреннего  противоречия  внушаемого  с  убеждениями  данного  лица, на  несогласии  с  ним
его  «я»,  когда  это  «я»  не  вполне  исключено.  Иначе  ведь  не  было  бы  и  сопротивления.
Отсюда  очевидно, что  внушение  в  известных  случаях  не  исключает  даже  критики, не
переставая  быть  в  то  же  время  внушением. Это  обычно  замечается  в  слабых  степенях
гипноза, когда личность, или «я», не будучи вполне устраненным, относится еще с критикой
ко всему окружающему и в том числе к внушению.

Одному  лицу  я  внушаю  в  гипнозе,  что  по  пробуждении  он  должен  взять  со  стола

фотографическую  карточку, которую  он  увидит. Когда  он  проснулся, он  почти  тотчас  же
осматривает поверхность стола и останавливает свой взор на определенном месте. «Вы что-
нибудь видите?» — спрашиваю я. «Вижу карточку». Я прощаюсь с ним, намереваясь  уйти;
но  он  все  еще  обращает  свой  взор  на  стол. «Не  нужно  ли  Вам  что-нибудь  сделать?» —
спрашиваю  я.  «Мне  хотелось  взять  эту  карточку,  но  мне  ее  не  надо!»  —  отвечает  он  и
уходит, не выполнив внушения и, очевидно, борясь с ним.

Очень хороший пример мы находим также у Б. С и д и с а. Человеку, находящемуся в

слабой  степени  гипноза, делается  внушение, что  он, услышав  стук, возьмет  сигаретку  и
зажжет  ее. «Пробудившись, он  помнил  все. Я  быстро  стукнул  несколько  раз. Он  встал  со
стула, но сейчас же  сел опять  и, смеясь, воскликнул: «Нет, я не  стану  этого делать!» «Что
делать?» — спросил я. «Зажечь сигаретку, это бессмыслица!!!» — «А вам очень хотелось это
сделать?» — спросил я, представляя  желание прошедшим, хотя было  ясно, что он  теперь с
ним  борется. Он  не  ответил. Я  снова  спросил: «Вы  очень  желали  это  сделать?» «Не
очень», — ответил он кротко и уклончиво.

Таким  образом, «принятие  без  критики  внушенных  идей  и  действия» также  не

составляют безусловной необходимости для внушения, хотя и бесспорно, что большинство
внушений  входит  в  психическую  сферу, как  о  том  говорилось  ранее, без  всякого
сопротивления.

Равным  образом  полного  автоматизма  мы  не  находим  и  в  осуществлении  внушения.

Известно, как  часто  мы  встречаем  даже  у  лиц, погруженных  в  гипноз, что  внушение
осуществляется  не  без  некоторой  борьбы. То  же  мы  наблюдаем  и  в  случаях
послегипнотического внушения. Иногда эта борьба кончается тем, что внушение, бывшее на
пути  к  осуществлению, в  конце  концов  остается  неосуществленным  вовсе, как  это  было  в
только что приведенном примере. Правда, это противодействие бывает различно, смотря по
силе внушения, по его характеру, по тем или другим внешним условиям, тем не менее оно
возможно и во многих случаях существует. Следовательно, двигательный автоматизм далеко
не может считаться неотъемлемой принадлежностью внушения.

Итак, внушение  входит  часто  в  психическую  сферу  незаметно, без  всякого  насилия,

иногда  вызывает  борьбу  со  стороны  личности  внушаемого  субъекта, подвергается  с  его
стороны  даже  критике  и  выполняется,  хотя  и  насильственно,  но  далеко  не  всегда
автоматично.

Надо, впрочем, заметить, что  в  иных  случаях  внушение  действительно  входит  в

психическую сферу как бы насильственным образом и, будучи принято без всякой критики и
внутренней борьбы, выполняется вполне автоматически.

Примером  таких  внушений  может  служить  способ  внушения  аббата  Фариа,

действовавшего одним  повелительным  словом.  К  этому  же  порядку  внушения  относится  и
всем  известная  команда, которая  основана  везде  и  всюду  не  столько  на  силе  страха  за
непослушание  и  сознания  рациональности  подчинения, сколько  на  действительности
внушения, которое в этом случае врывается в сознание насильственно и внезапно и, не давая
времени для обдумывания и критики, приводит к автоматическому выполнению внушения.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВНУШЕНИЯ

Очевидно, что  сущность  внушения  заключается  не  в  тех  или  других  внешних  его

особенностях, а  в  особом  отношении  внушенного  к «я» субъекта  во  время  восприятия
внушения и его осуществления.

Вообще  говоря, внушение  есть  один  из  способов  воздействия  одних  лиц  на  других,

которое  производится  намеренно  или  ненамеренно  со  стороны  воздействующего  лица  и
которое может происходить или незаметно для внушаемого лица, или даже с его ведома и
согласия.

Для  выяснения  сущности  внушения  мы  должны  иметь  в  виду, что  наше  восприятие

может  быть  активным  и  пассивным. При  первом  обязательно  участвует «я» субъекта,
которое  направляет  внимание, сообразуясь  с  ходом  нашего  мышления  и  окружающих
условий, на те или другие внешние впечатления. Последние, входя в психическую сферу при
участии  волевого  внимания  и  усваиваясь  путем  обдумывания  и  размышления, становятся
достоянием личного сознания или нашего «я».

Этот род восприятия, приводя к обогащению нашего личного сознания, лежит в основе

наших  взглядов  и  убеждений, так  как  дальнейшим  результатом  активного  восприятия
является  работа  нашей  мысли, приводящая  к  выработке  более  или  менее  прочных
убеждений. Последние, входя  в  содержание  нашего  личного  сознания, временно  могут
скрываться в т. н. подсознательной сфере или в сфере общего сознания, но так, что каждую
минуту по желанию «я» они вновь могут быть оживлены путем воспроизведения пережитых
представлений.

Но  кроме  активного  восприятия  многое  из  окружающего  мира  мы  воспринимаем

пассивно, без всякого участия нашего «я», когда внимание наше чем-либо занято, например
при  сосредоточении  на  какой-либо  мысли, или  когда  внимание  наше, вследствие  тех  или
других причин, ослаблено, как это наблюдается например в состоянии рассеянности.

И в том, и в другом случае предмет восприятия не входит в сферу личного сознания, а

проникает  в  те  области  нашей  души, которые  мы  можем  назвать  общим  сознанием. Это
последнее является в известной мере независимым от личного сознания, благодаря чему все,
что  входит  в  сферу  общего  сознания,  не  может  быть  нами

по  произволу

  вводимо  в  сферу

личного  сознания. Но  тем  не  менее  продукты  общего  сознания  при  известных  условиях
могут  входить  и  действительно  входят  в  сферу  личного  сознания, причем  источник  их
первоначального возникновения не всегда даже и распознается личным сознанием.

Целый  ряд  разнородных впечатлений, входящих в  психическую сферу при пассивном

восприятии без всякого участия внимания и проникающих непосредственно в сферу общего
сознания, помимо  нашего «я», образует  те  неуловимые  для  нас  самих  воздействия
окружающего мира, которые отражаются на нашем самочувствии, придавая ему нередко тот
или  другой  чувственный  тон, и  которые  лежат  в  основе  неясных  мотивов  и  побуждений,
нередко нами испытываемых при тех и других случаях.

Сфера общего сознания вообще играет особую роль в психической сфере каждого лица.

Иногда впечатление, воспринятое пассивно, входит затем, благодаря случайному сцеплению
идей, и  в  сферу  личного  сознания  в  виде  умственного  образа, новизна  которого  нас
поражает. В отдельных случаях образ этот, принимая пластические формы, возникает в виде

особого внутреннего голоса, напоминающего навязчивую идею, или даже в виде сновидения
или  настоящей  галлюцинации, происхождение  которой  обычно  лежит  в  сфере  продуктов
деятельности общего сознания. Когда личное сознание ослабевает, как это мы наблюдаем во
сне  или  в  глубоком  гипнозе, то  на  сцену  сознания  выдвигается  работа  общего  сознания,
совершенно  не  считающаяся  ни  со  взглядами, ни  с  условиями  деятельности  личного
сознания, вследствие  чего  в  сновидениях, как  и  в  глубоком  гипнозе, представляется
возможным все то, чего мы не можем даже и представить себе в сфере личного сознания.

Таким образом, для выяснения способа внушения необходимо иметь ввиду разделение

нашей  психической  сферы  на  личное  и  общее  сознание. Личное  сознание, или  так
называемое «я», при  посредстве  воли  и  внимания  обнаруживает  существенное  влияние  на
восприятие нами внешних впечатлений; оно же регулирует течение наших представлений и
определяет выполнение наших произвольных действий. Все, что входит в сферу психической
деятельности  при  посредстве  личного  сознания, обычно  подвергается  нами  большей  или
меньшей критике и переработке, приводя к развитию наших взглядов и убеждений.

Этот  путь  воздействия  окружающей  среды  на  наш  психическую  сферу  может  быть

назван  путем «логического  убеждения», так  как  конечным  результатом  упомянутой
переработки  всегда  является  в  нас  убеждение: «мы  убедились  в  истине, мы  убедились  в
пользе,  мы  убедились  в  неизбежности  того  или  другого»,  —  вот  что  мы  внутренне  можем
сказать  себе  после  того, как  в  нас  совершилась  упомянутая  переработка  внешних
впечатлений, воспринимаемых при посредстве нашего личного сознания. Но независимо от
того  в  нашу  психическую  сферу, как  мы  уже  говорили, могут  входить  разнородные
впечатления  при  отсутствии  к  ним  какого-либо  внимания, иначе  говоря, в  состоянии
рассеянности, когда  волевое  внимание  поглощено  какой-либо  работой. В  таком  случае
внешние  впечатления  входят  в  психическую  сферу  помимо  нашего  личного  сознания  и,
следовательно, помимо  нашего «я». Они  проникают  в  нашу  психическую  сферу  уже  не  с
парадного хода, а, если можно так выразиться, с заднего крыльца, ведущего непосредственно
во внутренние покои нашей души. Это и есть то, что мы называем внушением.

Таким  образом, внушение  представляет  собою  непосредственное  прививание  тех  или

других  психических  состояний  от  одного  лица  к  другому.  Иначе  говоря,  внушение  есть
ничто иное, как вторжение в сознание или прививание к нему посторонней идеи без прямого
непосредственного  участия  в  этом  акте «я» субъекта, вследствие  чего  последнее  в
большинстве  случаев  является  или  совершенно, или  почти  безвластным  его  отринуть  и
изгнать из сферы сознания даже при том условии, когда оно сознает его нелепость. Проникая
в  сознание  без  активного  участия «я» субъекта, внушение  остается  вне  сферы  личного
сознания, благодаря чему и все дальнейшие его последствия происходят без контроля «я» и
без  соответственной  задержки.  Благодаря  этому  внушение  приводит  к  появлению  той  или
другой навязчивой идеи, к осуществлению положительных и отрицательных галлюцинаций,
или  же  вызывает  развитие  психически  обусловленной  судороги, контрактуры, паралича  и
т. п.

Вряд  ли  есть  какая-либо  возможность  сомневаться  в  том,  что  внушение  относится

именно  к  порядку  тех  воздействий  на  психическую  сферу, которые  происходят  помимо
нашего «я» и  проникают  непосредственно  в  сферу  общего  сознания. Если  нужно
определение  внушения  в  нескольких  словах, то  я  должен  повторить  здесь  то, что  я  сказал
уже  в  первом  издании  своей  брошюры  —  «Роль  внушения  в  общественной жизни»  (СПб.,
1898 г.):

«Внушение  сводится  к  непосредственному  прививанию  тех  или  других  психических

состояний  от  одного  лица  к  другому, — прививанию, происходящему  без  участи  воли (и
внимания) воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания».

Ясно, что в этом определении содержится существенное отличие внушения как способа

непосредственного  психического  воздействия  одного  лица  на  другое  от  убеждения,
производимого всегда не иначе, как при посредстве внимания и логического мышления и

с

участием личного сознания.

Все, что входит в сферу личного сознания, вступает в соотношение с нашим «я», и так

как все в личном сознании находится в строгом соответствии и сочетании с «я» субъекта, —
сочетании, служащем  выражением  единства  личности, то  очевидно, что  все  входящее  в
сферу  личного  сознания  должно  подвергаться  соответственной  критике  и  переработке  со
стороны «я».

Но  также  очевидно,  что  кроме  этого  способа  влияния,  действующего  на  другое  лицо

при  посредстве  личного  сознания, есть  другой  способ  воздействия  в  форме  внушения,
действующего  на  психическую  сферу  путем  непосредственного  прививания  психических
состояний, то есть идей, чувствований и ощущений и не требуя участия личного сознания и
логики.

Очевидно, что  внушение  в  отличие  от  убеждения  проникает  в  психическую  сферу

помимо  личного  сознания, входя  без особой  переработки  непосредственно в  сферу  общего
сознания и укрепляясь здесь, как всякий вообще предмет пассивного восприятия.

Когда  по  внушению  у  человека  развивается  судорога  в  руке  или, наоборот, рука

совершенно парализуется, спрашивается, что обусловливает осуществление этого внушения?
Очевидно, ничто  другое, как  непосредственное  проникновение  внушаемой  идей  в  сферу
общего  сознания, не  координированную  с «я» субъекта, вследствие  чего  последнее  не
властно над этим внушением и не может ему противодействовать.

Но что мешает «я» с его волевым вниманием допустить внушение проникнуть в общее

сознание? Отчего оно не вводит его при указанных условиях в сферу личного сознания?

Оттого,  что  воля  или  парализуется  верой  в  силу  внушения  или  субъект  не  может  на

внушении  сосредоточить  волевого  внимания; оно  поэтому  и  входит  в  сферу  общего, а  не
личного сознания, давая тем самым полный простор автоматизму.

Таким образом, если бы под внушением мы понимали всякое вообще непосредственное

влияние на человека помимо его «я» или личного сознания, то мы могли бы отождествить
эту  форму  воздействия  на  нас  окружающих  условий  с  формой  пассивного  восприятия,
происходящего без всякого участия «я» субъекта.

Но  под  внушением  обыкновенно  принято  понимать  воздействие  не  всех  вообще

окружающих  условий, а  воздействие  одного  лица  на  другое, которое  происходит  при
посредстве  пассивного  восприятия, то  есть  помимо  участия  личного  сознания  или «я»
субъекта, в  отличие  от  воздействия  иного  рода, происходящего  всегда  при  посредстве
активного  внимания  с  участием  личного  сознания  и  состоящего  в  логическом  убеждении,
приводящем к выработке тех или других взглядов.

Lowenfeld между  прочим  настаивает  на  различии  в  определениях  самого  процесса

внушения (suggeriren) от  результата  его, известного  под  названием  собственно  внушения
(suggestion). Само  собою  разумеется, что  это  два  различные  процесса, которые  не  должны
быть  смешиваемы  друг  с  другом. Но, по  нашему  убеждению, только  такое  определение  и
может быть признано наиболее подходящим и более правильным, которое обнимает и самый
способ воздействия, характерный для процесса внушения, и результат этого воздействия.

Дело  в  том,  что  для  внушения  характерны  не  только  самый  процесс  или  способ

воздействия на психическую сферу, но и результат этого воздействия. Поэтому то и в слове
«внушать» мы подразумеваем не только особый способ воздействия на то или другое лицо,
но и возможный результат этого воздействия, и, с другой стороны, в слове «внушение» мы
подразумеваем  не  только  известный  достигнутый  результат  в  психической  сфере  данного
лица, но и в известной мере тот способ, который привел к этому результату.

Как уже ранее было выяснено, в понятии внушения прежде всего содержится элемент

непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при
посредстве слова или воздействия, или оно будет производиться при посредстве какого-либо
впечатления или действия, то есть имеем ли мы словесное или конкретное внушение, везде
оно  влияет  не  путем  логического  убеждения, а  непосредственно  воздействует  на
психическую сферу, помимо сферы личного сознания или, по крайней мере, без переработки
со стороны «я» субъекта, благодаря  чему происходит  настоящее прививание  идеи, чувства,

эмоции, или того или иного психофизического состояния.

Равным  образом  и  те  состояния, которые  известны  под  названием  самовнушения  и

которые  не  требуют  посторонних  воздействий, возникают  обычно  непосредственно  в
психической сфере, когда, например, то иди другое представление проникло в сознание как
нечто готовое, в форме внезапно явившейся и поразившей сознание мысли, в форме того или
иного сновидения, в форме виденного примера и т. п.

Во  всех  этих  случаях  психические  воздействия, возникающие  помимо  постороннего

вмешательства, прививаются  к  психической  сфере  также  непосредственно  в  обход
критикующего и самосознающего «я» или того, что мы называем личным сознанием.

Таким  образом  внушать — значит  более  или  менее  непосредственно  прививать  к

психической  сфере  другого  лица  идеи, чувства, эмоции  и  другие  психофизические
состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и
суждению; под  внушением  же  следует  понимать  непосредственное  прививание  к
психической  сфере  данного  лица  идеи, чувства, эмоции  и  других  психофизических
состояний, помимо его «я», то есть в обход его самосознающей и критикующей личности.

ВНУШЕНИЕ И УБЕЖДЕНИЕ

Из вышеизложенного очевидно, что внушение и убеждение являются двумя основными

формами  воздействия  одного  лица  на  другое. Хотя  в  числе  способов  психического
воздействия  одних  лиц  на  других  кроме  убеждения  и  внушения  мы  можем  различать  еще
приказание  и  пример, а  также  советы, пожелания  и  т. п., но  несомненно, что  в  известной
мере  и  приказание, и  пример  действуют  совершенно  подобно  внушению  и  даже  не  могут
быть от  него отличаемы; в остальном  же  как приказание, так  и  пример, действуя  на  разум
человека, могут  быть  вполне  уподоблены  логическому  убеждению. Так  приказ  действует
прежде  всего  силой  страха  за  возможные  последствия  непослушания  чрез  сознание
необходимости выполнения, в  силу разумности подчинения в  данном случае и т. п. В этом
отношении приказание действует подобно убеждению.

Но независимо от  того  приказание  действует  по  крайней  мере  в  известных  случаях  и

непосредственно на психическую сферу, как внушение. Лучшим примером влияния приказа
как внушения служит команда. Последняя бесспорно есть форма приказания, а кто не знает,
что  команда действует не только силой страха за непослушание, но и путем внушения или
прививания известной идеи. С другой стороны, и пример, помимо своего влияния на разум
путем  убеждения  в  полезности  того  или  другого, может  еще  действовать  наподобие
психической  заразы, иначе  говоря, путем  внушения, как  совершенно  невольное  и
безотчетное подражание.

Кто  не  знает  заразительного  действия  публичных  казней? Кому  не  известно

заразительное влияние самоубийства?

Всем  известна, наконец, передача  судорожных  болезненных  форм  путем  прямого

подражания.

Таким  образом, как  приказание, так  и  пример  действуют  в  одних  случаях  путем

убеждения, в  других  случаях  путем  внушения; чаще  всего  они  действуют  одновременно  и
как  убеждение, и  как  внушение. В  силу  этого  они  не  могут  быть  рассматриваемы  как
самостоятельные  способы  воздействия  одних  лиц  на  других, подобно  убеждению  и
внушению.

Равным образом и советы, пожелания, а равно и иные формы психического воздействия

одних  лиц  на  других  также  могут  действовать  на  психику  или  в  форме  внушения, или  в
форме убеждения, смотря по отношению к ним того лица, которому они высказываются.

Итак, очевидно, что  в  то  время  как  словесное  убеждение  обыкновенно  действует  на

другое  лицо  силой  своей  логики  и  непреложными  доказательствами, внушение  действует
путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и
ощущений, не требуя вообще никаких доказательств и не нуждаясь в логике. Оно действует