Файл: Абрамова Г.С. - Возрастная психология.pdf

 чию огромного числа штампов и шаблонов и практическим
отсутствием живого слова.
Когда, кто и где говорит с нами о наших чувствах, интересу-
ясь именно ими, а не правильностью или точностью формули-
ровки. Наверно, только те, там и тогда, когда мы чувствуем
себя рядом с ними, там и тогда любимыми. Много ли таких
людей в жизни каждого. Много - мало. Количество здесь не
имеет значения, важно, чтобы они (он, она) были, чтобы они
стремились к нам через наши выраженные мысли и чувства,
чтобы сами могли и хотели выражать нам свои мысли и чувства.
Когда я прочитала книгу Л.Никитиной «Учусь быть ма-
мой», я подумала о том, что этой женщине хватило мужества
признаться в том, что женское понимание, терпимость и тепло-
та даются ей, женщине, матери, с большим трудом, трудом над
своей душой. Ей, душе, надо найти свою форму - слово, дейст-
вие, образ, чтобы стать материнской. Кого-то уже наверняка
заставило поморщиться слово «труд», но труд - это напряже-
ние, которое обязательно должно смениться качественно новым
состоянием, приобрести направленность и смысл для самого
человека. Человек как бы находит через это напряжение новое
в себе, но только в том случае, если не убегает от цели, если не
снимает его пресловутой разрядкой, а превращает в свое новое
качество. Как это делать? Ответов на вопрос бесконечно много,
но во всех ответах есть общее. Я назвала бы его, это общее,
бесстрашием перед самим собой, бесстрашием перед риском
изменения самого себя в отношениях с другим человеком.
Риск заключается в том, что под влиянием, под воздейст-
вием другого человека есть большой соблазн впасть в одну из
крайностей: следовать за другим человеком, принимая на веру
все его действия и помыслы или полностью не замечать суще-
ствование другого человека, ориентируясь только на собст-
венное Я, гипертрофированное, затмевающее все пространст-
во отношений с другими. Выбирать между этими полюсами
трудно. Трудность заключается в том, что психическая жизнь
каждого человека, если он живет этой жизнью, предполагает
определенную психологическую дистанцию с другим, да и
самим собой. Психологическая дистанция включает особые
действия человека по ее установлению и сохранению. Эти
действия и их направленность можно выразить следующим
образом, описывая возможные переживания человека при уста-
новлении и сохранении психологической дистанции: «Я хочу
быть с этим человеком (или людьми), они понимают меня, с

ними я живу полной жизнью, я чувствую себя свободным и
уверенным в том, что я нужен так же, как эти люди нужны

118

мне». Переживание понимания как главного содержания пси-
хологической дистанции предполагает, на мой взгляд, введе-
ние меры воздействия на другого человека. Если понимание
включает и свой внутренний мир, то оно связано и с мерой
воздействия на себя тоже.
Использование этой меры воздействия на себя и на другого
человека, создание этой меры и характеризует действия по ус-
тановлению психологической дистанции. Содержание их может
быть разным, но направленность одна. Цели можно описать
как воздействие на себя и на другого. Простое наблюдение
показывает их существование: принятие решения о том, чтобы
курить или не курить, употреблять нецензурные слова или не
употреблять, воровать или не воровать... Бить ребенка или не
бить, копить или дарить, сохранить или выбросить... Каждое
действие имеет свою противоположность - выбрать свой век-
тор действия, выбрать свою меру, а значит, рискнуть, значит, не
только осуществить свое право на выбор, но и конкретизировать
его в виде меры воздействия на самого себя и другого человека.
Эта мера обладает удивительным свойством, она сущест-
вует до начала реального действия как переживание ценности
другого человека, как переживание ценности себя, своих ка-
честв. Это особое переживание, которое обладает свойством
разрешать или запрещать как самому человеку, так и другим
людям воздействие на свойства внутреннего мира, хотелось
бы сказать, что это переживание регулирует глубину вмеша-
тельства в пространство психической жизни человека (думает-
ся, что это относится как к воздействию другого человека, так
и к самовоздействию). Навсегда запомнился факт из биогра-
фии Анны Андреевны Ахматовой. Биограф отмечал, что она
держала себя с таким достоинством, что даже в переполнен-
ном автобусе никто не решался ее толкнуть. Думаю, что это
как раз о существовании психологической дистанции, о мере
воздействия на себя и о риске быть, быть собой...
Об этом и романы М.Замятина «Мы», Оруэлла «1984 год».
Об этом - о грани между Я и не-Я, о мере принятия воздейст-
вия другого человека, о степени риска быть человеком...
Позволю себе еще одну цитату:
«-Уинстон, как человек утверждает свою власть над дру-
гими?

Уинстон подумал.
- Заставляя его страдать, - сказал он.
- Совершенно верно, заставляя его страдать. Послушания не
достаточно. Если человек не страдает, как вы можете быть уве-
рены, что он исполняет вашу волю, а не свою собственную?»

779

 Это Дж. Оруэлл - человек, который дал возможность по-
чувствовать вместе с его героями абсурдность и одновременно
притягательность власти над другим, власти, разрушающей
хрупкое психологическое пространство

 Я,

 власти, создающей

мощное, организованное психологическое поле Мы, где нет
проблемы психологической дистанции, где каждый человек
включен в жизнь других, как часть в целое, как деталь в уст-
ройство машины, работающей по заданной программе. Де-
таль и часть имеют смысл только тогда, когда есть целое -
мы, другие. Иначе она теряет право на возможность быть.
Страдание - признак сопротивления власти, признак на-
личия другого, стремящегося к сохранению своей целостно-
сти, своей неоднозначности, своей возможности... Сила этого
сопротивления приближается к возвышенному значению
страдания, к принятию его человеком как своеобразной пла-
ты за собственное Я, за возможность иметь это Я, за возмож-
ность проявлять его в отношении с другими людьми через
дистанцию с ними, даже с самыми любимыми и единственны-
ми, единение с которыми не означает исчезновения Я, а при-
водит к его полному проявлению и развитию.
И эта возможность быть собой становится реальностью
отношений с другими людьми, реальностью отношения к себе,
если она содержит обобщенное представление о человеке как
долженствование, обращенное к самому себе. Это долженст-
вование идеала, долженствование будущего, которые невоз-
можны без настоящего, невозможны без прошлого. Этот иде-
ал, этот образ человека конкретен, хотя это конкретность не
предмета, а чувства, не конкретность ощущения, а скорее
конкретность предчувствия себя как возможного. Если эта
конкретность пропадает или не появляется у человека вообще,
то о его жизни говорят, что он живет без руля и ветрил. Слу-
чайность, зависимость, сиюминутность всех его проявлений
не оставляют впечатления глубины. О таких людях даже и
говорят прямо - неглубокий, поверхностный человек, ветре-
ный человек. Я бы сказала, что это человек настоящего вре-
мени, человек, чья перспектива рождается на миг восприятия
и исчезает вместе с этим свершившимся мигом, закончившим-
ся в следующее же мгновение. Для меня - это человек без
идеала, без идеального, которое придает глубину жизни, свя-
зывая ее во время индивидуальной жизни, наполняя ее пере-
живаниями, которые есть поиск и построение себя, своих от-
ношений с другими людьми, своих отношений с миром.

Обобщенность и одновременно конкретность идеала про-
являются в том, что он и переживается в качествах своих или

120

другого человека. Поговорите сами с собой о своем будущем,
поговорите с друзьями о том, как они понимают ценность че-
ловека, сама речь подскажет, что она почти не содержит глаго-
лов, она будет включать прилагательные, говорящие о качестве
не вполне конкретно. Прислушайтесь к ответам на вопрос:
«Она (моя возможная спутница жизни) обязательно будет
доброй, обаятельной, умной, самостоятельной, скромной...»
И много-много других слов, таких же прекрасных и... неопре-
деленных. Неопределенных до точного содержания, неопреде-
ленных до точного восприятия, но определенных в чувстве,
определенных в сюжете перспективы. Качество надо узнать,
соотнести свое ожидание с реальным, фактическим, осущест-
вить некое усилие по воплощению своего ожидания идеала в
отношениях с конкретным человеком в конкретных обстоя-
тельствах жизни - своей и его.
По-разному происходит эта встреча со своим идеалом, с
собой возможным, с собой новым, неожиданным и узнавае-
мым. Очень остро эта встреча происходит при смене социаль-
ной роли, при появлении в жизни человека новой социальной
роли, которая требует ответа на конкретный вопрос: «Как
быть?» Определенность этого «как» и в роли руководителя, и
в роли подчиненного, и в роли мамы, папы, дедушки и ба-
бушки... Как себя вести, что думать, если не находишь в себе
ожидаемых чувств, или вдруг обнаруживаешь в себе далеко не
те чувства и мысли, которые ожидал, «хорошо зная себя»?
Знаменитые и не всегда понятные слова о поиске себя при-
обретают вполне конкретный и наполненный смысл, когда
надо строить отношения, устанавливать психологическую
дистанцию с конкретным человеком, реагировать на свои
непривычные чувства. Да мало ли переживаний возникает в
тех случаях, когда неопределенность идеального, правильного
и заранее целесообразного встречается с неповторимыми ин-
дивидуальными условиями решения задачи по проявлению и
развитию своего Я каждым из нас.
Хотелось коротко, и потому, конечно, неполно, показать,
что социальные роли, из которых складывается наше еже-
дневное поведение, - это только форма, которую каждый
сам наполняет живым содержанием. В конечном счете оно
будет таким, какого мы заслужили своими делами, чувства-