ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 17.10.2020
Просмотров: 1063
Скачиваний: 1
Ницшеанская концепция «свободной смерти», сформулированная в книге «Так говорил Заратустра», представляла собой культивирование героического самоубийства. Она была востребована идеологами и организаторами эсеровского террора и внедрена в пропагандистскую практику партии социалистов-революционеров через предсмертные письма героев-террористов. И хотя уровень восприятия этих философских идей адептами революционного терроризма был довольно упрощенным, вульгаризированным, расколотым на отдельные самодовлеющие фрагменты и далеким от субстанциональной цельности, суггестивная сила ницшевских текстов оказалась созвучной внутренним убеждениям эсеров-террористов, провоцируя всплеск их творческого самовыражения и негативный импульс насильственного самоутверждения личности.
Следует констатировать, что социокультурная деструктивность терроризма зиждется на абсолютизации разрушающего насилия, в котором адептам терроризма видится универсальный принцип бытия. Главная задача для них –разрушение ненавистного им мира, война с ним до победного конца. В стратегическом плане террористы не намерены входить в политическое пространство и играть по его законам. Любые требования переговоров для террористов есть временная тактическая уступка, за которой прослеживается новый виток разрушительных действий против врага. Деструктивность терроризма в любых формах своего проявления имеет тенденцию к импульсной экстремализации и расширению разрушительного и устрашающего эффекта воздействия. С увеличением масштабов терроризма степень деструктивности в обществе возрастает в геометрической прогрессии и охватывает все новые информационные пространства. Одновременно с этим происходит процесс иррационализации и дегуманизации сознания субъектов протеррористического мировоззрения.
Представленные факторы социокультурной деструктивности диктуют необходимость выработки адекватной стратегии противодействия терроризму, учитывая выявленные особенности и прогнозируя потенциальные возможности ненасильственных методов социального воздействия.
Вторая глава «Информационный вызов терроризма и средства массовой коммуникации» посвящена отражению информационного вызова терроризма в медиа-пространстве.
В первом параграфе «Освещение терроризма в печатных СМИ» основное внимание уделено печатным органам массовой коммуникации. Освещение проблемы терроризма в прессе связывается как с конструктивными, так и с деструктивными тенденциями. Газеты, размещающие на своих страницах материалы о терроризме, приобретают статус маркеров информационно-психологической войны за влияние на массы.
В современных печатных медиатекстах большую роль играют средства речевого воздействия на массовую аудиторию. Они выполняют функцию особого механизма эксцитативного влияния на мировоззрение людей, их поведение, восприятие и оценку окружающей действительности. В рассматриваемом параграфе анализируются средства и методы речевого воздействия СМИ (по классификации Э. И. Глинчевского), способные оказывать влияние на массовую аудиторию читателей через отражение в печати темы терроризма. Первый метод качественной интерпретации событий во многом имеет определяющее значение, так как им осуществляется оценочная рефлексивность, задающая тон коммуникативного напряжения. Ведущую роль здесь играет проявление творческой индивидуальности журналистов, их личностное отношение к событиям. На примере статей Ю. Богомолова («Российская газета» от 30. 03.2004 г.– «Индульгенция для террористов») и Б. Прохорова («Северный Кавказ» № 6, февраль 2004 г. – «Россия сидит на Чечне как йог на гвоздях») показано наличие двух векторов интерпретации событий: антитеррористического и протеррористического. Их существование в информационном поле СМИ – закономерная медийная реальность, отражающая противостояние различных политических сил. Фактор воздействия их на массовое общественное сознание напрямую связан с проблемами общественной безопасности, затрагивающей интересы каждого гражданина.
Второй метод речевого воздействия – аргументированный комментарий – обращен к рационалистическому способу объяснения мира, к когнитивному процессу, к логическим доводам и убеждениям. Аргументация есть преимущественно эксплицитное средство речевого воздействия. Примерами газетных материалов, содержащих методы речевого воздействия второго типа, являются интервью и статьи государственных чиновников, представителей силовых правоохранительных органов, ученых-специалистов, экспертов. Как правило, представители государственной власти используют лозунговые, политически ангажированные и бюрократически стандартные текстовые клише. Реальное воздействие их на аудиторию зачастую зависит не столько от того, какая информация сообщается, сколько от уровня занимаемой должности интервьюируемого или его личного имиджа в обществе. Данные тексты характеризуются стереотипными установками о выполненных или выполняемых мероприятиях, о принятых мерах; заверениями о том, что «обстановка под контролем»; о соблюдении законности и правопорядка; о проявлении бдительности среди рядовых граждан и т. п. Несмотря на то, что такая информация, в общем-то, нейтральна и не пользуется особым доверием читателей, в одних политических условиях она может вызывать раздражение и агрессивное неприятие, а в других – способна сформировать атмосферу национального единства и общественной солидарности. Во многом это зависит от грамотно и квалифицированно сделанных смысловых символических акцентов в медиатекстах, переводящих непредсказуемую энергию масс в более спокойное русло и переключающих внимание читателей на какие-либо другие внутренние или внешние объекты восприятия, прямо или косвенно связанные с темой.
Третьим методом речевого воздействия является трактовка ключевых понятий и оценка происходящих событий как проявление категории субъективной модальности. Примером может послужить пресловутая проблема «двойного стандарта» в отношении терроризма. Трактовка ключевого понятия облекается в форму оценки действий людей, совершающих террористические акции. Широко известно, что западные журналисты нередко называют чеченских террористов «повстанцами», «борцами за свободу», «партизанами», «сепаратистами», избегая употребления их знаковой принадлежности к террору. В российских СМИ использование термина «террорист» в отношении исполнителей теракта является доминирующим. Данное понятийное противопоставление отражает реальное положение в медийном пространстве, так как террор всегда был и остается одним из инструментов социально-политической борьбы и идеологического противостояния. Средства речевого воздействия, основанные на проявлении категории субъективной модальности, особенно подчеркивают это, потому что они включают в себя не только логическую рациональную оценку (социальную, политическую), но и иррациональную, эмоционально-психологическую, данную на уровне подсознания. Убедиться в этом помогает контент-анализ газетных материалов, проведенный В. А. Барсамовым по следам событий в Беслане.
В выборке, подвергнутой анализу, были представлены статьи и материалы «Независимой газеты», «Коммерсанта» и «Советской России» с 1 по 17 сентября 2004 г. Анализ проводился по признаку частоты употребления определенных слов в медиатекстах. По мнению В. А. Барсамова, наиболее негативно настроенной к террористам в эмоциональном и психологическом отношении можно признать «Советскую Россию». Лексический ряд «подонки/ убийцы/ сволочи/ ублюдки/ нелюди/ твари» встречается в пропорционально представленном тексте наиболее часто. Частотность употребления этих слов в «Независимой газете» и «Коммерсанте» значительно ниже. Журналисты «Советской России», судя по данным социологического исследования, аксиологически сближают понятия «террористы» и «бандиты», выдвигая вперед криминализированную оценку событий и, соответственно, минимизируя политические оттенки. В «Коммерсанте» употребление слова «бандиты» в пропорциональном соответствии с использованием термина «террористы» в два раза меньше, а в «Независимой газете» этот показатель меньше уже в четыре раза, что свидетельствует об иной тенденции информационной концептуализации терроризма, вводящей читателей в культурно-индентификационное поле социально-политической метафизики. Например, газета «Коммерсант» «склонна к интерпретации событий в этнонациональных категориях, ее авторы усматривают причины трагедии и конфликта в деятельности различных народов: осетин, ингушей, чеченцев, русских. «Коммерсант» практически не использовал обобщенного понятия “россияне”, описывая события». В данном случае газета объективно формирует этнологическую оценку терроризма в массовом сознании как формообразующую. В отличие от других рассматриваемых изданий «Независимую газету» интересуют религиозные причины террористических событий, что соответственно накладывает отпечаток на интерпретацию терроризма массовой аудиторией.
Милитарность оценки террористических событий, закрепленная в печатном слове, – один из наиболее устойчивых и эффективных способов информационного воздействия. Сила его влияния – в архетипической обусловленности демонстративно устрашающего проявления. Однако распространение милитарных настроений в обществе может вызвать противоречивые последствия. Главное опасение заключается в том, что милитаризация сознания обостряет бинарную оппозиционность мировоззренческих установок личности, сужая их рамками эмоционально-психологического состояния ненависти к врагу. Психология войны способна мобилизовать потенциальные возможности социума и личности на дело справедливой войны с агрессором, но, в то же время, она способствует и консолидации рядов террористического противника, если опирается на жизненно важные для него посылы. Тенденция милитарно-императивной идентификации терроризма исходит в основном из интервью с государственными чиновниками из правоохранительных органов, политическими деятелями и военными, что вполне объяснимо с точки зрения пропагандистской задачи мобилизации общественного сознания на силовые методы противодействия терроризму.
Чтобы привлечь к публикации как можно большее внимание, печатные СМИ применяют способ вербально-лингвистического и визуально-графичес-кого выдвижения отдельных фрагментов текста в центр читательского восприятия.
Особое значение имеет оформление и формулирование заголовков медиатекстов. Как правило, явное эксплицитное указание темы, демонстрирующее прямую связь между заголовком и текстом, не несет в себе эксцитативного влияющего потенциала. Такие информативно-констатирующие заголовки относительно нейтральны, несмотря на остроту заявленной темы. Примерами такого рода текстов являются следующие газетные материалы: Никаноров Б. «Стратегии современного терроризма» в газете «Красная звезда» от 15 сентября 2004 г.; Ханбабаев К. «Религиозно-политический экстремизм и терроризм на юге России» в газете «Дагестанская правда» от 22 сентября 2006 г. Констатирующий тон заголовков, в психологическом отношении, способствует поддержанию эмоционального равновесия и относительной стабильности в процессе коммуникативного взаимодействия СМИ и читательской аудитории. В то же время, в силу тривиальности формы такие тексты, лишенные яркой вербальной акцентации, часто оказываются вне поля зрения массовой аудитории.
Пробуждение интереса к проблеме терроризма достигается различными средствами. В одних случаях это происходит в результате парадоксальной формулировки названия статей или лингвистической многозначности понятий. В других вариантах заголовок задается в форме проблемного или дискуссионного вопроса. Нередко в медиатекст вводятся информационно-троповые заголовки, содержащие художественно-экспрессивные приемы речи. В некоторых названиях статей фиксируется подсознательный страх перед иррациональностью, непредсказуемостью, широкомасштабностью терроризма. Иногда в прессе появляются статьи, заголовки которых носят откровенно провокационный, по отношению к власти, характер. Встречаются газетные материалы, озаглавленные шокирующе, вызывающе, грубо и цинично.
Проанализированные средства и методы речевого воздействия российской печати на читателей позволяют сделать вывод о существовании достаточно разветвленной системы форм и способов идеологического влияния медиа-индустрии на формирование определенных стереотипов восприятия феномена терроризма.
Большая часть журналистских выступлений представляет собой оперативный отклик на террористические события. Ситуативная реакция печати предполагает наибольшие всплески активности журналистской рефлексии в период совершения террористических акций и две-три недели после них. Затем происходит этап постепенного затухания интереса к данной теме. Аверсивными точками повышения публикационной активности, связанной с темой терроризма, являются также судебные процессы над террористами, кодификация новых антитеррористических законов или поправок к ним, памятные годовщины терактов.
Общий анализ рассмотрения проблемы терроризма в печатных органах средств массовой информации показал, что большинство российских печатных изданий нацелено на активную борьбу с терроризмом, развенчание терророфонических мифов, создание эффективной системы противодействия этому социальному злу. За последние годы со страниц газет практически исчезли материалы, героизирующие или романтизирующие террористов. В журналистском сообществе возникло и утвердилось понимание необходимости коллективной и индивидуальной ответственности за предотвращение терроризма. Отдельные статьи, опубликованные в газетах разных направлений несут в себе достаточно серьезные потенциальные возможности протеррористического влияния на общественное сознание, провоцируя как кратковременные вспышки социально-психологической деструктивности, так и закрепление в массовом сознании долговременных мировоззренческих установок аномического характера.
Во втором параграфе второй главы «Телевидение и терроризм» анализируется процесс отражения информационного вызова терроризма в телевизионных средствах массовой информации. В экстремальные моменты террористических катастроф телевидение является не просто информационным окном в мир трагических событий, оно индуцирует террористические угрозы, интенсифицирует их. Благодаря телевидению происходит адаптация общества к насильственным проявлениям под знаком террора. В экранном обличии терроризм обладает всеми достоинствами хорошо «закрученного» кассового сценария – это тайна, стремительное и непредсказуемое развитие сюжета, много действия, психологическое напряжение, драматичность, сильные эмоции. Все эти свойства являются естественными стимулами для телевизионного инфотейнмента, подталкивающего медиа-менеджеров к использованию терроризма в своих коммерческих интересах. Торговля информационным продуктом террористического действия – весьма опасная идея, которая превращается, по выражению Е. А. Дубко, в «психокомплекс взорванного общества».
Большое внимание в данном параграфе уделено взглядам Ж. Бодрийяра. Он, критикуя телевизионные СМИ относительно освещения ими террористических событий, считал, что проблема терроризма искажается СМИ в угоду низким страстям и массовой культуре. Рассматривая терроризм в контексте общей категории насилия, он объяснял особенности современных форм его проявления расширением зоны «прозрачности зла», порождаемой экраном. «Наше насилие …– это террор…, оно возникает, скорее от экрана, чем от страсти, оно той же природы, что и изображение. Насилие потенциально существует в пустоте экрана благодаря дыре, которую он открывает в ментальное пространство». По его мнению, экран делает насилие общедоступным, приглашает к насилию, воскрешает «некогда отмершие формы насилия» и отражает «наше коллективное домогательство терроризма». Отождествление терроризма с насилием делает границы терроризма слишком широкими. С методологической точки зрения это мешает его научной идентификации. Но Ж. Бодрийяр уловил знаковую тенденцию массового общественного сознания: понятийное разбухание термина терроризм, переполнение его содержания множеством значений относящихся к различным проявлениям насильственной сферы бытия. В лингвоментальной практике представителей массовой культуры эта тенденция становится все более и более прогрессирующей. Причину же этой широковещательной, порождающей ужас, общественной интерпретации терроризма французский ученый увидел в экранном телевизионном воздействии на социум. Фраза о «нашем коллективном домогательстве терроризма» проникнута ощущением биосоциальной предопределенности терроризма, его генерировании из сферы коллективного бессознательного. Развивая мысль Ж. Бодрийяра, можно сказать, что телевидение, вероятно, играет роль катализатора для прорыва в сферу общественного сознания некоторых зародышевых сегментов насилия, потенциально уже готовых стать «терроронесущими» элементами человеческой ментальности. Перенасыщенность экрана агрессивными аудиовизуальными образами смерти, отягощенными политическими смысловыми нагрузками, создают условия для эмоционально-психологического давления на массовое сознание, побуждая в одних, более редких, случаях – к подражательной агрессии, в других, широкомасштабных – к угнетенному состоянию психики, пораженной страхом, в третьих, к утверждению стереотипической индифферентности в личностных оценках и жизненных позициях. Последний тезис вызывает особые опасения, так как благодаря телевизионным СМИ происходит привыкание общества к терроризму. Главные российские телеканалы (Первый канал, Россия, НТВ) показывают так много передач про криминал, насилие, террор, что даже помимо их собственной воли, постепенно приучают людей к насилию, к тому, что это нечто обыденное, само собой разумеющееся, нормальное явление.