Файл: Molchanov_Diplomatia_Petra_Pervogo-2.doc

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 18.10.2020

Просмотров: 3130

Скачиваний: 1

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

Недовольство Дюбуа можно понять, ибо, как писал француз­ский участник переговоров Тессе, «французское правительство не имело другого намерения, как только развлекать и забавлять царя до момента его отъезда, и не стремилось к заключению с ним до­говора». Петр все же сумел заключить договор, хотя и не такой, какой ему хотелось. Сумел он и найти в Париже приятные развлечения, правда, не такого рода, какие полагались коронованным особам, но мнению изысканных французских хозяев, принимавших царя. Он с удовольствием, например, посетил Дом инвалидов, где жили отставные солдаты. Петр попробовал их еду, выпил с ними, хлопал их по плечу и называл «товарищами». В основном царь отдает предпочтение науке и технике. Он быстро прошел по картин­ной галерее Лувра, где интерес вызвали главным образом картины на морские сюжеты. Среди живописцев некоторое впечатление на него произвел Рубенс. Из всех видов искусства Петра больше все­го интересует архитектура, планировка парков, устройство фонтанов — ведь уже полным ходом шло строительство Петербурга.

Петр посетил несколько академий. Главная, так называемая Французская академия, имевшая литературно-филологическое на­правление, не вызвала особого интереса, и он пропускал мимо ушей объяснения составителя словаря французского языка. Но в Акаде­мии наук, занимавшейся естественными и техническими наука­ми, он провел гораздо больше времени и беседовал со многими учеными. Петр был избран почетным членом Академии. В обсер­ватории его заинтересовала встреча с географом Делилем, с кото­рым он обсуждал проблему составления карты России. Петр посетил Монетный двор, но особый интерес на этот раз вызвала мануфактура гобеленов. Вскоре в Петербурге появится собственное производство такого рода. Он отдает дань своим пристрастиям: наблюдает, как уличные цирюльники рвут зубы; как хирург уда­ляет катаракту и т. п. Повсюду Петр ходил с записной книжкой и неутомимо делал в ней заметки.

Как и во время своего первого большого заграничного путеше­ствия, Петр ищет и приглашает работать в России специалистов. Однако обнаруживается знаменательная разница. Если в 1698 го­ду было нанято свыше 1000 человек, то во втором путешествии — около 50. Еще более характерно, что если в нервом случае подав­ляющее большинство приглашенных составляли офицеры, то те­перь это — архитекторы, художники, скульпторы, ювелиры, уче­ные. Так весьма своеобразно отражался уже достигнутый прогресс в деле петровского преобразования России.

О пребывании Петра во Франции (кроме Парижа он посетил еще несколько французских городов) написано много и далеко не всегда достоверно. Причем несмотря на разную степень объектив­ности и дружелюбия, неизменно признается неистощимый интерес царя к культуре чисто утилитарного назначения, то есть к тому, что в первую очередь требовалось России. Петр поражал иностран­цев богатством своих собственных познаний. Так, французский дипломат Лувиль писал: «У нас во Франции нет ни одного челове­ка, столь искусного в морском и военном деле, в фортификациях... Его вопросы ученым и художникам доказывают его просвещен­ность и вызывают восхищение проницательностью широкого ума».


Для завершения картины нельзя не рассказать об одном любо­пытном эпизоде. Петр побывал в Реймсе — городе, где в древнем соборе па протяжении многих веков короновали французских ко­ролей. Встретившие его католические священники рассказали об этой процедуре, показали ритуальные предметы, необходимые для коронации, и среди них старинный Требник — молитвенную кни­гу. Они объяснили царю, что святая книга написана таинствен­ными, никому не понятными письменами. Петр взял Требник в руки, раскрыл его и свободно начал читать вслух потрясенным служителям бога. Оказалось, что книга написана на старинном церковно-славянском языке и была привезена во Францию в XI веке дочерью Ярослава Мудрого, ставшей французской королевой. Этот легендарный брак состоялся во времена, когда киевское средневе­ковое государство было самым сильным и культурным в Европе. Тогда французы считали большой честью и удачей женитьбу короля отсталой Франции на киевской княжне, представлявшей передовую цивилизацию.

Любопытно, что без всякой прямой связи с этим эпизодом во время визита Петра во Францию зародился проект женитьбы Людовика XV на младшей дочери царя — Елизавете. Дипломаты двух стран будут вести долгие и сложные переговоры о заключении этого брака, который более чем через шесть веков вновь свя­зал бы царствующие дома двух стран матримониальными узами.

Желание самого блестящего королевского двора Европы пород­ниться с «варварской» Русью — достаточно убедительное свиде­тельство возрождавшегося авторитета и престижа России и пред­ставлявшего ее столь ярко и самобытно самого Петра. Вспомним о впечатлении, которое он некогда, в начале Великого посольства, произвел на двух образованных немецких аристократок на Со­фию Ганноверскую и ее дочь. Прошло почти два десятка лет. Как же теперь выглядел Петр в глазах представителей передовой Ев­ропы? Снова обратимся к мемуарам герцога Сен-Симона, отличав­шегося едким скептицизмом и тонким вкусом. Своими мемуарами он приобрел славу великого знатока истинной сущности людей. Вот какое впечатление оставил Петр в Париже в 1717 году: «Все в нем показывает широту его познаний и нечто неизменно последо­вательное. Он соединил в себе совершенно удивительным образом величие самое большое, самое гордое, самое мягкое, самое постоян­ное и вместе с тем ничуть не стесняющее, после того как он его утвердил со всей уверенностью, с вежливостью, в которой чувству­ется это величие всегда и со всеми. Он хозяин повсюду, по это имеет степени, сообразно с людьми. Такова слава, оставленная им по себе во Франции, где на Него смотрели как на чудо и где продолжают им восторгаться».

В Париже и сейчас есть улица Петра Великого, а на доме, где он жил — мемориальная доска...

Вернемся, однако, к дипломатии. Ведь во втором большом за­граничном путешествии Петра, в отличие от Великого посольства, именно она занимала главное место в его деятельности. Даже на французском курорте в Спа, куда Петр после Парижа отправился пить минеральные воды, основное внимание он уделяет диплома­тии и руководит отсюда интенсивной работой своих послов, кото­рые тайно уже встречались с представителями Карла XII. Собст­венно, парижские переговоры тоже проводились для этого, и толь­ко из-за проанглийской ориентации регента они не стали ключом к миру и путем к осуществлению внешнеполитической комбинации общеевропейского масштаба.


В Европе развертывалось своего рода дипломатическое сраже­ние, в котором главными противниками выступали Англия и Рос­сия. Однако эта англо-русская дуэль скрывалась за множеством сложнейших хитроумных маневров дипломатов многих стран. Если вернуться к началу Северной войны, то, судя по многим, даже современным, историческим сочинениям, она родилась в пылком воображении Паткуля. Обстановку 1716-1717 годов столь же часто объясняют ролью инициатора грандиозного замысла — баро­на Герца, ближайшего и самого доверенного министра Карла XII. Не зря В. О. Ключевский называл его «Паткулем наизнанку». В действительности как в первом, так и во втором случае Петр просто использовал этих талантливых дипломатических проходим­цев для осуществления собственной большой европейской полити­ки, выражавшей интересы только России, хотя на этой политике пытались играть, иногда даже не без успеха, разные мелкие хищ­ники вроде польского или прусского королей.

Сначала Герц сумел достичь, казалось бы, невозможного: он добился от Карла XII согласия на мир с Петром, да еще и на ус­ловиях отказа в пользу России от восточных прибалтийских тер­риторий. Как могло случиться, чтобы этот помешанный на войне король, не признававший иного смысла существования, кроме сво­ей славы непобедимого полководца, согласился на мирные пере­говоры? Дело в том, что Герц внушил ему, что мир с Петром верный путь к возрождению военного могущества Швеции! Союз с царем сделает Карла величайшим полководцем всех времен и народов!

Такую цель имел фантастический проект Герца. Карл компен­сирует свои потери в Восточной Прибалтике отвоеванием Норве­гии у Дании, объединив под своей властью всю Скандинавию. Он вернет себе владения в Германии и нанесет удар по Англии, за­ключив союз с династией Стюартов и передав Якову III англий­скую корону, которую он отберет у Георга I. Правда, для всего этого нужна сильная армия. Рассчитывать на вконец истощенных шведов не приходилось, и поэтому мир, а затем союз с Петром дадут в распоряжение Карла победоносную русскую армию! Царь должен будет согласиться на это ради заключения мирного до­говора.

Грандиозная затея увлекла Карла, и он поручил Герцу дей­ствовать. Если до сих пор к прекращению Северной войны стре­мился только Петр, то теперь и Швеция, наконец, склонилась к пе­реговорам. Правда, у нее существовал запасной вариант: заклю­чить мир с Георгом I и с его помощью обрушиться на Россию. Но это было слишком опасно; Полтава кое-чему научила даже Карла. Поэтому одновременно мирное заигрывание англо-ганноверской дипломатии с Швецией использовалось ею лишь для давления на Россию.

Сначала Герц хотел использовать для заключения мира с Пет­ром Францию. Поэтому он в январе 1717 года явился в Париж, но быстро выяснил, что регент гораздо охотнее способствовал бы заключению мира Швеции со своим новым другом Георгом I. Петр, прибывший в Париж в мае, тоже убедился в проанглийской на­правленности политики Франции, и хотя в Амстердамском дого­воре появился пункт о французском посредничестве, Петр еще в Париже понял, что рассчитывать на него опасно. Предложение о посредничестве в мирных переговорах между Россией и Швецией выдвигают в это время якобиты — сторонники восстановления в Англии династии Стюартов. Им, естественно, очень нравились планы Герца, и дело едва ли обошлось без их участия в составле­нии самого этого плана. Петра якобиты интересовали только с од­ной стороны: конфликт Георга I с Карлом XII из-за его поддержки претендента на английский трон и особенно англо-шведская война сделали бы Карла сговорчивее в переговорах о мире. Кроме того, русские давали понять Георгу I, что его враждебное отношение к России не может остаться безнаказанным. Поэтому, будучи в Па­риже, Петр наносит визит матери претендента, а в Спа принимает вождя якобитов — герцога Ормундского. Однако попытки изобра­зить Петра сторонником Стюартов необоснованны. Ему, в сущ­ности, было все равно, какая династия правила бы в Англии, лишь бы удалось заключить мир с Швецией. В конце концов обошлись вообще без посредничества.


Первые русско-шведские предварительные контакты состоя­лись по инициативе шведской стороны еще в августе 1716 года, ког­да с В. И. Куракиным встретился шведский представитель Ранк и сообщил о желании Карла XII начать мирные переговоры. После этого происходит много встреч Куракина с разными эмиссарами шведского короля. Кстати, среди них почти не было шведов по национальности, зато фигурировал, например, знакомый нам по Стамбулу генерал Понятовский. Некоторые из них подверглись аресту по наущению Георга I. Чтобы избежать этого, сам Герц возвращался в Швецию с помощью выданного ему русского пас­порта через занятые нашими войсками территории, через Ригу.

В связи с этим и другими эпизодами некоторые историки пишут о «тайной» дипломатии Петра. Между тем это бессмыслица, ибо без тайны вообще не может существовать дипломатия. Здесь осо­бенно важно раскрывать свои действия, планы и намерения только в определенных, благоприятных условиях. Тайна в дипломатии является одним из ее методов и, конечно, ее обычной формой. Петровские послы все свои мало-мальски важные донесения писа­ли «цифирью», шифром. Дипломатия — вид интеллектуальной и психологической борьбы, невозможной без использования факто­ра внезапности, симуляции и диссимуляции, отвлекающих манев­ров, игры на нервах и вообще на всех слабых и сильных сторонах человеческой натуры. Явными, а не тайными могут быть только окончательные результаты дипломатии.

В ходе предварительных русско-шведских встреч быстро обна­ружилось обоюдное желание обойтись без французского или иного посредничества и вести дело на двусторонней основе. Правда, о главном, об условиях будущего мирного договора, ничего согласо­вано не было. В августе 1717 года во время «случайной» встречи Куракина с Герцем на лесной прогулке вблизи одного замка в Гол­ландии договорились в ближайшее время начать прямые русско-шведские переговоры на территории Финляндии.

Только в конце ноября 1717 года Герц сообщил о готовности Карла XII выслать своих уполномоченных, как только русские представители прибудут в финский город Або. Петр поручил ве­дение переговоров Якову Вилимовичу Брюсу и Андрею Иванови­чу Остерману. Первый — выходец из семьи обрусевших шотланд­цев, выдающийся ученый, сподвижник Петра со времен Азовских походов. Второй — немец из Вестфалии, полтора десятка лет на­ходившийся на русской дипломатической службе, успешно справ­лявшийся с намного возросшим потоком канцелярской переписки. По ни один из них, конечно, не обладал таким опытом, как веду­щие петровские дипломаты — Куракин, Толстой или Матвеев. По­чему же Петр решил поручить переговоры с шведами не этим ис­пытанным дипломатам, а людям относительно неопытным в веде­нии ответственных переговоров? Дело в том, что в Европе в это время развертывалась неизмеримо более сложная работа против многосторонних маневров Англии, приступившей к непосредствен­ному формированию большого антирусского альянса. Там особен­но необходима была деятельность таких опытных людей, как Ку­ракин и ему подобные. Ведь предстоявшие переговоры по своему существу требовали не столь уж большой дипломатической изощ­ренности, как острые задачи, возникавшие в Европе.


Характерная особенность дипломатии Петра заключалась в его способности любую акцию осуществлять не изолированно, а в тес­ной связи с другими вопросами европейской политики. Это прояви­лось в письме к Брюсу от 5 января 1718 года. К этому времени западные участники Северного союза фактически уже развалили его и активно действовали против России. Но формально союз еще считался существующим. Несмотря на то что союзники давно за­служили, чтобы с ними вообще не считаться, Негр стремился не дать повода обвинить его в ликвидации Северного союза, в сепарат­ный действиях. Поэтому он поручает Брюсу информировать пред­ставителей Пруссии, Полыни, Ганновера, Дании о том, что «вам велено только выслушать шведские предложения, не вступая ни в какие договоры; что мы эти предложения сообщим союзникам и без их согласия ни в какие прямые трактаты не вступим».

Однако эта инструкция, предназначенная для «союзников», конечно, не означала, что у русских представителей не было ника­кой другой задачи, кроме выслушивания шведских требований. Ни для кого не было секретом, что они имели четкую программу, со­державшую условия согласия России заключить мир. Эти условия уже неоднократно излагались по разным поводам. Они были обос­нованы в написанном Шафировым в 1716 году и опубликованном в переводе за границей «Рассуждении» о причинах и целях Рос­сии и войне с Карлом ХП. По мирному договору Россия должна была получить в вечное владение Ингрию, Лифляндию, Эстляндию с Ревелем, Карелию с Выборгом. Завоеванную Финляндию Россия соглашалась вернуть Швеции. Россия, продолжая соблю­дать свои обязательства по отношению к союзникам, хотела, что­бы мирный договор учитывал также интересы Польши, Пруссии, Дании и Ганновера, которых следовало для этого пригласить присоединиться к будущему договору.

Инструкция Петра русским уполномоченным требовала от них гибкости и максимально возможного учета требований Швеции. Им давались полномочия даже обещать русское содействие в полу­чении возмещения за территориальные потери «в другой стороне». Вместе с тем надлежало заявить шведам, что «мы с ними миру желаем, но и войны не боимся». Представители Петра должны были в случае необходимости напомнить, что Россия и одна в со­стоянии вести против Швеции не только оборонительную, но и на­ступательную войну. Но задача состояла в том, чтобы «как мож­но скорее заключить договор». В инструкции предписывалось так­же, «что бы они предлагать вам ни стали.., а конгресс не разры­вайте ни за что». Таким образом, Россия стремилась достичь мира даже ценой больших уступок, за исключением главного — сохра­нения за ней всех балтийских завоеваний, кроме Финляндии.

Остерману в специальном письме Петр давал поручение особо­го рода, основанное на глубоком понимании того, что представля­ла собой шведская дипломатия. Карл XII не утруждал себя со­ставлением подробных инструкций своим представителям. Лишь в общей форме он требовал выгодного мира. А что конкретно это должно значить, предоставлялось решать самому Герцу. Правда, ему же потом предстояла задача убедить Карла, что этот мир дей­ствительно является выгодным. Петр поручал Остерману частным образом войти с, Герцем «в дружбу и конфиденцию», обещать ему не только награду, но и предлагать после заключения мира уста­новить между Швецией и Россией вечную дружбу и союз, чтобы помочь ей возместить потери «в другом месте». Петр, видимо, рас­считывал, что два немца — Герц и Остерман — смогут найти об­щий язык. Эти расчеты оправдались, за исключением того, что не Остерман приобрел влияние на Герца, а сам оказался под воздей­ствием авантюристических замыслов Герца, смертельно опасный характер которых для России сразу «не заметил». Вообще, о дея­тельности Остермана трудно судить па основе официальных доне­сений. Она раскрылась только в доверительной личной переписке Остермана с Шафировым. Остерман умолял своего корреспондента сжигать его письма, но самоуверенный Шафиров этого не сделал. Поэтому и раскрылась закулисная роль Остермана. Что же про­исходило на скалистом острове Сундшер, входящем в состав Алан­дского архипелага?