ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3106
Скачиваний: 1
Маркс в «Капитале» называл Голландию образцовой капиталистической страной XVII века. Здесь было немало мануфактур, и слава разнообразных голландских изделий давно достигла России. Голландия стала главным торговым партнером русских. Богатство страны создавалось, однако, не столько ее промышленностью, сколько внешней торговлей. Она имела громадный торговый флот. Из каждых пяти купеческих судов четыре было голландских. Всего в Голландии их число доходило до 16 тысяч. В Амстердаме возникли первые банки капиталистического типа, страховые компании, фондовые биржи. Целые государства занимали у голландских банкиров деньги под проценты. Голландские купцы и мореплаватели рыскали по всему земному шару, захватывая колонии и ведя выгодную торговлю. Уже в начале XVII века они основали в Америке город Новый Амстердам, который впоследствии стал называться Нью-Йорком. Голландские корабли приплывали и в Архангельск, где их видел Петр. Но там трудно было увидеть их больше десятка; здесь, в Амстердаме, одновременно ожидали груза, ремонтировались или разгружались порой сразу до двух тысяч кораблей.
Великая морская, колониальная, торговая держава имела всего два миллиона населения, но зато богатство ее буржуазной верхушки равнялось богатству всей остальной Европы. Вдобавок ко всему маленькая Голландия в то время оказалась политическим центром мира. Еще в 1672 году она в отчаянной схватке отстояла свою независимость от самой сильной в Европе французской армии, возглавлявшейся знаменитыми полководцами Тюренном и Конде. Штатгальтер Вильгельм III Оранский добился решения прорвать плотины, под защитой которых живут и трудятся голландцы на расположенных ниже уровня моря землях. Этот прославленный правитель Голландии отличался непреклонной волей, решимостью и политической дальновидностью. Он стал организатором и душой нескольких коалиций многих европейских стран, напуганных ненасытной экспансией Людовика XIV. В 1688 году Вильгельм одновременно стал и королем Англии; тогда Франция оказалась совершенно изолированной. Аугсбургская лига и затем слившийся с ней венский Великий союз в конце концов остановили агрессию «короля-солнца».
Как раз в то время, когда Петр спешил в Голландию, туда же направлялись дипломаты многих стран для мирной конференции в Рисвике, около Гааги. Но в этом деле русский царь будет лишь внимательным наблюдателем; его внешнеполитические задачи пока надо решать главным образом на корабельных верфях. Снова намного опередив Великое посольство, Петр с группой в 18 человек внешне таких же, как и он, «валантиров» приплыл в Голландию, спускаясь по Рейну и по каналам. 7 августа 1697 года русские приблизились к Амстердаму. Оставив там 12 своих товарищей, Петр с остальными отправился дальше к морю, в небольшой поселок Саардам, куда и прибыл на следующий день. Ему сразу посчастливилось встретить знакомого кузнеца, приезжавшего работать в Россию, который с изумлением узнал царя. Но, строго предупрежденный, он обещал хранить царское «инкогнито» и поселил его с товарищами в своем скромном домике. Петр нанялся работником на верфь, приобрел инструменты и принялся учиться корабельному мастерству с топором в руках. Но вскоре русского царя узнали, и за ним стали ходить толпы любопытных, что доставляло ему некоторые неудобства. К тому же Петр понял, что он ошибся. Дело вот в чем. Работавшие в Переяславле, Архангельске и Воронеже саардамские плотники уверяли Петра, что Саардам — главный центр судостроения. Но уже на месте выяснилось, что здесь строят только мелкие лодки и купеческие суда, а крупные военные корабли — главное, что его интересовало — собирают на больших верфях в Амстердаме.
15 августа он едет в Амстердам, где на следующий день предстоял официальный приезд Великого посольства. Когда посольство только въезжало в Голландию, к нему явился представитель Вильгельма III с предложением царю о встрече. Послы вынуждены были на этот раз сказать правду: Петра с ними действительно не было. Умудренному политику не могла прийти в голову мысль, что русский самодержец уже находится на его территории нелегально, притом в роли простого корабельного плотника.
Торжественная церемония в Амстердаме проходила обычно: с пушечными салютами, с войсками, толпами людей. В качестве резиденции для посольства выделили лучшую в городе гостиницу. Петр, как всегда, замешался в толпе второстепенных чинов. В этот же день он лично познакомился с амстердамским бургомистром Николаем Витзеном — человеком, заслуженно уважаемым не только за его административную деятельность. Это был крупный ученый, автор книг о России и о кораблестроении. В Московском государстве он побывал раньше, изучил там русский язык и теперь исполнял разные поручения русских. На этот раз он стал опекуном Великого посольства. На содержание великих послов и их свиты выделили необычно большую сумму — 100 тысяч гульденов. Предупреждая претензии послов других стран, в большом количестве собравшихся на переговоры в Рисвике, им объяснили, что русское посольство — особое: в нем три вице-короля, а в свите, возможно, и сам царь...
Вместе с великими послами Петр первый раз в жизни посетил театр. Неизвестно, понравился ли ему балет «Очарование Армиды», но скоро в Москве по его приказу тоже появится театр. На другой день — осмотр верфей, затем торжественный обед с грандиозным фейерверком. Как ни обожал Петр эту огненную забаву, ему, однако, не сиделось на месте. Во время обеда сообщили о решении директоров Ост-Индской компании разрешить ему с товарищами принять участие в сооружении судов, а для изучения всего процесса постройки корабля будет специально заложен новый фрегат. Петр немедленно решает ехать в Саардам за своими инструментами. Но близится полночь, плыть в темноте на маленьком буере очень опасно, и голландцы уговаривают Петра остаться. Здесь еще не знают, что его просто невозможно остановить, если он принял решение. Рано утром 20 августа он возвращается из Саардама прямо на Ост-Индскую верфь и немедленно приступает к работе. С группой из 10 русских волонтеров царь поселился здесь же, в доме канатного мастера. 22 августа, в воскресенье, в честь послов устраивают показательный морской бой 40 военных кораблей.
Охваченный азартом сражения, Петр переходит на военную яхту и берет над ней команду... Ревностно работая плотником, он успевает писать множество писем, и они дышат энергией и радостью. Однако это не значит, что Петр всецело поглощен только одним делом. Из его писем к Виниусу видно, что он тщательно следит за переговорами между союзниками и французами и Рисвике и высказывает своп прогнозы. Видно также, что он самым внимательным образом наблюдает за событиями в Польше и требует быстрой информации. Он постоянно руководит работой Великого посольства и таким образом держит в своих руках руководство внешней политикой России. Это не ускользает от внимания западных дипломатов, и австрийский резидент Плейер пишет донесение в Вену: «Царь все направляет по своему разумению.., посольство служит только прикрытием для свободного выезда царя из страны и путешествия, чем для какой-либо серьезной цели».
Действительно, посольство явно не спешило с выполнением своей официальной .миссии. Видимо, нарочно тянули время, чтобы дать Петру возможность поработать топором на верфи. Однако дела, и немаловажные, шли своим чередом. 1 сентября 1697 года в Утрехте состоялась встреча Петра с Вильгельмом. Документально описывается внешний церемониал встречи и ни слова — о содержании проходившей с глазу на глаз беседы. Петр, для которого Вильгельм Оранский давно, еще по разговорам в Немецкой слободе, был любимым и уважаемым героем, очевидно, рассказывал о своих планах на Черном море, в Польше, о строительстве флота и т. п. Ясно, что собеседник Петра, человек опытный, хладнокровный и сдержанный, просто изучал странного царя далекой, таинственной России.
Посольство, откладывая под разными предлогами свое официальное представление высшему органу республики — Генеральным штатам, вело между тем напряженную работу, превратившись в своего рода выездное министерство иностранных дел. Идет дипломатическая переписка с Данией и Швецией, благодаря которой удалось получить заверения датского короля и шведского канцлера Оксеншерна относительно их одобрения Августа Саксонского в качестве короля Польши. Непрерывно поступают донесения от русского резидента в Польше Никитина о продолжающейся там борьбе между сторонниками Августа и де Конти. В Амстердам приезжает посол польского короля Бозе с настоятельной просьбой помочь Августу путем введения на польскую территорию 60-тысячной русской армии, стоявшей па границах. В ответ, по указанию Петра, естественно, следует согласие на такую меру, однако при непременном условии подачи царю письменной просьбы, притом не только от короля, но также от сенаторов и всей Речи Посполитой. В ином случае, подчеркивают русские, Речь Посполитая может посчитать введение войск нарушением договора о «вечном мире» между Москвой и Польшей от 1686 года.
Петр и его сотрудники теперь имеют необычную для Москвы информацию: покупаются и прочитываются регулярно выходившие в Голландии куранты, то есть газеты. Новости из России поступают в многочисленных письмах. Среди чих сообщения об успешных действиях русских войск под Лионом. Приходят поздравления с победой из Вены и сообщения об успешных операциях австрийских войск под командованием Евгения Савойского в продолжавшейся войне с Турцией. Дипломатическая деятельность Петра осуществляется без отрыва от работы на верфи, где 9 сентября был заложен обещанный фрегат, от многочисленных посещений музеев, ботанического сада, анатомической лаборатории, разных мануфактур и т. и. Непрерывно идет работа по найму различных специалистов и их отправке в Россию.
17 сентября состоялся давно желаемый голландцами торжественный въезд Великого посольства в Гаагу — местопребывание высших органов власти. Для посольства (его численность превышала 150 человек) выделили две гостиницы и дворец. О своем прибытии русские послы известили других послов, за исключением французского. Петр предписал полный бойкот Франции в связи с ее интригами и Польше и дружескими отношениями с враждебной Турцией. Много времени заняли вопросы протокола на предстоявшей 25 сентября официальной аудиенции посольства Генеральными штатами. Великие послы выработали ритуал, основанный на старой кремлевской практике. Они требовали, чтобы депутаты штатов встречали их у кареты. Тому же бургомистру Витзену пришлось терпеливо разъяснять, что так их могут встречать слуги короля, но не депутаты, которые при республике являются суверенами — носителями верховной власти. Эти основы республиканской грамоты с трудом понимал даже порядком обрусевший Лефорт, не говоря уже о его русских коллегах.
Впрочем, не следует думать, что поведение московских послов кого-либо особенно поражало. И на Западе в то время церемониалом в дипломатии занимались часто больше, чем собственно делом. Одновременно с Великим посольством в Голландии, как уже сказано, проходил Рисвикский конгресс по выработке мирного договора между Францией и ее многочисленными противниками. Вот как описывает ход конгресса известный английский историк Маколей в своей многотомной «Истории Англии»: «Много заседаний проведено было в разрешении вопросов о том, со сколькими каретами, во сколько лошадей, со сколькими лакеями, со сколькими пажами каждый министр может приезжать в Рисвик; могут ли пажи иметь при себе трости; могут ли они носить шпаги; могут ли они иметь пистолеты... Легко понять, что союзники, такие щепетильные в претензиях между собой, будут не очень уживчивы в отношениях своих с общим неприятелем. Главным занятием Арле (Франция) и Кауиица (империя) было наблюдать за ногами друг друга. Каждый из них считал несовместимым с достоинством своей державы идти навстречу другому быстрее его. Поэтому если один из них замечал за собой, что в забывчивости пошел недостаточно медленно, то возвращался к двери, и величественный менуэт начинался сызнова. Посланники Людовика написали одну бумагу па своем языке. Немецкие посланники протестовали против этого нововведения, этого оскорбления достоинства Священной римской империи, этого нарушения прав независимости других наций и не хотели принимать в соображение эту бумагу, пока она не была переведена с хорошего французского па плохой латинский язык... В этом торжественном делании пустяков проходила педеля за неделею. Существенное дело не подвигалось ни на шаг».
Наконец, 25 сентября состоялась официальная аудиенция и кроме множества живописных деталей церемониала, посольских одежд, поведения ее участников и обмена речами содержала в себе очень мало существенного. Лефорт в пространной речи сообщил, что великий государь всея Руси здоров, Головин добавил, что он успешно ведет войну с турками и делает обширные приготовления для ее продолжения, Возницын же закончил пожеланием, чтобы Генеральные штаты выслушали послов, то есть провели с ними переговоры. Затем были поданы в большом количестве подарки — драгоценные соболя. В ответ президент штатов произнес также долгую речь, смысл которой сводился к выражению радости по поводу побед царя и к пожеланиям того, чтобы над его страной сияло солнце благополучия. Петр был лишь свидетелем церемонии, находясь среди посольской свиты. Таким образом, русское посольство было как бы официально аккредитовано, и ему в последующие дни начинают один за другим наносить протокольные визиты послы Швеции, Бранденбурга, Англии, Дании и других стран, за исключением Франции.
А затем, 29 сентября, 2, 6 и 14 октября, происходят деловые переговоры между послами и специальной комиссией Генеральных штатов. Хотя Петр сразу же вернулся из Гааги на свою верфь работать, он самым тщательным образом руководит деятельностью послов. Сохранился черновой проект инструкции Петра о том, что должны говорить или предлагать московские послы. Он составлен в виде вопросов послов и ответов царя. Например, на вопрос о том, какую помощь просить для ведения турецкой войны, Петр отвечает длинным перечнем оружия и разного морского снаряжения. По этой инструкции изготовлялась шпаргалка для посла. При этом Ф. А. Головин просил писаря писать пореже. Видимо, чтобы можно было разбирать текст, не поднося его близко к глазам. Таким образом, ясно, что Петр брал па себя лично всю ответственность — за неудачи или заслугу — за успехи. К сожалению, в данном случае успехов достичь не удалось. Больше того, московские послы, вернее, стоявший за ними Петр, показали известную наивность и неосведомленность в дипломатической практике. Вообще международные переговоры часто сводились в последнем счете к торгу, когда каждый из партнеров стремился побольше получить и поменьше дать. В данном же случае русские с самого начала, не получив еще ничего, открыто объявили о максимальном объеме того, что они могут дать Голландии.
Послы напомнили, что еще при царе Алексее Михайловиче голландцы просили предоставить им право вести транзитную торговлю с Персией и армянами. Тогда им в этом отказали. Однако теперь государь по своей доброй склонности готов предоставить Голландии такое право. Ожидая благодарности, послы услышали нечто прямо противоположное. Представители Голландии попросили изложить русские предложения о торговле с Персией в письменном виде. Удивленные послы заявили, что это голландцы должны представить свои соображения, поскольку они здесь — заинтересованная сторона. Представители Голландии, поблагодарив за доброе отношение, обещали представить предложения послов на рассмотрение Генеральных штатов и после их решения дать ответ.
На следующей встрече представители Голландии крайне холодно отнеслись к щедрому предложению московских послов. Они заявили, что вообще сейчас не могут дать никакого ответа, прежде чем не спросят мнения своих торговых людей. Русские опять напомнили, как раньше голландцы просили, о транзите и насколько это сокращает путь для торговли. Рассчитывая поймать партнеров на удочку коммерческой выгоды, московские послы вынуждены были констатировать, что на их наживку рыба не клюет.
И только после этого послам пришлось просить, чтобы Голландия оказала помощь России материалами и снаряжением, если невозможно деньгами, в строительстве большого флота для войны с турками. Их попросили изложить просьбу письменно, и на этом стороны раскланялись.