ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3105
Скачиваний: 1
Третья встреча состоялась 6 октября. Комиссия от имени штатов заявила, что просьбу о снабжении России воинскими и корабельными припасами она удовлетворить не сможет из-за убытков и потерь, вызванных восьмилетней войной, из-за гибели многих кораблей и истощения казны. Тогда великие послы совершенно опустились до роли просителей, говоря, что-де в Голландии всего так много, а в Москве морских припасов нет, что взятое будет им возвращено или за пего заплатят и т. д. Выслушав все это, представители штатов вновь с любезным, но холодным извинением подтвердили свой отказ. Московские послы выразили свою обиду и попросили дать им отпускную аудиенцию. 14 октября на последней, четвертой встрече комиссия в полном составе из девяти членов снова с теми же доводами отклонила просьбу России, обещая лишь рассмотреть ее в будущем.
В порядке неофициального утешения голландцы ссылались па то, что якобы штатгальтер и король Англии но склонен был удовлетворить просьбу русских. Но истинная причина была совершенно ясна. Только что заключив мир с королем Франции и даже еще не ратифицировав его, Голландия не хотела сразу же показывать ему враждебность, помогая войне против французского союзника — турецкого султана. Кроме того, голландцы опасались за благополучие своей торговли на востоке Средиземного моря.
Послы получили затем ответную грамоту, состоявшую из общих фраз, прощальную аудиенцию и подарки в виде золотых украшений. Специалисты подсчитали, что стоимость этих подарков точно соответствовала стоимости тех подарков, которые Великое посольство вручило штатам при первой аудиенции.
Полезно сравнить безрезультатные переговоры в Гааге с итогами успешных переговоров в Кенигсберге. Разница совершенно очевидна. Но она объяснялась главным образом не лучшей или худшей дипломатической работой, а различием объективных условий. Бранденбург имел конкретные интересы в отношениях с Россией, которые не сравнимы с характером и размерами заинтересованности Голландии. Расположенная вдали от России, Голландия не имела с ней общих военно-стратегических интересов. Великая морская держава могла найти очень мало общего со слабой в военном отношении, далекой сухопутной страной. Интересы Голландии находились на морях, а Россия вообще не имела флота и, как казалось голландцам, не будет его иметь еще долго, поскольку сам русский царь пока только изучает ремесло корабельного плотника. Реальной основы для сотрудничества не существовало. Единственным исключением являлась заинтересованность Голландии в торговле с Россией. Но ее размеры оставались еще относительно небольшими. Объем торгового обмена с далекой северо-восточной страной не достигал и одного процента в голландском внешнеторговом обороте.
Что касается надежд русских послов на христианскую солидарность в борьбе с мусульманами, о которой они так много распространялись, то это выглядело довольно наивно на фоне событий в тогдашней Европе, где враждебные или дружественные коалиции создавались без учета различий в вероисповедании. Это, в частности, ярко обнаруживалось тут же, на переговорах в Рисвике. Но враждебную католической Франции коалицию входили не только протестантские страны (Голландия, Англия, Швеция), но и католические (империя, Бавария, Испания). Все воюющие страны взывали ко Христу, что не мешало им сражаться самым беспощадным образом друг с другом. Ясно, что в Гааге ссылки русских на необходимость совместных действий в защиту креста господня серьезно не воспринимались. Европа, особенно Голландия, давно уже ушла от религиозной непримиримости и нетерпимости...
Да и рассчитывал ли сам Петр на лучший итог? Может быть, прав был австрийским дипломат, мнение которого уже приводилось, что Великое посольство — всего лишь прикрытие для путешествия царя, решавшего не столько непосредственные дипломатические задачи, сколько изучавшего опыт и достижении Европы с целью ликвидации отсталости России, при сохранении которой никакая самая ловкая дипломатия не могла быть эффективной. Не случайно Петр не обнаружил особого огорчении неудачей переговоров, тем более что какого-либо ухудшения русско-голландских отношений но произошло. Правда, после прощальной аудиенции официальная миссия Великого посольства тем самым прекращалась, поэтому кончилось содержание посольства на средства Голландии. В этом не было ничего необычного, ведь и так на Великое посольство голландцы истратили очень большую сумму, значительно превышавшую расходы на любое другое посольство. К тому же за русскими сохранили их помещение и нисколько не возражали против их дальнейшего проживания в Амстердаме, где московские гости чувствовали себя, как дома. Несмотря на их весьма вольное поведение, за все время пребывания посольства в Голландии не произошло никаких серьезных инцидентов. Прекращение содержания посольства не сказалось на образе жизни послов. Лефорт по-прежнему роскошествовал, задавая грандиозные пиры. Даже степенный Ф. А. Головин увлекся западной гастрономией, прельстившись устрицами. Русские постепенно привыкают носить западноевропейскую одежду, хотя во время официальных церемоний даже Лефорт облачался в старомосковские традиционные одеяния.
Сомнения Петра в связи с неудачей переговоров, видимо, были окончательно рассеяны во время состоявшихся 20—29 октября его новых встреч и бесед с королем и штатгальтером Вильгельмом. Тогда-то и возник вопрос о поездке в Англию, правда, не всего посольства, а лишь группы волонтеров во главе с Петром. Дело в том, что работа па Ост-Индской верфи над постройкой фрегата перестает удовлетворять его. Петр овладевал здесь мастерством корабельного плотника, тогда как он хотел стать конструктором кораблей. Как только он обращался с вопросами, касавшимися теории кораблестроения, его мастер и наставник признавался, что всего на чертеже он показать не умеет. Петр испытывал досаду от того, что предпринятое им столь сложное и далекое путешествие не дает ему возможности достичь поставленной цели. Однажды, будучи в гостях в доме купца Яна Тесинга, Петр откровенно рассказал о своих затруднениях. Находившийся рядом англичанин заметил, что теория корабля высоко развита в Англии и там это дело можно изучить довольно быстро. Идея запала парю в голову, и он не преминул согласовать вопрос о поездке с Вильгельмом Ш. Недовольство Петра уровнем приобретенных им в Голландии знаний было заметно и при торжественном спуске 16 ноября построенного фрегата «Св. апостолы Петр и Павел» на воду. Петр не пожелал специально отметить это событие.
Решение о поездке в Англию особенно окрепло, когда 23 ноября Петр получил неожиданный и тем вдвойне более приятный подарок: на имя Лефорта поступило письмо английского адмирала лорда Кармартена. В письме говорилось, что английский король Вильгельм III, узнав во время личных встреч с Петром о его горячей любви к мореплаванию, дарит русскому царю только что выстроенную новую яхту «Транспорт ройял». Адмирал сообщал, что судно построено по его проекту, в котором он хотел сочетать изящество и скорость хода с удобством. Кармартен рекомендовал и капитана для яхты, знающего хорошо ее устройство и способного надежно управлять ею. Естественно, что Петр пришел в восторг и, горя желанием узнать подробности об обретенном сокровище, направил в Лондон майора Адама Веде с официальной целью известить короля о победе русских над турками под Таванью на Днепре. Главная же задача майора состояла в том, чтобы обязательно осмотреть яхту и узнать, когда же она прибудет к царю. Английский король явно хотел дать понять, что разногласия на переговорах не изменяют его хорошего отношения к Петру.
Конец 1697 года Великое посольство проводит в занятиях разнообразных. Поскольку не удалось добиться от Голландии помощи в оснащении будущего Черноморского флота, эту задачу решают теперь своими средствами. Усиленно разыскиваются и приглашаются специалисты для флота, а также для производства вооружения. Всего Великое посольство завербовало свыше 800 офицеров, инженеров, врачей, матросов и т. п. В основном это были голландцы, но также англичане, немцы, венецианцы, греки. Закупили несколько десятков тысяч ружей новейшего типа со штыками, много всякого морского оборудования и военных материалов.
Все время не прекращается оживленная переписка с Москвой; письма в Амстердам доходили оттуда за 20 дней. Ведется усиленная дипломатическая работа. В центре политических забот остается Польша. Принц де Конти и поддерживающая его профранцузская часть польских магнатов, несмотря на коронацию Августа Саксонского, не сложили оружия. В их распоряжении 11 тысяч войск. Русских послов непрерывно осаждает посол Польши Бозе (как саксонец, не знавший польского языка) с просьбами о военной помощи. При этом он сообщает, что обращается с подобной просьбой и к представителям других стран, среди которых Австрия определенно обещает помочь. Хотя условие, поставленное великими послами, о письменной просьбе так и не выполнено, принимается решение не медлить больше. 3 октября они вручили Бозе предписание князю М. Г. Ромодановскому оказать помощь королю (в случае его просьбы) против де Конти, литовского гетмана Сапеги и французской партии.
Петр получает сообщение, что французский посол в Стокгольме подкупает шведских сановников, стремясь побудить их действовать в пользу де Конти. 27 октября Лефорт направляет специальное письмо шведскому канцлеру Оксеншерну и просит пресечь интриги Франции. Послы вступают по этому же поводу в переговоры с послом Швеции в Голландии, который заверяет, что нынешнее состояние отношений с Францией таково, что Москва может не опасаться за благоприятную для Августа позицию шведского короля. Предпринимаются также шаги для воздействия на Данию с целью предотвращения пропуска в Балтийское море французского флота на помощь принцу де Конти. В подобного рода хлопотах проходит деятельность посольства. В середине декабря устраиваются специальные празднества по случаю победы под Таванью. Извещения о победе направляются союзникам — в Австрию, Венецию, Польшу.
И вот 26 декабря из Англии возвращается Вейде и докладывает, что с ним прибыли по приказу английского короля три корабля и две яхты для доставки русских волонтеров на Британские острова. Для всех отъезжающих срочно заказывается новое платье. Едут только волонтеры, посольство пока оставалось в Амстердаме. Лефорт устроил прощальный ужин, и 9 января 1698 года вышли в море.
ЛОНДОН И ВЕНА
Утром 11 января 1698 года, после трехдневного перехода через по-зимнему неспокойное море, Петр и сопровождавшие его «валантиры», слуги и стража (27 человек) прибыли в Лондон. При высадке он отказался от роскошно разукрашенной королевской лодки и предпочел воспользоваться баркой для перевозки багажа, чтобы не привлекать к себе внимания. Однако «инкогнито» Петра в действительности вызывало по отношению к нему, особенно в Англии, гораздо большее любопытство, чем если бы он прибыл открыто, как царь. Уже в день приезда король Вильгельм III рассказывал придворным и иностранным дипломатам о причудах Петра. Рассказчику и его слушателям казалось крайне забавным, что Петр, одетый в костюм голландского матроса, всю дорогу провел па палубе, без конца расспрашивая сопровождавшего его адмирала Митчела об устройстве корабля, сложности навигации и т. п. Он даже полез на мачту и пригласил последовать своему примеру адмиралу, который отговорился от Э1ого удовольствия, ссылаясь на свою солидную комплекцию. Авсгрийский резидент Гофман в своем донесении писал: «К этим подробностям о его прибытии сюда король прибавил, что это — государь, который забавляется только кораблями и мореплаванием и совершенно равнодушен к красотам природы, к великолепнейшим зданиям и садам и что он говорит и понимает по-голландски лишь о том, что касается мореходства».
В этом документе, как, впрочем, и в других дошедших до нас свидетельствах поведения Петра во время заграничного путешествия, явно сквозит ирония. Видимо, юный царь в беседах с Вильгельмом Оранским, пылким поклонником которого он сделался заочно еще в Москве, говорил о своих грандиозных планах создания могучего флота. В устах представителя сухопутной страны, никогда флота не имевшей и обладавшей единственным небольшим портом, недоступным большую часть года из-за льдов, это выглядело действительно смешно, если судить по обычным меркам. Царь долго еще будет вызывать у самодовольных богатых и сильных коронованных властителей судеб Европы иронию и жалость — в лучшем случае. И так будет вплоть до Полтавы... Впрочем, на всякий случай по отношению к Петру проявляли любезность, внимание и даже явный интерес. Король Англии заказал известному художнику Готфриду Кнеллеру, ученику Рембрандта, портрет Петра с натуры. Это не только одно из лучших изображений молодого царя, но и одно из наиболее достоверных. Иностранцы, видевшие портрет, а затем приезжавшие в Москву, сразу узнавали его даже в самой неожиданной обстановке и одежде. Это парадный портрет в традиционном королевском облике, мало напоминающий портреты предшественников Петра. На картине ему 25 лет, и он великолепен своим открытым, мужественным, энергичным лицом, гордой осанкой и какой-то устремленностью в будущее...
А пока Петру приходилось сталкиваться подчас с откровенным пренебрежением, вызывавшим у него то приступы застенчивости, то раздражение и ярость. Пребывание в Англии занимает не столь уж большое место непосредственно в дипломатической деятельности царя, но в дальнейшем оно не могло не сказаться и на ней. Слишком много разнообразных впечатлений и познаний приобрел он за три месяца, проведенных в этой стране.
Однако — коротко о самой Англии конца XVII века, вернее, о ее столице — Лондоне. Это был тогда крупнейший город мира с населением в 700 тысяч человек, причем город, бурно развивавшийся. Еще за век до пребывания там Петра в Лондоне жило только 300 тысяч англичан. Как и Амстердам, Лондон — крупней шин порт. Есть точные данные: в 1698 году лондонский порт посетило 13444 корабля. Но если роль Амстердама уже начинала уменьшаться, то Лондон становился все более крупным центром мировой торговли. Надо отметить одну важную особенность: богатство Голландии создавалось главным образом торговлей, тогда как Англия наряду с этим опиралась на растущее быстрыми темпами промышленное производство. Очень многое из того, что видел Петр, в Лондоне сохранилось и поныне. Например, Тауэр или собор Св. Павла, который тогда достраивался. Петр посетил и осмотрел целую серию дворцов и замков, театры, музеи, поразившие его количеством книг библиотеки, обсерваторию в Гринвиче, университет в Оксфорде, множество различных производств. При этом он не походил на праздного туриста. Так, знакомясь с мастерской по изготовлению часов, Петр научился собирать и разбирать сложный механизм. Особенно активно, но нескольку раз, он осматривал то, что его больше всего занимало. Это относится, например, к Монетному двору в Тауэре, которым заведовал тогда Ньютон и где, по утверждениям многих историков, не могла не состояться встреча царя с 55-летним великим ученым. Много раз он бывал в арсенале в Вулвиче, изучая производство пушек. Царь не жалел денег на приобретение всякого рода инструментов, особенно связанных с морским делом.
Прожив месяц в Лондоне, Петр переселился затем в Дептфорд, в то время отдельный городок, а ныне — район самого Лондона. Здесь он занял дом, непосредственно примыкавший к верфям, где строились корабли. Петр продолжает свое морское образование. Теперь он уже не работает сам топором, а изучает теоретический курс кораблестроения под руководством инспектора королевского флота сэра Антони Дина. Сочетая приятное с полезным, он занимается этим также в обществе подружившегося с ним маркиза Кармартена. Искусный кораблестроитель, конструктор королевской яхты, подаренной Петру, он был веселым и занимательным собеседником. В его обществе царь проводил много времени. Вильгельм III, зная склонности и пристрастия своего гостя, пригласил его посетить главную базу английского флота — Портсмут. Здесь для Петра устроили военно-морское учение самых крупных боевых кораблей. С восхищением смотрел Петр на то, о чем он пока мог только мечтать. Петр сказал тогда сопровождавшим его англичанам: «У адмирала в Англии значительно более веселая жизнь, чем у царя в России»1. Позавидовать английскому адмиралу мог, естественно, только такой царь, как Петр, страстно полюбивший флот и море.