Файл: Международно-политическая субъектность Евросоюза.pdf

После  распада  биполярной  системы, 

когда  НАТО  стала  трансформироваться  из 

военного альянса с ограниченной зоной от-

ветственности  в  военно-политическую  ор-

ганизацию  с  глобальным  охватом  деятель-

ности,  ЕС  также  стал  проявлять  заинтере-

сованность  в  принятии  больших  обяза-

тельств в сфере безопасности. В настоящее 

Резюме

Международно-политическая  субъектность  Европейского  Союза  продолжает  оставаться  предметом 

оживленных экспертных дискуссий. Традиционные теории международных отношений, прежде всего 

реализм, не содержат адекватных ключей к осмыслению его деятельности. Сохраняется точка зрения, 

что ЕС вообще не может рассматриваться в качестве субъекта мировой политики. Такое отношение 

определяется в первую очередь отсутствием у него инструментария обеспечения собственной военно-

политической безопасности. В то же время получившие в последние годы признание расширительные 

трактовки безопасности подчеркивают значение тех областей международных взаимодействий, в кото-

рых потенциал влияния Европейского Союза увеличивается. Европейское интеграционное объедине-

ние с момента своего появления оказывало влияние на международную среду через экономические 

механизмы. После окончания биполярного противостояния оно смогло существенно активизировать 

свою деятельность, разработав для нее адекватный инструментарий в рамках Общей внешней полити-

ки и политики безопасности, а также Европейской политики безопасности и обороны. В связи с этим 

явным индикатором расширения активности ЕС на мировой арене стала его миротворческая деятель-

ность. Усилия Европейского Союза в вопросах кризисного и посткризисного урегулирования получи-

ли высокую оценку и придали ему авторитет на международной арене. Инструментарий объединения 

не  ограничивается  только  ОВПБ.  Важнейшим  элементом  его  деятельности  становится  структурная 

дипломатия, направленная на формирование правил и норм, которые бы принимались другими чле-

нами мирового сообщества. Вместе с тем, с учетом сохраняющегося разрыва между внешнеполитиче-

скими  амбициями  ЕС  и  его  возможностями,  в  литературе  распространение  получила  концепция 

«малой  мощи»,  отражающей  амбивалентность  оценок  его  влияния  на  международной  арене. 

Параллельно широкое распространение получили понятия «просвещенной», «нормативной» и «граж-

данской» мощи, подчеркивающие стремление Европейского Союза «цивилизовать» окружающее про-

странство  и  заставить  его  функционировать  в  соответствии  с  системой  правил.  Реальная  практика 

международной деятельности интеграционного объединения зачастую резко контрастирует с идеали-

стическим посылом этих концепций. Тем не менее европейские исследователи полагают, что в услови-

ях анархичной и враждебной среды подобные компромиссы неизбежны и не отменяют позитивной 

направленности усилий ЕС по формированию более совершенного миропорядка.

Ключевые слова:

Европейский Союз; Общая внешняя политика и политика безопасности; Общая политика безо-

пасности  и  обороны;  международно-политическая  субъектность;  нормативная  мощь;  малая 

мощь; постмодернистская мощь; кризисное реагирование; НАТО. 

МЕЖДУНАРОДНО-

ПОЛИТИЧЕСКАЯ 

СУБЪЕКТНОСТЬ  

ЕвРОСОюзА 

ГАЛЫМ ЖУСИПБЕК 

Университет им. Сулеймана Демиреля, Алматы, Казахстан

Для связи с автором / Corresponding author:

Email: zhussipbek.galym@sdu.edu.kz

133

МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ ЕС

время Европейский Союз объединяет 27 го-

сударств  с  населением  почти  в  полмилли-

арда  человек  и  производит  около  четверти 

мирового  валового  продукта.  Произо-

шедшие сдвиги отразились на системе меж-

дународных  отношений  в  целом,  способ-

ствовали изменению расклада сил в Европе 

и европейской системы безопасности. 

1

Международно-политическая  субъект-

ность  Европейского  Союза  и  его  субъект-

ность  в  сфере  безопасности  находят  раз-

личные толкования в исследованиях евро-

пейской интеграции и теории международ-

ных  отношений.  ЕС  не  может  быть  адек-

ватно  квалифицирован  в  соответствии  с 

установками  классических  теорий,  сфор-

мулированных для системы традиционных 

межгосударственных  отношений.  В  этой 

связи  сомнения  в  перспективах  участия 

европейского  интеграционного  объеди-

нения  в  международных  делах  высказыва-

лись  неоднократно.  Например,  один  из 

основателей  «английской  школы»  Х.  Булл 

в 1982 го ду писал, что «Европа не является 

актором  международных  отношений  и 

вряд  ли  станет  таковым»  [Bull  1982:  151]. 

В  этом  смысле  само  существование  ЕС  и 

его действия на международной арене бро-

сают  прямой  вызов  многим  классическим 

теориям и парадигмам. Вполне закономер-

но,  что  в  теоретической  литературе  отсут-

ствует консенсус относительно роли Евро-

пейского Союза в современном мире.

С  одной  стороны,  часть  исследователей 

провозглашают  появление  «истинно  гло-

бальной  супер-державы»  [Haseler  2004; 

Leonard 2005; McCormick 2007], с другой – 

немало и тех, кто оценивает положение ЕС 

в  глобальной  политике  как  «сумбурное», 

«несистемное», даже «иллюзорное» [Menon 

2008;  Manners  2010:  67-87].  Существует 

группа исследователей придерживающихся 

«срединной» точки зрения, принимающих, 

что ЕС может влиять на определенные про-

цессы,  но  только  ограниченно  и  только  с 

позиции «гражданской силы» посредством 

использования  нормативных  инструмен-

тов [Telo 2006]. 

Трудность  определения  международной 

субъектности Европейского Союза вытека-

ет  прежде  всего  из  различных  толкований 

самих  понятий  «безопасность»  и  «система 

международных  отношений».  Они  полу-

чают  различную  интерпретацию  в  различ-

ных  парадигмах  и  теоретических  школах. 

Сложность  толкования  понятия  «безопас-

ность»  вытекает  из  его  полисемичности, 

многомерности  и  ценностно-обуслов лен-

ной природы, напрямую зависящей от по-

литических,  экономических,  социально-

культурологических  установок  исследова-

теля.  При  этом  «классическое»  определе-

ние  рассматривает  его  как  «безопасность 

государства  от  агрессии  или  угрозы  агрес-

сии» [Buzan 1991: 3-11].

По мнению исследователей, берущих за 

основу такое понимание и уделяющих пер-

востепенное  внимание  наличию  военной 

мощи и политической консолидированно-

сти  (позиции  которых  оставались  преоб-

ладающими до второй половины 1990-х го-

дах), и вообще согласно взглядам последо-

вателей  школы  «реализма»,  ЕС  неуместно 

квалифицировать  в  качестве  субъекта  при 

рассмотрении вопросов безопасности. Для 

этого он не обладает адекватным военным 

потенциалом  [Bailes  2005:  5;  Salmon  2005: 

378]  и  политическим  и  конституционным 

единством [Howorth 2010: 457-458]. 

Вместе с тем было бы неверным ограни-

чиваться посылками реалистской парадиг-

мы. При оценке субъектности Евросоюза в 

вопросах международной безопасности во-

обще нельзя ограничиваться только кругом 

рационалистических  теорий.  Пост позити-

виская  парадигма  внесла  значительный 

вклад  в  расширение  понимания  безопас-

ности,  включив  в  него  финансово-эко-

номический,  гуманитарно-социальный  и 

экологический  аспекты.  В  этих  областях 

субъектность  ЕС  проявляется  гораздо 

более  заметно.  Для  анализа  деятельности 

Евросоюза не менее полезными могут ока-

заться  и  установки  «критических  теорий», 

в том числе неограмшианской теории геге-

монии.  Они  могут  дать  оригинальную 

трактовку  создания  Европейской  полити-

ки  в  области  безопасности  и  обороны  

ГАЛЫМ  ЖУСИПБЕК

134

(ЕПБО)  и  повышения  роли  ЕС  в  сфере 

безопасности. 

При рассмотрении международной субъ-

ектности Евросоюза в исторической ретро-

спективе,  с  учетом  влияния  внешнеэконо-

мических  связей  на  международную  поли-

тику,  можно  утверждать,  что  Евро пей ские 

сообщества  изначально  по  своей  природе 

возникли как субъекты международных от-

ношений,  несмотря  на  то  что  договоры, 

положенные в их основу, не содержали по-

ложений  относительно  внешней  политики 

и  политики  безопасности.  Акти ви зация 

диалога  государств-членов  европейского 

интеграционного процесса (воплощенная в 

Европейском  политическом  сотрудниче-

стве) началась еще в 1969 году. К 1973 г. они 

представляли  уже  самую  эффективную 

группу стран  в ходе Сове щания по безопас-

ности  и  сотрудничеству  в  Европе.  Не слу-

чайно  Франсуа  Дюшен  разработал  свою 

концепцию «гражданского игрока»  именно 

в  эти  годы  [Garavini  2010:  199].  Хотя  со-

вместная  активность  государств-членов 

ЕЭС  в  последующие  годы  снизилась,  она 

послужила фундаментом для будущих ини-

циатив в политической сфере. 

Европейский  Союз,  ставший  новой  ста-

дией  развития  европейского  интеграцион-

ного  процесса  после  распада  биполярного 

порядка, постепенно начал восприниматься 

в  качестве  одного  из  ведущих  игроков  на 

международной арене. Этому способствова-

ло  решение  государств-членов  включить  в 

орбиту  интеграции  определенные  аспекты 

внешней политики и политики безопаснос-

ти.  В  результате  была  инициирована  «Об-

щая внешняя политика и политика безопас-

ности ЕС» (ОВПБ), а затем и «Евро пейская 

политика безопасности и обороны».

Норвежский  аналитик  П.  Риекер  отме-

чал,  что  после  распада  биполярной  систе-

мы в Европейском Союзе начался процесс 

формирования концепции всеобъемлющей 

безопасности,  которая  характеризуется 

тем,  что  военные  средства  составляют 

лишь незначительную часть используемого 

инструментария.  Яркими  проявлениями 

концепции  всеобъемлющей  безопасности 

ЕС стали ориентация ЕПБО на управление 

кризисами, а также инициативы подобные 

Стабилизационному  пакту  для  стран  Бал-

канского  региона  и  Евро сре ди зем но мор-

скому партнерству [Rieker 2006: 511-512].

Политика  расширения  Союза  и  евро-

пейская  политика  партнерства  со  стра-

нами-соседями,  которые  преследуют  цель 

трансформации  национальных  политик  и 

обществ  близлежащих  регионов,  могут 

быть  представлены  как  одни  из  самых  су-

щественных  инструментов  обеспечения 

безопасности  Евросоюза  [Bailes  2005:  5]. 

ЕС,  с  одной  стороны,  старается  помочь 

этим странам решить социально-эко но ми-

ческие  проблемы,  а  с  другой  –  хочет  под-

строить политики, общества и рынки этих 

стран  под  свои  политические  и  экономи-

ческие приоритеты. В соответствии с дан-

ной  логикой  можно  утверждать,  что  ЕС  с 

учетом  его  интеграционной  политики 

предстает одним из ведущих гарантов евро-

пейской безопасности.

Корректная  оценка  субъектности  ЕС  в 

сфере  безопасности  требует  понимания 

природы и особенностей Европейской по-

литики  безопасности  и  обороны  (ЕПБО). 

Она изначально создавалась в рамках «вто-

рой  опоры»  Союза  –  ОВПБ.  Включение 

после подписания в 1997 г. Амстердамского 

договора  Петерсбегских  задач

1

  в  «оборон-

ную  политику»  ЕС  и  тем  самым  инкорпо-

рирование  их  в  основополагающие  право-

вые документы ознаменовало собой окон-

чательный  отказ  ЕС  от  идеи  создания 

«общей  европейской  оборонной  полити-

ки».  Продекларированная  «оборонная  по-

литика ЕС» не предполагает коллективную 

оборону. В основном она охватывает коор-

динацию  и  совершенствование  методов 

управления  кризисами,  логистику  и  со-

трудничество в разработке и закупках воо-

ружений  [Kavun  2006:  53].  Таким  образом, 

1

  Петерсбегские  задачи:  являются  неотъемлемой  частью  ЕПБО.  Согласно  статье  17  Договора 

о Европейском Союзе они охватывают «гуманитарные акции или меры по эвакуации; меры, направ-

ленные на сохранение мира; задачи боевых групп в ситуации кризисного управления, включая меры 

по восстановлению мира».

135

МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ ЕС

концепция  безопасности  ЕС  в  том  виде,  в 

каком  она  получила  отражение  в  Амс тер-

дамском договоре, не оправдала существо-

вавших  ожиданий  создания  “une  Europe 

puissance 

à

  la  Fran

ç

aise”  («европейской 

мощи подобно Франции»).

Парадоксальным  образом  Амс тер дам-

ский  договор,  направленный  на  укрепле-

ние  позиций  ЕС,  закрепил  преобладание 

НАТО  в  вопросах  европейской  безопасно-

сти  [White  2001:  148-149].  В  достигнутых 

между НАТО и ЕС к концу марта 2003 г. до-

говоренностях «Берлин Плюс», дающих ЕС 

возможность использовать силы и средства 

НАТО  при  проведений  операции  в  ЕПБО, 

за  Альянсом  признается  роль  основопола-

гающего института евроатлантической без-

опасности  [Байков  2009].  НАТО  и  лидиру-

ющие в ней США недвусмысленно поддер-

жали  создание  ЕПБО,  поскольку  послед-

ний  «является  инструментом  повышения 

эффективности  кризисного  управления  за 

счет  перераспределения  ответственности  в 

Евро-Атлан тическом  сообществе  и  опти-

мизации военных ресурсов и структур среди 

союзников»  [Данилов  2002].  При  этом 

ЕПБО  заложил  фундамент  «нормативных 

амбиций» ЕС в глобальном масштабе. 

Лиссабонский  договор  наделил  Евро-

союз  правосубъектностью,  статусом  юри-

дического  лица,  учредил  Европейскую 

службу  внешних  связей  и  пост  Высокого 

представителя  по  иностранным  делам  и 

политике  безопасности,  что  заметно  уси-

лило  позиции  ЕС  как  самостоятельного 

международного игрока. Поэтому согласно 

мнению  Дж.  Ховорта,  желал  он  этого  или 

нет, но Евросоюз стал субъектом междуна-

родных  отношений  в  результате  вступле-

ния договора в силу [Howorth 2010: 454].

Включение в него статьи, обязывающей 

государства-члены ЕС помогать друг другу 

всеми  возможными  средствами  в  случае 

агрессии против одного из них (ст. 28 А/7), 

напоминающей  пятую  статью  Северо ат-

лантического  договора,  стало  индикато-

ром  политической  воли  европейцев  соз-

дать  «общее  пространство  безопасности». 

Вместе  с  тем  оно  не  превращает  ЕС  в 

военно-политический блок, каким остает-

ся  НАТО.  Показательно,  что  даже  создан-

ный в рамках ОПБО

2

 военно-гражданский 

потенциал,  принадлежит  государствам- 

членам  и  выделяется  ими  на  доброволь-

ной  основе  для  проведения  операций  под 

эгидой Союза.

Субъектность  ЕС  однозначно  нельзя 

приравнивать  к  субъектности  государства. 

В  то  же  время  он  заметно  отличается  и  от 

традиционных  международных  организа-

ций. В отличие от них, он обладает делеги-

рованными  ему  государствами-членами 

полномочиями в сфере внешней политики.

Концептуальная  и  институциональная 

эволюция ЕПБО/ОПБО напрямую связана 

с политическим развитием ЕС, в частности 

с  изменением  взглядов  его  крупнейших 

государств-членов  на  европейскую  без-

опасность.  Тем  не  менее  нередко  опре-

деленные  процессы  в  ЕС  могут  предвос-

хищать  трансформацию  подходов  госу-

дарств-членов. 

2

Зародившаяся  в  конце  1990-х  –  начале 

2000-х годов миротворческая деятельность 

ЕС  остается  одним  из  доказательств  его 

субъектности  в  сфере  безопасности.    Рас-

ши рение  потенциала  ЕС  в  сфере  кризис-

ного  и  посткризисного  реагирования 

представ ляется  логичным  в  свете  истоков 

европейской  интеграции,  которая  была 

призвана  не  допустить  новый  конфликт 

в Европе [Байков 2010].

После  развала  биполярной  системы  все 

региональные организации были вынужде-

ны  адаптироваться  к  новым  условиям,  в 

частности  к  новым  вызовам  и  угрозам  в 

сфере  безопасности.  К  началу  2013  г.  ста-

новится  очевидным,  что  только  НАТО  и 

ЕС смогли провести надлежащие реформы 

и на данный момент только они обладают 

широким спектром возможностей и потен-

циалом  эффективного  реагирования  на 

2

 После принятия Лиссабонского договора в 2009 г. ЕПБО была переименована в Общую политику 

безопасности и обороны.

ГАЛЫМ  ЖУСИПБЕК

136

новые угрозы. При этом ЕС в этом вопросе 

также  остается  зависимым  от  Северо ат-

лантического  альянса  (что  нашло  свое  во-

площение  в  договоренностях  «Берлин 

Плюс») и его роль остается дополняющей.

Тем  не  менее  миротворчество  занимает 

важное  место  в  многогранной  деятельно-

сти  ЕС  и  остается  «важнейшим  системоо-

бразующим  фактором  в  формировании 

ОПБО»  [Арбатова  2011].  Осуществление 

миротворческих  операций  превращает  ЕС 

в  «один  из  важнейших  международных 

центров силы в урегулировании региональ-

ных  конфликтов,  в  обеспечении  европей-

ской и международной безопасности». 

Вместе с тем не стоит переоценивать воз-

можности  ЕС  в  области  безопасности.  По-

ли тический кризис и смена власти в Ливии 

наглядно показали слабость  ОВПБ и ЕПБО, 

в  особенности  нежелание  крупных  стран-

членов ЕС объединять свои усилия во внеш-

ней  политике.  Позиция  интеграционного 

объединения  в  ливийском  кризисе  была 

охарактеризована  как  «очень  запоздалая, 

слабая,  не  консолидированная  и  в  своей 

основе  не  последовательная»  [Koenig  2011]. 

Некоторые  аналитики  увидели  в  этом  кри-

зисе конец ОВПБ [Kundnani et al. 2011].

В  то  же  самое  время  миротворческая 

деятельность  ЕС  представляется  более 

приемлемой  для  многих  стран  по  сравне-

нию с политикой США, которую критику-

ют  за  односторонность.  К  тому  же  Евро-

пейский Союза имеет более ясные, четкие 

цели  в  деле  регулирования  конфликтов, 

нежели Соединенные Штаты и НАТО. 

Развитие  миротворческой  миссии  ЕС 

связано  с  траснформацией  идентичности, 

прежде  всего  в  больших  и  северных 

государствах-членах. В отличие от обществ 

постсоветских  стран,  в  постиндустриаль-

ных  обществах  государств-членов  Евро-

союза  растет  гражданская  активность  и 

акцент  (в  особенности  среди  интеллиген-

ции)  смещается  с  материалистических 

ценностей  на  постматериалистические 

(среди  которых  защита  экологии,  прав  и 

свобод человека, распространение идей гу-

манизма  и  демократии  по  всему  миру). 

Постматериалистические  ценности  отра-

жают  системное  повышение  качества 

жизни  и  субъективного  благополучия 

[Inglehart, Welzel 2005]. 

  Приоритетом  постматериалистических 

ценностей можно объяснить интерес евро-

союзовского  общественного  мнения  к  гу-

манитарным  кризисам  в  мире,  в  первую 

очередь  в  сопредельных  с  ЕС  регионах. 

Именно  приоритетом  постматериалисти-

ческих  ценностей,  как  представляется,  

способствовал  превращению  ЕС  в  веду-

щую миротворческую силу.

Хотя  миротворческая  деятельность 

таких  стран,  как  Великобритания,  Испа-

ния,  и  особенно  Франция,  ориентирована 

прежде  всего  на  страны  их  прежних  ко-

лониальных  интересов  [Воронов  2011], 

было бы неверным оценивать европейское 

миротво рчество исключительно как неоко-

лониальное  или  неоимперское  явление. 

В деятельности ЕС по урегулированию ре-

гиональных конфликтов гуманитарные со-

ображения  играют  значительную  роль. 

Даже боснийские мусульмане гораздо лест-

ней  отзывались  о  немцах  и  англичанах, 

нежели  о  некоторых  мусульманских  стра-

нах, помогавших, по их мнению, времена-

ми менее искренне, чем европейцы

3

. 

Таким  образом,  развитие  ЕПБО/ОПБО 

предоставило  ЕС  потенциал  кризисного  и 

посткризисного  урегулирования  и  превра-

тило его в одну из самых эффективных ор-

ганизаций безопасности.  Тем не менее ряд 

исследователей    предупреждают,  что  рас-

смотрение  лишь  инструментов  ЕПБО/

ОПБО  и  ОВПБ  не  позволяет  составить 

полное  понимание  субъектности  Евро-

пейского  Союза  в  сфере  безопасности 

[Zwolski  2009].  ЕС  оказывает  влияние  на 

среду  безопасности  не  только  через  меха-

низмы  ЕПБО,  но  и  посредством  других 

политических  и  экономических  инстру-

ментов, а также благодаря широкому спек-

тру средств 

структурной дипломатии

. Дан-

ный  термин,  подразумевает  деятельность, 

направленную  на  формирование  правил 

3

 Интервью с преподавателями факультета религиоведения университета Сараево.