жизни и деятельности, включая культуру, образование, здраво­охранение, науку, трудоустройство, социальное обеспечение, творчество. Поэтому в странах должны формироваться такие модели общественного развития, которые создавали бы соци­альную гармонию и стабильность, а экономический рост опи­рался бы главным образом на научно-технический прогресс, неуклонно повышали бы культурный уровень трудящихся, а характер управленческой работы был бы действительно инно­вационным. Трансформация модели экономического развития, содействие оптимизации и модернизации экономической струк­туры, обеспечение согласованного развития экономических и социальных сфер — все это предъявляет более высокие требо­вания к культурному и образовательному уровню трудящихся. Можно сказать, что в инклюзивном развитии политическая и гуманитарная модернизация по своей значимости равноценна экономической и технологической трансформации, поскольку самым важным компонентом развития выступают адекватные человеческие ресурсы — члены гражданского общества.

В этой связи образование является основой всего дела. Это обусловливает особенное внимание вопросам образования: модернизировать его согласно требованиям формирования об­учающегося общества, внедрять систему образования в течение всей жизни, обеспечивать доступность образования для пред­ставителей разных слоев общества, гарантировать законное право граждан на получение образования, воспитывать высо­коквалифицированных специалистов, растить выдающихся и творческих людей.

9. Глобальная академическая революция подтверждает ин­клюзивный характер мирового развития. Полным ходом про­исходит демократизация высшего образования — число сту­дентов быстро возрастает по всему миру. Наблюдается подъем инженерного образования в развивающихся странах. Откры­вается перспектива трансформации «утечки мозгов» в «цирку­ляцию умов». В этих условиях глобальный технологический

---

трансфер, оставаясь могучим инструментом политико-эконо­мического доминирования авангардных развитых стран в мире, при грамотной национальной политике может стать важней­шим фактором развития эндогенных технологий. Эта тенден­ция, думается, будет неуклонно развиваться в условиях все более активного участия развивающегося мира в глобальном инновационном процессе. В рамках глобального информацион­ного общества в практическую плоскость встал вопрос интер­национализации интернета. Все это меняет картину мирового порядка, который исключает доминирование одного полюса в обеспечении глобальной безопасности и предполагает много­полюсную структуру, на знаменах которой написано партнер­ство и сотрудничество.

---

ДИСКУРС МНОГОПОЛЯРНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ И ФИЛОСОФСКОЙ

МЫСЛИ

Бовдунов А. Л.

Аспирант кафедры Социологии международных отношений Социологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова

Для российской геополитики в настоящее время свойствен­но рассматривать страны Восточной Европы в качестве зоны непосредственного влияния США. Влияние России в них после распада Советского Союза резко уменьшилось, обиды недавней истории, претензии, выдвигаемые к нашей стране со стороны лидеров этих государств, не содействовали дальнейшему улуч­шению отношений. Элиты восточноевропейских стран, за ис­ключением Сербии, которая только в 2000-х присоединилась к этому тренду, взяли строгий курс на вхождение в НАТО и ЕС.

Однако по мере интеграции в европейские и
евроатлантические структуры, непосредственное

¹ Krastev I. The Anti-American Century? // Journal of Democracy. April 2004. Volume 15, № 2. P.5-16.

соприкосновение с Западом вызвало и противоположную тенденцию. Миры Восточноевропейских стран и мир Запада оказались слишком разными, та социокультурная система, куда восточноевропейцам пришлось интегрироваться, для многих оказалась неприемлемой, а их роль на международной арене слишком подчиненной интересам США и западноевропейских стран, чтобы удовлетворять как часть элит, так и мощные контрэлиты¹.

---

¹ ПоллакД. Национализм и евроскептицизм в посткоммунистических государствах Центральной и Восточной Европы / Восточная Европа: на­циональные культуры в контексте глобализации и интеграции. М., 2005.

С. 10

² Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992. С. 428-433

³ Национализм и популизм в Восточной Европе. М.:2007.

В последнее время в Восточной Европе, как отмечают мно­гие аналитики, происходит рост настроений евроскептицизма и разочарования в либерально-демократической системе, в тех ценностях, которые открыто проповедуют США и их союзни­ки. Образ Европы, как замечают сами западные исследователи, теряет свою привлекательность для восточноевропейцев¹. Если в политическом плане эта тенденция зачастую выражается в росте поддержки популистских движений и их лидеров, то в плане интеллектуальном — появлением оригинальных геопо­литических и мировоззренческих концепций, отстаивающих идеи альтернативные однополярной глобализации, отвергаю­щие стратегическую ориентацию на США и ЕС, неприемлю-щие насаждение свойственных современным странам Запада ценностей «чувственной культуры», в которой ведущее место отводится материальной составляющей человеческого суще­ствования, процветает культ комфорта и удовольствий, эгоизма и взаимного отчуждения². Эксперты ИНИОН РАН отмечают, что движущей силой определенного «разочарования в Запа­де» в восточноевропейских странах служат нерешенность со­циальных проблем, а также несоответствие ценностей Европы в эпоху постмодернистского «конца истории» традиционным и неспособность самой Западной Европы принять в себя вос-точноевропейцев³. Как отметил американский историк Ларри Вульф, занимавшийся изучением возникновения самого по­нятия «Восточная Европа», Восточная Европа традиционно выполняла функции своеобразного «Другого» для Запада, не­обходимого при конструировании идентичности самих западно­

---

¹ Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в созна­нии эпохи Просвещения. М., 2003. С. 35.

² Diez T. Europe's Others and the Return of Geopolitics // Cambridge Review of International Affairs. July 2004. Vol. 17, №2. P. 319 — 336.

³ KuusM. Europe's eastern expansion and the reinscription of otherness in East-Central Europe // Progress in Human Geography. 2004. №28. P. 472-489.

⁴ Саид Э. Ориентализм: западные концепции Востока. СПб, 2006

5 Neumann I. B. The Uses of the Other. «The East» in European Identity Formation. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1999. P. 281.

европейцев¹. Процесс интеграции восточноевропейских стран в межгосударственные и надгосударственные структуры Запада только усилил эту тенденцию. По мнению английского иссле­дователя Томаса Диеса, если ранее Европа пыталась выстро­ить свою идентичность, отталкиваясь от фигуры темпорально­го «Другого» (после Второй мировой войны таким «Другим» стало само европейское прошлое), то с «поднятием железного занавеса», отрицаемое прошлое воплотилось в странах Восточ­ной Европы². Отдельные авторы, в частности канадский гео­политик эстонского происхождения Мери Куус, полагают, что исследования относительного геополитики и социологии Вос­точной Европы должны более активно применяться наработки теории постколониализма³, имея ввиду не выход из советского или российского «колониального господства», а уникальную ситуацию, при которой к странам и народам Восточной Евро­пы Запад применял и применяет точно так же, как к бывшим в орбите его колониального влияния странам Востока, стратегии ориентализма, как особого культурного кода, освящающего и оправдывающего колониальное и неоколониальное господство, описанного американским ученым арабского происхождения Эдвардом Саидом⁴. Восточная Европа продолжает оставаться внутренним «Другим» для стран Запада, обреченным на под­чиненной положение, вынужденным постоянно учиться и «цивилизоваться», тогда как с внешним «Другим» все давно ясно — это мусульманские государства (прежде всего Турция) и Россия⁵.

---

Смотрите также файлы

• Левиафан выпуск 3.pdf

• Левиафан выпуск 4.doc

• Левиафан выпуск 4.pdf

• Левиафан выпуск 5.doc

• Левиафан выпуск 5.pdf