Файл: КЛУБ УЧЕБНОЙ АНАЛИТИКИ.doc

высказывало заинтересованность в присо­единении к клубу.

На двустороннем уровне в 2000-х годах Венесуэла стала уделять повышенное вни­мание укреплению сотрудничества с двумя центрами силы - Россией и Китаем. Каракас стремится придать связям с Москвой и Пекином комплексный и «связанный» ха­рактер. Во-первых, выдвигаются обосно­ванные прогнозы о том, что Китай в сред­несрочной перспективе потеснит США в качестве основного импортёра венесуэль­ской нефти. Во-вторых, преимущественное положение в сфере военно-технического сотрудничества уже де-факто принадлежит России. В-третьих, по расчетам Каракаса, обе страны со временем заместят США в качестве источника инвестиций и техноло­гий для нефтяной отрасли. Как видно, для Венесуэлы речь в этом контексте идет о треугольнике, а не о параллельных векторах внешней политики.

Ценностно-политический аспект взаи­модействия Венесуэлы с членами БРИКС и вообще с восходящими гигантами нередко становится предметом спекуляций в прессе и экспертном сообществе. Его обсуждение, как правило, призвано вскрывать искус­ственность партнерства сторон, его ото­рванность от их прагматических интересов. Это касается прежде всего венесуэльско-российских отношений

И Москва, и Каракас выступают после­довательными приверженцами полицен-тричного мироустройства в качестве осно­вы более совершенного миропорядка. Как следствие, обе страны резко критически относятся к стремлению США утвердить своё доминирование в мировой политике. В самом деле, при анализе существующих трений по многим частным вопросам между Россией и США или между Вене­суэлой и США, по-видимому, неразумно игнорировать фундаментальные идейные расхождений между ними. И это создает объективную (насколько ценности вообще могут восприниматься объективно) плат­форму для сближения наших стран.

Основу внешнеполитического целепола-гания и в венесуэльском, и в российском официальном дискурсе образует такая цен­ность, как «независимость» (понимаемая как невмешательство во внутренние дела). Обе стороны весьма активно и нелицепри­ятно обвиняют американцев в организации смены режимов в различных странах мира. Важно подчеркнуть, что и в случае России, и в случае Венесуэлы критика носит скорее оборонительный характер. Она становится ответом на попытки США и их союзников пересмотреть понятие национального суве­ренитета и утвердить собственное понима­ние демократии.

В годы правления У. Чавеса подобная схо­жесть в мировидении неизбежно стимули­ровала расширение политического диалога с Москвой. На этой основе происходило сближение и даже совпадение позиций России и Венесуэлы по ряду других ключе­вых и широко обсуждаемых международных проблем и ситуаций: например, ядерной программе Ирана или сирийскому кризису. Венесуэла стала третьей страной в мире (после России и Никарагуа), поддержавшей независимость Абхазии и Южной Осетии.

В то же время нельзя преувеличивать степень близости внешнеполитических идеологий. Для Каракаса характерно пре­валирование таких ценностей, как «спра­ведливость», «демократия», «революция» и «независимость», выстраивающихся во внутри- и внешнеполитическом дискурсе страны в единую концептуальную последо­вательность. Настойчивое подчеркивание демократического (но антилиберального) характера венесуэльского режима идеоло­гически противопоставляется политике США, которые изображаются в качестве «новой империи», безответственно и амо­рально преследующей корыстные интере­сы под маской распространения прав чело­века. Руководство Венесуэлы воспринима­ет мир как «враждебное капиталистическое окружение», что и порождает противопо­ставление «свободы» и «империи». Отсю­да - необходимость создания антикапита­листической коалиции как непосредствен­ная внешнеполитическая цель.

На фоне «перегруженного» идеологемами внешнеполитического дискурса Каракаса,

позиция Москвы выглядит несравнимо бо­лее взвешенной. Центральное место в рос­сийской риторике принадлежит концепции «стабильности». «Справедливость» же отхо­дит на второй план. Если дискурс Венесуэлы можно охарактеризовать как «ревизионист­ский» и «моралистический», то россий­ский - как «консервативный» и «прагмати­ческий». Россия придерживается сущностно иного подхода к международной реальности. Ни понятие капитализма, ни империи, ни дихотомия «свобода - империя» не являют­ся главными в официальной риторике Москвы. Антикапитализм же тем более не органичен российской идеологии в силу того факта, что в настоящее время Россия все больше стремится интегрироваться в мировую капиталистическую систему.

Описанное несовпадение картин мира отчасти объясняет, почему в последние годы политическое сближение России и Венесуэлы «застопорилось». Стороны по-прежнему обмениваются заверениями в дружеском отношении, но подобная сим­патия не получает практического выраже­ния в совместных действиях на мировой арене: национальные интересы обеих стран разнятся и общая повестка дня не склады­вается. К тому же не стоит забывать, что стремление же России участвовать в фор­мировании глобальной альтернативы (пусть пока и эфемерной) в рамках БРИКС не может не вызывать определенной насторо­женности в Каракасе, поскольку это озна­чает выход на первый план Бразилии -одного из основных соперников Венесуэлы в регионе.

В последних российско-венесуэльских контактах на высшем уровне проявляются три элемента стратегии Москвы: во-первых, отношения с Латинской Америкой в целом являются более важным приори­тетом, чем двустороннее сотрудничество. Во-вторых, вместо антиамериканской коа­лиции предлагается всестороннее разви­тие двусторонних отношений («продвиже­ние вперед»). В-третьих, и это самое важ­ное, экономика ставится над политикой: Россия фактически призывает к деполити-зации отношений.

Отмеченная разница в дискурсах не только отражает разное видение мира, себя и своих партнеров в Москве и Каракасе, но и влечет за собой принципиальные отли­чия в стратегиях двустороннего внешнепо­литического торга. Венесуэла стремится представить себя как «политически значи­мого» игрока, в то время как для России на первый план выступают конкретные эко­номические выгоды и, в частности, прак­тическое взаимодействие в военно-техни­ческой (ВТС) и нефтяной сферах.

Товарооборот России и Венесуэлы в 2012 г. составил 1,94 млрд. долл., что на 12,1% пре­вышает показатель 2011 года. При этом в структуре российского экспорта основная доля приходится на машины, оборудование и транспортные средства (50,3%), чуть мень­ше на поставки в рамках военно-техни­ческого сотрудничества (ВТС) - 40,1%. Значительно меньшую роль в экспорте играют товары химической промышлен­ности (5,6%), минеральные продукты (2,8%), металлы (1,1%). Основу импорта из Венесуэлы составляют химическая про­мышленность (77,8%), машины, оборудо­вание и транспортные средства (14,6%), продовольственные товары, включая сель-хозсырье (7,2% [Торгово-экономичес­кое. 2013]. Венесуэла - второй по значе­нию внешнеэкономический партнер Рос­сии в Латинской Америке, уступающий только Бразилии (5,9 млрд. долл. товаро­оборота) [Товарооборот.2013]. На общем фоне торгово-экономических связей Рос­сии, взаимодействие с Венесуэлой, разуме­ется, не является приоритетным. В то же время данные свидетельствуют, что в этих отношениях прослеживается высокая ди­намика и значительный потенциал экспан­сии. Стремление Москвы развивать праг­матические основы сотрудничества с Кара­касом закономерно.

По прогнозам, приведенным министром энергетики Венесуэлы Р. Рамиресом в на­чале 2013 года, предполагается, что со­вместные российско-венесуэльские проек­ты по добыче нефти к 2019 г. увеличат со­вместные инвестиции в данной отрасли до 46 млрд. долл., при этом российская доля

составит 17 млрд., то есть чуть менее поло­вины [Правительство.2013]. Руководство Венесуэлы планирует привлечь значитель­ную часть инвестиций благодаря масштаб­ным кредитным линиям, которые открыва­ет для страны Россия. (Правда, в то время как Россия лишь начинает массовое инве­стирование /основные кредитные линии России приходятся на контракты в области ВТС и ТЭК/, Китай в последние годы, по разным данным, уже вложил в венесуэль­скую экономику от 36 до 48 млрд. долл. США, став безусловным инвестиционным лидером в стране.)

Стремление Венесуэлы к получению кредитов от своих стратегических партне­ров можно объяснить неравномерной структурой ее национальной экономики. С 2003 г. большая часть прибыли от прода­жи энергоносителей уходит на обеспече­ние дорогостоящих социальных проектов: только в 2012 г. PDVSA (государственная нефтегазовая компания Венесуэлы) вло­жила в них 30 млрд. долл., при этом 18 млрд. потенциальной прибыли были потеряны из-за политики предоставления топливных субсидий населению [Gallegos 2012]. К этому добавляется тот факт, что с техни­ческой точки зрения отрасль практически не модернизируется. Из-за социальной ориентированности экономической поли­тики У. Чавеса Венесуэла отказалась от са­мостоятельного финансирования нефтега­зовой отрасли, активно привлекая для этих целей лояльных зарубежных инвесторов (прежде всего из России и Китая). Вкупе с политизированной ротацией кадров, кото­рую У. Чавес практиковал в PDVSA, данные тенденции привели к снижению уровня до­бычи нефти и эффективности нефтегазо­вой отрасли в целом, что неминуемо при­вело к ослаблению позиций Каракаса в ОПЕК. Если учесть, что политическая ста­бильность правящего в Венесуэле режима строится на широких социальных обяза­тельствах, то политические лидеры страны все в большей степени становятся зависи­мыми от Москвы (и, конечно, Пекина).

Для России нефтегазовая отрасль Венесуэлы становится привлекательной по нескольким причинам: во-первых, страна обладает крупнейшими в мире разведан­ными запасами нефти (по некоторым дан­ным, до 298 млрд. баррелей). Во-вторых, Москва получает возможность расширить свое энергетическое влияние в мире, что отвечает российскому видению междуна­родной и национальной энергетической безопасности. Правда, значительная часть венесуэльской нефти относится к катего­рии тяжелой и сверхтяжелой, что требует масштабных капиталовложений и инве­стиций в технологии добычи.

В этом заключалась логика создания в 2008 г. Национального нефтяного консор­циума (ННК), который на настоящий мо­мент объединяет «Роснефть», «ЛУКойл», «Газпромнефть» (ранее из проекта вышел «Сургутнефтегаз», а доля ТНК-BP была поглощена «Роснефтью»). Ключевую роль в ННК играет государственная «Роснефть»⁸. По мнению экспертов, совместная добыча нефти в бассейне реки Ориноко позволит России заметно диверсифицировать свои источники добычи сырья⁹.

Китаю же поставляется значительная часть добытой Венесуэлой нефти: таким об­разом Каракас покрывает растущую долго­вую зависимость от Пекина. Причем, по оценкам экспертов Международного энер­гетического агентства, Китай покупает ве­несуэльские энергоносители не только для внутреннего пользования: в разные периоды от 35% до 70% покупаемой нефти перепро­даются китайскими нефтегазовыми компа­ниями на латиноамериканском или между-

народном рынке [Ferchen 2013]. Попутно отметим парадоксальную ситуацию — явля­ясь нетто-импортером, Китай становится серьезным игроком на мировом рынке продажи нефти, и Венесуэла занимает в этой цепочке стратегически важное место.

Кредитование венесуэльской экономи­ки со стороны России прослеживается и в такой стратегически важной отрасли, как ВТС. С 2009 г. совокупный объем заклю­ченных «Рособоронэкспортом» договоров на поставку вооружений и военной техни­ки в страну составил 11 млрд. долл. США. С одной стороны, данные договоры заклю­чаются на бестендерной основе: Россия является фактически единственным по­ставщиком вооружений для Венесуэлы. С другой - больше половины контрактов (6,2 млрд. долл. США) Россия покрывает собственными кредитными линиями, ко­торые открываются специально для прода­жи оружия. В итоге, на начало второго десятилетия XXI века на Венесуэлу прихо­дилось около 14% экспорта российского вооружения и военной техники [Военно-техническое. 2009].

На поставки российских вооружений в Венесуэлу сегодня влияют два ключевых обстоятельства: стратегическая безопас­ность и возрастающая конкуренция со сто­роны Китая на рынке ВТС. Изначальное сближение Москвы и Каракаса в военно-технической отрасли произошло на фоне наложенного Соединенными Штатами на Венесуэлу эмбарго на поставки оружия, что вынудило режим Чавеса диверсифици­ровать направления ВТС, причем Россия и Китай изначально не рассматривались как единственные партнеры данного взаимо­действия. Тем не менее ориентация на рос­сийский рынок вооружений достаточно быстро стала основной для Венесуэлы, что было связано, в частности, с высокими тактико-техническими характеристиками российской военной техники.

Военно-техническое сотрудничество по­зволило укрепить взаимодействие воору­женных сил России и Венесуэлы, значение которого - подчеркнем - для Москвы опре­деляется в первую очередь экономическими выгодами. В 2005 г. было подписано согла­шение, согласно которому предусматрива­лось обучение в течение 11 месяцев 45 вене­суэльских военных техников и инженеров в России. В 2006 г. - соглашение о созда­нии учебно-тренировочного тренажерного центра, состоящего из пяти комплексных тренажеров, для экипажей вертолетной тех­ники российского производства. Таким об­разом последовательно формируется долго­срочная зависимость Венесуэлы от россий­ского вооружения и его стандартов.

Разумеется, в некоторых случаях тесные военно-экономические связи могут стать основой и для более широкого полити­ческого сотрудничества, в частности для проведения военных демонстраций. Так, на фоне кардинально обострившихся от­ношений с Вашингтоном в ходе грузино-югоосетинского кризиса августа 2008 года совместные военно-морские учения в тер­риториальных водах Венесуэлы, получив­шие широкий международный резонанс.

В последнее время российский экспорт вооружений в Венесуэлу встречает конку­ренцию со стороны Китая. Пекин, как и Москва, выступает с позиций желательно­сти полицентричного мирового порядка, является и для руководства правящих кру­гов Венесуэлы не менее важным стратеги­ческим партнером в области безопасности. Хотя разрыв в долях России и Китая в структуре ВТС Венесуэлы остается доста­точно большим, России следует совершен­ствовать качество вооружений и предла­гать долгосрочные контракты по техниче­скому обслуживанию поставляемых воо­ружений. Китай постоянно наращивает свое влияние на рынках вооружений Латинской Америки, и в условиях обостре­ния ценовой и технологической конкурен­ции с Китаем эти факторы могут сыграть важную роль в сохранении ведущих пози­ций России.

Анализ показывает, что в основе рос­сийско-венесуэльского взаимодействия в значительной мере лежат объективные экономические мотивы и тяготения. Между тем следует помнить о высокой сте­пени политизации ВТС и рынка энергоно­

сителей и рисков с ней связанных. Поли­тизация в принципе свойственна этим сек­торам, поскольку состояние в них влияет на характеристики национальной и гло­бальной безопасности. Применительно к двусторонним отношениям, политизация подразумевают высокую степень зависи­мости от общего климата международных отношений, меры интенсивности регио­нальных конфликтов в ключевых точках планеты, специфики отношений России с ведущими мировыми державами и Вене­суэлы с соседями по региону. Аналогичной изменчивостью отличается мировая энер­гетическая конъюнктура. То и другое под­черкивают крайнюю неустойчивость рос­сийско-венесуэльских связей.

В этом смысле упрочение стратегичес­ких отношений требует диверсификации экономического взаимодействия¹⁰. Опре­деленные шаги в этом направлении были сделаны уже на завершающем этапе прав­ления У. Чавеса. Впрочем, многие совмест­ные проекты существуют лишь в режиме предварительных договоренностей¹¹. Рабо­тающих торговых контрактов в отраслях, помимо энергетической и ВТС, немного. В СМИ часто фигурирует статистика, со­гласно которой совокупный объем эконо­мических отношений двух стран сегодня составляет 30-40 млрд. долл., однако эти цифры не подтверждены никакими точны­ми данными и, скорее, указывают на мак­симальный экономический потенциал на­меченных совместных проектов.

В качестве примера перспективного, но не вполне реализованного потенциала со­вместного сотрудничества можно привести проекты в области финансовых и золотова­лютных операций. В 2011 г. был создан российско-венесуэльский банк, основные доли в котором принадлежат Газпромбанку и группе ВТБ - с российской стороны (по 25%) и Фонду национального развития -со стороны Венесуэлы (50%). Очевидно, что банк создавался под совместные инвестици­онные проекты, однако на сегодня сведений о целевой деятельности не существует.

Неопределенной остается и судьба золо­товалютных резервов Венесуэлы. В 2011 г. У. Чавес вернул национальные запасы зо­лота в страну, объясняя это ненадежностью банковских систем США и ЕС. За несколь­ко месяцев в страну было ввезено 176 т драгоценного металла, а общий объем зо­лота в хранилищах ЦБ Венесуэлы составил более 230 т. Между тем обещание У. Чавеса передать золотовалютные запасы на хране­ние в страны БРИКС, в том числе в Россию, так и не было выполнено. После прихода к власти Н. Мадуро все разговоры о передаче золотых запасов в третьи страны и вовсе прекратились.

Таким образом, прагматический аспект отношений с Венесуэлой для России обу­словливается в первую очередь возможны­ми экономическими приобретениями: уси­лением собственного влияния на мировых рынках энергоносителей и вооружения. Политический аспект отходит на второй план. В то же время в период тех или иных столкновений с США (югоосетинский конфликт и ситуация в Сирии) Каракас «превращается» в полезного партнера.