ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 1596
Скачиваний: 20
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Во-вторых, социологический подход, направленный на сравнение международных событий и процессов, на выявление между ними подобия и различий, на построение определенной типологии, обнаруживает, что при всей специфике происходящего в сфере международных отношений в ней могут быть обнаружены и некоторые «повторяемости», например, с точки зрения видов взаимодействия, степени их интенсивности, характера возможных вариантов последствий и т.п.
Наконец, в-третьих, подобные «повторяемости», которые, могут быть названы закономерностями и которые с учетом сказанного выше могут иметь лишь достаточно относительный характер, непосредственно в сфере международных отношений весьма немногочисленны. К их рассмотрению мы и переходим.
2. Содержание закономерностей международных отношений
Одной из иллюстраций немногочисленности закономерностей, имеющих непосредственное отношение к сфере международных взаимодействий, может служить их перечень, приводимый Ж.-Б. Дюрозелем. Приведем их полностью (см.: БигозеПе. 1982. Р. 309—320):
-
Любое общество и, следовательно, любая политическая единица стремятся к технической эффективности. -
Любое техническое усовершенствование подчиняется постоянной и всеобщей закономерности распространения. -
Главным тормозом распространения техники является существование в обществе целостной системы ценностей. -
Необходимо уметь обнаруживать закономерность конверсии, т.е. условия, при которых социальные общности переходят от одной системы ценностей к другой. Дело в том, что, будучи широко распространенным феноменом в индивидуальном плане, конверсия является исключительно редкой, когда речь идет об общностях, наделенных религией или идеологией. Она осуществляется только при следующих условиях: а) существующая идеология находится в процессе полного разложения; б) идущая ей на смену идеология является мощной и
. привлекательной; в) процесс конверсии сопровождается осуществляемым в течение длительного времени насильственным разрушением старой идеологии; г) конверсия начинается с периферических зон, находящихся в стороне от центра наиболее интенсивной веры.
5. Структурная стабильность общности вызывает у части ее членов
ощущение «невыносимости», т. е. состояния, при котором многие ин
дивиды готовы рисковать своей жизнью во имя изменений. Так, напри
мер, Англия сумела избежать революции в 1830—1835 гг. только пото
му, что ее правители проводили политику широких реформ. Напротив,
французский режим Реставрации вместо трансформации своих институтов пытался укрепить их, что шло вразрез со стремлениями большинства граждан.
-
Существует постоянный конфликт между эффективностью и человеческим достоинством. -
Способы человеческих объединений менее стабильны, чем системы ценностей (религиозные или идеологические), и в то же время менее открыты для изменений, чем техника. -
Причины войн объясняются существованием замкнутых систем стабильных ценностей; разницей военных потенциалов; регулярностью, с которой в истории человеческих общностей возникает ситуация «невыносимости».
Как видим, из приведенного перечня закономерностей лишь одна («закономерность войны») непосредственно касается сферы международных отношений, тогда как все другие носят гораздо более широкий характер, затрагивая социальную сферу человеческих отношений в целом. Разумеется, в этом своем качестве они не могут не влиять на международные отношения, более того, влияние некоторых из них (особенно второй, третьей и четвертой), как убедительно показывает автор, является настолько ощутимым, что без их анализа и учета трудно понять многие международные события и процессы. И все же речь идет об общесоциологических закономерностях, действующих в области как международных, так и внутриобщественных отношений. Иное дело — «временные правила».
Сравнивая характер международных отношений, свойственных периоду, продолжавшемуся с XVI в. до 1914 г. с современными международными реальностями (с 1945 г. и до наших дней), Ж.-Б. Дюрозель отмечает, что для современности характерно отсутствие коалиций, направленных против гегемонии одной или нескольких великих держав (т.е. подобия европейского «концерта наций»); уже не существует ни одной собственно европейской великой державы; на мировой сцене появляется новая, разрозненная, но вполне реальная международная сила — мировое общественное мнение; происходят радикальные изменения в военной стратегии и т. п. Речь идет, таким образом, непосредственно о сфере международных (межгосударственных) отношений, однако указанные «временные правила» являются, скорее, хорошо систематизированными наблюдениями, представляющими собой исходный эмпирический материал, нуждающийся в дальнейшем изучении и обобщении.
Если же попытаться провести более широкий анализ научной литературы, посвященной международным отношениям, то можно убедиться, что значительная ее часть посвящена, в основном, анализу проблем, связанных с войной или ее предотвращением. Этот подход характерен и для Р. Арона (напомним, что его главный труд, посвященный исследованию международных отношений, назван «Мир и война между нациями»), который одним из первых предпринял попытку создания социологии международных отношений. Поэтому закономерности, о которых идет речь в данной литературе, касаются прежде всего именно этих проблем и не выходят за рамки межгосударственных отношений.
Обобщая в этой связи различные точки зрения, Позиции различных теоретических школ, можно выделить следующие закономерности.
Во-первых, главным действующим лицом международных отношений (с точки зрения некоторых авторов, практически единственным или, в крайнем случае, единоличным) является государство, а формами его международной деятельности — дипломатия и стратегия.
Во-вторых, государственная политика существует в двух разновидностях: внутренней и внешней (международной), между которыми имеется как взаимосвязь, так и существенные различия, в силу которых международная политика государства обладает хотя и относительной, но в то же время весьма значительной автономией.
В-третьих, основа основ всех международных действий государства коренится в национальном интересе, наиболее существенными составными элементами которого являются безопасность, выживание и суверенитет. Поэтому международные отношения — это сфера столкновений, конфликтов и примирений национальных интересов различных государств.
В-четвертых, потребность в защите и продвижении национального интереса вызывает необходимость обладания как можно более мощным военным потенциалом, который, в свою очередь, зависит от природных, экономических и иных ресурсов государства. Поэтому международные отношения — это силовое взаимодействие государств, баланс сил, в котором преимущества с точки зрения национальных интересов имеют наиболее мощные державы.
В-пятых, в зависимости от распределения мощи между наиболее крупными с точки зрения военного потенциала государствами — так называемыми великими державами — баланс сил может принимать различные формы, или конфигурации: биполярную, трехполюсную, мультиполярную и т.д.
Таковы наиболее общие закономерности, сформулированные в рамках государственно-центричной парадигмы международных отношений. Они дополняются, развиваются и конкретизируются в целом ряде других, гораздо более многочисленных обобщений менее широкого характера, касающихся, например, особенностей национального интереса, применения силы, типов полярности и т.д. Таковы, например, выдвинутые Г. Моргентау «шесть принципов политического реализма», которые представляют собой, по сути, конкретизацию его понимания национального интереса и одновременно представление о путях его реализации во внешней политике государства. Р. Арон предлагал свое понимание относительно значения силы и слабости государства для международной стабильности (например: «излишек слабости не менее опасен для мира, чем излишек силы»). Б. Рассет и X. Старр, используя метод аналогии, выдвинули ряд гипотез, практическая подтверждаемость которых придает им более широкое значение (например: чаще убивают соотечественников, чем иностранцев, знакомых и родственников, чем неизвестных; поэтому маловероятно, что
отдаленные друг от друга государства, слабо связанные между собой, — такие, как, скажем, Боливия и Бирма, будут воевать друг с другом). Подобные примеры, содержащие интересные и, чаще всего, весьма полезные обобщения, можно было бы продолжать. Однако они вряд ли могут претендовать на то, чтобы называться закономерностями международных отношений, ибо для них характерен слишком значительный налет субъективности и, кроме того, диапазон их действия слишком ограничен.
Впрочем, ограниченность свойственна и вышеуказанным закономерностям. При всей своей значимости эти закономерности, во-первых, относятся, главным образом, к межгосударственным взаимодействиям, которые представляют собой лишь часть международных отношений. А во-вторых, в последние годы роль этих взаимодействий, степень их влияния на характер и эволюцию международных отношений подвергаются все более настойчивым и аргументированным сомнениям, и прежде всего именно с позиций социологического подхода.
Собственно, подобные сомнения имплицитно содержались и в сформулированных в рамках ортодоксального марксизма закономерностях об усилении значения международных отношений в общественной жизни и о возрастании влияния на их развитие народных масс. Под идеологической оболочкой (которая, конечно, не могла не сдерживать их конкретизацию и развитие) в них просматривается получившая сегодня широкое распространение мысль об эволюции международных отношений, ломающей парадигму их традиционного пони-Мания. Данное замечание, не означает, однако, приоритета марксизма в осмыслении новых тенденций. Напротив, это осмысление, возникло Независимо от марксизма и имеет уже относительно давнюю традицию, восходящую к трудам, созданным в 1950—1960-е гг. такими представителями либеральной мысли, как Ж. Вернан, С. Хоффманн, Дж. Розенау Э. Луард, Р. Боек и др. Высказанные ими идеи о международном обществе, о несводимости международных отношений к межправительственным взаимодействиям, о неподконтрольности государствам некоторых типов международных общений, способных оказывать существенное влияние на облик мировой политики и т.п., получили новый импульс в научной литературе в свете наблюдающегося сегодня кризиса государственности, выхода на мировую арену новых действующих лиц и т.д.
Так, в работе известных французских исследователей Б. Бади и М.-К. Смуте «Мир на переломе. Социология международной сцены» показано, что современные международные отношения дают все меньше оснований рассматривать ихл<ак межгосударственные взаимодействия, ибо сегодня происходят существенные и, видимо, необратимые изменения в способах раздела мира, принципах его функционирования, в том, что поставлено на карту
(ВасИе, 8тои1$. 1992. Р. 237—240).
Мир находится в поисках новых отношений и новых субъектов. Структура межгосударственных отношений, долгое время служившая самым верным посредником во взаимодействиях между индивидом и международной ареной, в настоящее время деформируется и все меньше отвечает этому предназначению. Традиционная дипломатия слабо улавливает новые тенденции долговременной динамики социальных трансформаций со все более многообразными параметрами: например, такие, как увеличение миграционных потоков, трансграничное движение людей, капиталов и идей, деградация окружающей среды, распространение наиболее «эффективных» видов оружия. Политика уже не вырабатывается централизованно, в каком-то одном месте, а оказывается все более расколотой между многочисленными центрами, взаимная координация которых выглядит все более затруднительной.
Закономерность национального интереса теряет свое прежнее значение. Многие современные элементы силы ускользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной системе очень мало средств эффективного влияния на происходящие процессы, заставляя прибегать к опосредованным и всегда дорогостоящим способам принуждения.
Происходящие изменения делают проблематичным любой прогноз относительно содержания и формы будущих политических единиц, их взаимного расположения («конфигурации») на мировой арене. Вместе с этим уменьшается (но не исчезает) и значение вышеуказанных закономерностей, их уровень общности, ограничивается сфера их действия.
Это обусловлено тем, что сегодня, как подчеркивает Дж. Розенау (Козепаи. 1990), возникают контуры новой «постмеждународной политики» — глобальной системы, в которой контакты между различными структурами и акторами осуществляются принципиально по-новому. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий, на наших глазах рождается новый — «второй, полицентричный, мир» международных отношений, характеризующийся хаотичностью и непредсказуемостью, искажением идентичностей, переориентацией связей авторитета и лояльностей, которые соединяли индивидов. При этом базовые структуры «постмеждународных отношений» обнаруживают настоящую бифуркацию между соревновательными логиками этатистского и полицентрического мира, которые взаимно влияют друг на друга и никак не могут найти подлинного примирения. «Частная группа — Совет по защите природных ресурсов — ведет переговоры с правительствами сверхдержав относительно мониторинга соглашений о запрещении ядерных испытаний; представители англиканской церкви выступают посредниками между террористами и правительствами на Ближнем Востоке; несколько организаций принимают решения, вкладывать или не вкладывать средства в экономику ЮАР, дабы изменить социальную политику местного правительства; Международный валютный фонд инструктирует национальные правительства, как им решать экономические вопросы; глава никарагуанского государства ведет кампанию в поддержку самого себя на улицах Нью-Йорка; ...поляки, живущие в США, принимают участие в национальных выборах 1989 г., и в одном из районов Варшавы их голоса становятся решающими; опубликованный в Англии роман становится причиной отставки посла в Иране и одного убийства в Бельгии; отравленные в Чили фрукты дестабилизируют мировые рынки, провоцируют действия нескольких правительств, рабочие волнения в доках Филадельфии и политический кризис в самой Чили — таковы лишь отдельные при-* меры из великого множества событий, иллюстрирующих становление нового глобального порядка», — пишет Дж. Розенау