ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 345
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
дороге к северу от Корасон-каньона. Но там нет ничего на целых десять миль в округе.
– Неужели?
– Джо, у этого парня нет никаких признаков долгого пребывания на солнце. Ни обезвоживания, ни кетонизации. Он даже не загорел.
– Вы думаете, что кто-то попытался убрать его? Дедушка ему надоел,
и он уволок его подальше от людей?
– Да. Именно это я и подозреваю.
– А как насчет его пальцев?
– Я не знаю, – призналась она. – У него какая-то проблема с кровообращением. Кончики пальцев у него холодные и потемнели до фиолетового цвета; по виду можно даже опасаться гангрены. Но независимо оттого, что это такое, пока он находится в больнице, его состояние стало хуже.
– Он диабетик?
– Нет.
– Болезнь Рейно?
– Нет.
Ньето склонился над кроватью и всмотрелся в пальцы.
– Затронуты только первые фаланги. Все нарушения периферические.
– Да, – согласилась она. – Если бы его обнаружили не летом в жаркой пустыне, то я сказала бы, что это обморожение.
– Бев, вы проверили его на присутствие тяжелых металлов? Это могло быть отравление тяжелыми металлами. Кадмием или мышьяком. Этим можно было бы объяснить состояние пальцев, а также и слабоумие.
– Я взяла пробы. Но анализ на тяжелые металлы делают только в
Альбукерке. Ответ поступит не раньше чем через семьдесят два часа.
– У него был какой-нибудь документ, медицинская карточка, хоть что- нибудь?
– Ничего. Мы передали приметы в полицию, отправили факс с отпечатками пальцев в Вашингтон на проверку по базе данных, но на поиски может потребоваться неделя.
Ньето кивнул.
– А что он говорил, когда находился в возбуждении, что-то бормотал?
– Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».
– Квази? Разве это не латынь?
Она пожала плечами.
– Неужели?
– Джо, у этого парня нет никаких признаков долгого пребывания на солнце. Ни обезвоживания, ни кетонизации. Он даже не загорел.
– Вы думаете, что кто-то попытался убрать его? Дедушка ему надоел,
и он уволок его подальше от людей?
– Да. Именно это я и подозреваю.
– А как насчет его пальцев?
– Я не знаю, – призналась она. – У него какая-то проблема с кровообращением. Кончики пальцев у него холодные и потемнели до фиолетового цвета; по виду можно даже опасаться гангрены. Но независимо оттого, что это такое, пока он находится в больнице, его состояние стало хуже.
– Он диабетик?
– Нет.
– Болезнь Рейно?
– Нет.
Ньето склонился над кроватью и всмотрелся в пальцы.
– Затронуты только первые фаланги. Все нарушения периферические.
– Да, – согласилась она. – Если бы его обнаружили не летом в жаркой пустыне, то я сказала бы, что это обморожение.
– Бев, вы проверили его на присутствие тяжелых металлов? Это могло быть отравление тяжелыми металлами. Кадмием или мышьяком. Этим можно было бы объяснить состояние пальцев, а также и слабоумие.
– Я взяла пробы. Но анализ на тяжелые металлы делают только в
Альбукерке. Ответ поступит не раньше чем через семьдесят два часа.
– У него был какой-нибудь документ, медицинская карточка, хоть что- нибудь?
– Ничего. Мы передали приметы в полицию, отправили факс с отпечатками пальцев в Вашингтон на проверку по базе данных, но на поиски может потребоваться неделя.
Ньето кивнул.
– А что он говорил, когда находился в возбуждении, что-то бормотал?
– Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».
– Квази? Разве это не латынь?
Она пожала плечами.
– Я уже давно не бывала в церкви.
– Мне кажется, что «квази» – это слово из латинского языка, – пояснил
Ньето.
Тут они услышали негромкий голос:
– Простите, пожалуйста. – Это был очкастый мальчик, сидевший в обществе матери на кровати в другом конце палаты.
– Кевин, хирург еще не освободился, – сказала Беверли. – Как только он придет, мы наложим на твою руку гипс.
– Он не говорил «квазителефон», – сообщил мальчик. – Он говорил
«квантовый фон».
– Что?
– Квантовый фон. Он говорил: «Квантовый фон».
Они подошли к ребенку. У Ньето был удивленный вид.
– Но что же такое этот «квантовый фон»?
Мальчик смотрел на них честными глазами из-под очков.
– Вообще-то, надо говорить не «квантовый фон», а «квантовая пена».
В мельчайших субатомных измерениях структура пространства-времени имеет иррегулярный характер. Оно не гладкое, а скорее пузырящееся и пенистое. Ну и потому, что все это происходит уже на квантовом уровне,
это называют «квантовой пеной».
– Сколько тебе лет? – спросил Ньето.
– Одиннадцать.
– Он много читает, – сообщила его мать. – Отец у него работает в Лос-
Аламосе.
Ньето кивнул.
– И что является частицей этой квантовой пены, Кевин?
– У нее нет частиц, – сказал мальчик. – Это в точности то же самое,
что и вселенная, только на субатомном уровне.
– Но с какой стати этот старик рассуждал о таких вещах?
– Потому что он известный физик, – объявил вошедший в палату
Уонека. Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке. – Только что пришло сообщение по спецсвязи: Джозеф А. Трауб, семидесяти одного года, физик-материаловед. Специалист по сверхпроводимости металлов.
Сообщение об исчезновении передано с его места работы, из
Исследовательского центра МТК в Блэк-Рок, сегодня сразу после полудня.
– Блэк-Рок? Это же около Сандии. Этот город находится в нескольких часах пути, в центре Нью-Мексико, совсем рядом с Альбукерке. Какого черта этот старик делал в Корасон-каньоне на границе с Аризоной?
– Я не знаю, – сказала Беверли. – Но он…
Загудел сигнал тревоги кардиомонитора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 48
* * *
Все произошло настолько стремительно, что Джимми Уонека не успел ничего толком сообразить Старик поднял голову с подушки, посмотрел на них диким взглядом, а потом его вырвало кровью. Кислородная маска сразу стала ярко-красной; кровь хлынула из-под маски, струйками побежала по его щекам и подбородку, обрызгивая подушку, стену. Больной издал булькающий звук: он буквально тонул в своей собственной крови.
Беверли уже опрометью неслась через палату. Уонека бежал следом.
– Поверните голову! – приказал Ньето, подбегая к кровати. –
Поверните!
Беверли отбросила кислородную маску и попыталась повернуть голову старика, но тот отбивался; глаза у него были невероятно широко раскрыты в испуге, а в горле все так же булькало. Уонека протиснулся мимо врача,
схватил старика за голову обеими руками и с силой нажал, заставив его всем телом повернуться на бок. Человека снова вырвало; кровь обильно обрызгала все приборы и самого Уонеку.
– Отсос! – крикнула Беверли, указывая на трубку, висящую на стене.
Уонека попытался удержать старика и дотянуться до трубки, но пол был скользким от крови. Он поскользнулся и ухватился за кровать, чтобы удержаться на ногах.
– Ну, давайте! – крикнула Цоси. – Я без вас не справлюсь! Отсос! –
Она стояла на коленях и, засунув пальцы в рот больному, оттягивала его язык. Уонека вскочил на ноги и увидел, как Ньето протягивает ему трубку отсоса. Он схватил ее, скользкими от крови пальцами, а Ньето принялся крутить вентиль на стене. Беверли начала отсасывать неопреновым зондом кровь изо рта и носа больного. Трубка сразу покраснела. Человек задыхался, кашлял и слабел прямо на глазах.
– Мне это не нравится, – сказала Беверли, – лучше мы…
Сигнал тревоги кардиомонитора изменился; он сделался высоким и непрерывным. Остановка сердца.
– Проклятье! – воскликнула она. Ее одежда с головы до ног была залита кровью. – Весла! Живо, давайте весла!
Ньето, стоявший с другой стороны кровати, уже держал в вытянутых руках наготове контакты разрядника.
Нэнси Худ, прорываясь к кровати умирающего, оттолкнула Уонеку;
вокруг уже столпились люди. Уонека вдруг почувствовал резкий неприятный запах и понял, что кишки человека больше не удерживают своего содержимого. Внезапно он ощутил, что старик умирает.
– Даю, – сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.
– Задерните занавеску, Джимми, – сказала Беверли.
Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.
* * *
Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.
– Благодарю вас, – сказала она. – Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.
– Я сделаю это за вас, – предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. – У вас был трудный день.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.
– Исследовательский центр МТК.
Полицейский представился, а потом сообщил:
– Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.
– Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.
Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:
– Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?
Она продолжала писать, не поднимая глаз.
– Я буду сидеть с бабушкой.
Он чуть заметно пожал плечами.
– Именно так я и думал.
– Даю, – сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.
– Задерните занавеску, Джимми, – сказала Беверли.
Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.
* * *
Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.
– Благодарю вас, – сказала она. – Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.
– Я сделаю это за вас, – предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. – У вас был трудный день.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.
– Исследовательский центр МТК.
Полицейский представился, а потом сообщил:
– Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.
– Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.
Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:
– Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?
Она продолжала писать, не поднимая глаз.
– Я буду сидеть с бабушкой.
Он чуть заметно пожал плечами.
– Именно так я и думал.
– Но она ложится спать очень рано. Часов в восемь.
– На самом деле?
Она улыбнулась, все так же не отрывая взгляда от своих бумаг:
– Да.
Уонека усмехнулся.
– Что ж, прекрасно.
– Прекрасно.
В телефонной трубке снова щелкнуло, и он услышал женский голос:
– Пожалуйста, не кладите трубку. Я соединяю вас с нашим старшим вице-президентом, доктором Гордоном.
– Благодарю вас. – «Н-да, старший вице-президент», – подумал он.
Еще один щелчок, потом скрипучий голос:
– Джон Гордон. Слушаю вас.
– Доктор Гордон, с вами говорит Джеймс Уонека из полицейского управления Галлапа, – сказал он. – Я звоню из больницы МакКинли в
Галлапе. Боюсь, что у меня для вас плохие новости.
И он вкратце изложил события последних часов.
– Да-да, офицер Уонека, большое спасибо, – сказал Гордон в трубку. –
Мы примем все меры. Да-да. Мы немедленно займемся этим. Еще раз большое спасибо.
Гордон выключил телефон и обратился к Дониджеру:
– Трауб мертв, и они идентифицировали его тело.
– Где?
– В Галлапе. Мне позвонил коп из отделения «Скорой помощи».
– Что они думают о причине смерти?
– Они точно не знают, хотя предполагают острую сердечную недостаточность. Но у них проблема с его пальцами. Нарушение кровообращения. Они собираются произвести вскрытие трупа. Это требование закона.
Дониджер раздраженно отмахнулся:
– Нашли гребаную проблему. Вскрытие трупа ничего им не даст. У
Трауба произошла ошибка в транскрипции. Они никогда не смогут этого вычислить. И какого черта вы тратите впустую мое время из-за такого дерьма?
– Один из ваших служащих только что умер, Боб, – возразил Гордон.
– Ах да, конечно, – холодно ответил Дониджер. – И знаете что? Все,
что я могу сказать по этому поводу, – мне на это насрать. Я сожалею. О,
конечно, конечно. Пошлите цветы. Только займитесь этим сами, хорошо?
* * *
В подобные моменты Гордон обычно глубоко вздыхал и напоминал себе, что Дониджер ничем не отличается от большинства других агрессивных молодых предпринимателей. Он напоминал себе, что, если отбросить сарказм, Дониджер почти всегда оказывался прав. И еще он напоминал себе, что именно так Дониджер вел себя всю жизнь.
Роберт
Дониджер рано обнаружил признаки гениальности;
технические учебники он начал читать, еще когда учился в начальной школе. К девяти годам он уже мог собрать любой электронный прибор –
радиоприемник или телевизор, – копаясь в вакуумных трубках,
транзисторах и проводах до тех пор, пока устройство не начинало работать.
Когда его мать как-то раз в тревоге сказала ему, что боится, как бы он не устроил сам себе казнь на электрическом стуле, он ответил ей: «Не будь идиоткой». А когда умерла его любимая бабушка, Дониджер с сухими глазами сообщил матери, что старая леди была должна ему двадцать семь долларов и он ожидает от матери возмещения этого долга.
Окончив с отличием физический колледж в Стэнфорде в возрасте восемнадцати лет, Дониджер поступил в лабораторию «Ферми» близ
Чикаго. Там он проработал шесть месяцев и ушел, заявив директору лаборатории, что физика элементарных частиц годится только для онанистов. Он возвратился в Стэнфорд, где работал в области, которую счел более многообещающей: магнетизм в условиях сверхпроводимости.
В это время ученые всех отраслей знания уходили из университетов и учреждали компании для эксплуатации своих открытий. Дониджер поступил так спустя год.
Он основал
«Тех-Гэйт», компанию,
изготавливавшую компоненты для прецизионных микросхем методом травления, который Дониджер изобрел буквально между делом. Когда
Стэнфордский университет выразил протест: дескать, Дониджер сделал это открытие, работая в университетской лаборатории, тот отмахнулся: «Если вы считаете, что здесь есть проблема, то подавайте на меня в суд. Или же заткнитесь».
Именно в эпоху «ТехГэйта» резкий стиль управления Дониджера стал знаменитым. Во время встреч с работавшими у него учеными он обыкновенно сидел в углу, раскачиваясь на стуле, и забрасывал говоривших вопросами: «А что вы думаете об этом?», «Почему вы не делаете этого?»,
«А почему это происходит?» Если ответ удовлетворял его, он говорил:
«Возможно…», и это было наивысшей похвалой, которой кто-либо когда-
нибудь удостаивался от Дониджера. Но если ответ его не устраивал – а обычно бывало именно так, – то он рычал: «У вас что, мозги совсем высохли? Не прикидывайтесь идиотом! Вы хотите так и умереть дураком?
У вас в башке нет и половины извилины!» А раздражаясь по-настоящему,
он швырялся блокнотами и карандашами и кричал: «Жопы! Все вы затраханные жопы!»
Сотрудники «ТехГэйта» выносили истерики «Бешеного Дониджера»
потому, что он был блестящим физиком, намного лучшим, чем любой из них; потому, что он досконально знал проблемы, стоявшие перед его командами, и еще потому, что его критика неизменно оказывалась безошибочной. Этот грубо язвительный стиль, хотя и чрезвычайно неприятный, был столь же замечательно действенным. За два года
«ТехГэйт» добилась большого прогресса.
В 1984 году он продал свою компанию за сто миллионов долларов. В
том же году журнал «Тайм» включил его в список пятидесяти человек моложе двадцати пяти лет, «которым предстоит оказать решающее влияние на ход завершающей части столетия». В этот список входили также Билл
Гейтс и Стив Джобс.
* * *
– Будь оно все проклято! – буркнул Дониджер, оборачиваясь к
Гордону. – Неужели я должен сам заниматься каждой мелочью? Господи
Иисусе! Где они нашли Трауба?
– В пустыне. В резервации навахо.
– Где точно?
– Я знаю только, что это произошло в десяти милях к северу от
Корасона. Судя по всему, это необитаемые места.
– Ладно, – сказал Дониджер. – Тогда пусть Баретто из службы безопасности отгонит автомобиль Трауба в Корасон и бросит его в пустыне.
Проткнет шину и уберется оттуда.
Диана Крамер негромко откашлялась. Это была темноволосая женщина тридцати с небольшим лет, одетая в черный костюм.
– Я не уверена, что это нужно делать, Боб, – заявила она тоном истинного законника. – Ведь вы же собираетесь подтасовать вещественные доказательства…
– Именно это я и хочу сделать! В этом все и дело – подтасовать доказательства. Кто-нибудь захочет узнать, каким образом Трауб там
У вас в башке нет и половины извилины!» А раздражаясь по-настоящему,
он швырялся блокнотами и карандашами и кричал: «Жопы! Все вы затраханные жопы!»
Сотрудники «ТехГэйта» выносили истерики «Бешеного Дониджера»
потому, что он был блестящим физиком, намного лучшим, чем любой из них; потому, что он досконально знал проблемы, стоявшие перед его командами, и еще потому, что его критика неизменно оказывалась безошибочной. Этот грубо язвительный стиль, хотя и чрезвычайно неприятный, был столь же замечательно действенным. За два года
«ТехГэйт» добилась большого прогресса.
В 1984 году он продал свою компанию за сто миллионов долларов. В
том же году журнал «Тайм» включил его в список пятидесяти человек моложе двадцати пяти лет, «которым предстоит оказать решающее влияние на ход завершающей части столетия». В этот список входили также Билл
Гейтс и Стив Джобс.
* * *
– Будь оно все проклято! – буркнул Дониджер, оборачиваясь к
Гордону. – Неужели я должен сам заниматься каждой мелочью? Господи
Иисусе! Где они нашли Трауба?
– В пустыне. В резервации навахо.
– Где точно?
– Я знаю только, что это произошло в десяти милях к северу от
Корасона. Судя по всему, это необитаемые места.
– Ладно, – сказал Дониджер. – Тогда пусть Баретто из службы безопасности отгонит автомобиль Трауба в Корасон и бросит его в пустыне.
Проткнет шину и уберется оттуда.
Диана Крамер негромко откашлялась. Это была темноволосая женщина тридцати с небольшим лет, одетая в черный костюм.
– Я не уверена, что это нужно делать, Боб, – заявила она тоном истинного законника. – Ведь вы же собираетесь подтасовать вещественные доказательства…
– Именно это я и хочу сделать! В этом все и дело – подтасовать доказательства. Кто-нибудь захочет узнать, каким образом Трауб там
очутился. Вот и пусть там окажется его автомобиль, чтобы они смогли его найти.
– Но мы же не знаем точно, где…
– Совершенно неважно, где точно. Просто сделайте это и все.
– Но это будет означать, что Баретто плюс кто-то еще узнают об этом…
– Ну и плевать! Просто сделайте это, Диана.
Наступила непродолжительная напряженная пауза. Крамер с нескрываемо несчастным видом смотрела в пол.
– Посудите сами, – сказал Дониджер, вновь повернувшись к Гордону. –
Помните, как Гармен хотел перехватить контракт у моей старой компании?
Помните утечку информации в прессу?
– Помню, – ответил Гордон.
– Вы тогда так переживали из-за этого, – ухмыляясь, проговорил
Дониджер. – Гармен был жирной свиньей, – пояснил он Крамер. – Тогда он сильно похудел из-за того, что жена посадила его на диету. Мы распустили слухи, что у Гармена неизлечимый рак и компания из-за этого должна закрыться. Он, конечно, отрицал это, но ему никто не верил из-за перемены во внешнем виде. Мы получили контракт. А я послал большую корзину фруктов его жене. – Дониджер рассмеялся. – И никто не смог проследить,
что сплетню распустили мы. Все это входит в правила игры, Диана. Бизнес есть бизнес. Закиньте этот чертов автомобиль в пустыню.
Она кивнула, но не подняла глаз.
– И далее, – продолжал Дониджер, – я прежде всего хочу узнать,
какого дьявола Трауба занесло в камеру перехода. Ведь он уже совершил слишком много перемещений и накопил слишком много дефектов транскрипции. Он перебрал свой лимит. Предполагалось, что он больше не будет совершать перемещений. Он не прошел санитарной обработки для перемещения. Вокруг этой камеры у нас полно охраны. Так каким же образом он вошел туда?
– Мы считаем, что он заявил, будто собирается настраивать машину, –
ответила Крамер. – Он дождался вечера, смены охранников и забрался в машину. Но сейчас мы все это выясняем, – Я не хочу, чтобы вы это выясняли, – саркастически проронил Дониджер, – я хочу, чтобы вы это выяснили, Диана.
– Мы выясним это. Боб.
– Это будет куда лучше, черт бы его побрал, – мрачно проворчал
Дониджер. – Потому что компания стоит сейчас перед тремя существенными проблемами. И Трауб – наименьшая из них. Другие две
– Но мы же не знаем точно, где…
– Совершенно неважно, где точно. Просто сделайте это и все.
– Но это будет означать, что Баретто плюс кто-то еще узнают об этом…
– Ну и плевать! Просто сделайте это, Диана.
Наступила непродолжительная напряженная пауза. Крамер с нескрываемо несчастным видом смотрела в пол.
– Посудите сами, – сказал Дониджер, вновь повернувшись к Гордону. –
Помните, как Гармен хотел перехватить контракт у моей старой компании?
Помните утечку информации в прессу?
– Помню, – ответил Гордон.
– Вы тогда так переживали из-за этого, – ухмыляясь, проговорил
Дониджер. – Гармен был жирной свиньей, – пояснил он Крамер. – Тогда он сильно похудел из-за того, что жена посадила его на диету. Мы распустили слухи, что у Гармена неизлечимый рак и компания из-за этого должна закрыться. Он, конечно, отрицал это, но ему никто не верил из-за перемены во внешнем виде. Мы получили контракт. А я послал большую корзину фруктов его жене. – Дониджер рассмеялся. – И никто не смог проследить,
что сплетню распустили мы. Все это входит в правила игры, Диана. Бизнес есть бизнес. Закиньте этот чертов автомобиль в пустыню.
Она кивнула, но не подняла глаз.
– И далее, – продолжал Дониджер, – я прежде всего хочу узнать,
какого дьявола Трауба занесло в камеру перехода. Ведь он уже совершил слишком много перемещений и накопил слишком много дефектов транскрипции. Он перебрал свой лимит. Предполагалось, что он больше не будет совершать перемещений. Он не прошел санитарной обработки для перемещения. Вокруг этой камеры у нас полно охраны. Так каким же образом он вошел туда?
– Мы считаем, что он заявил, будто собирается настраивать машину, –
ответила Крамер. – Он дождался вечера, смены охранников и забрался в машину. Но сейчас мы все это выясняем, – Я не хочу, чтобы вы это выясняли, – саркастически проронил Дониджер, – я хочу, чтобы вы это выяснили, Диана.
– Мы выясним это. Боб.
– Это будет куда лучше, черт бы его побрал, – мрачно проворчал
Дониджер. – Потому что компания стоит сейчас перед тремя существенными проблемами. И Трауб – наименьшая из них. Другие две