Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

видимость  мы  хотим  разрушить.  Итак,  мы должны,  чтобы быть 
совершенно точными и помешать тому, чтобы форма суждения 
понималась  как  репродукция формы действительности,  проти- 

воставлять норме  во всяком суждении  не только  вообще  фор­
му и содержание,  но  в формальном  —  самое форму совершён­
ного  суждения  или  форму  в более  узком  смысле,  которая  в то 

же  время есть форма действительности, форму как акт призна­

ния долженствования  или форму как утверждение. Тогда стано­
вится ясным, что является  необходимой логической  предпосыл­
кой  формы  совершенного суждения  и  формы  действительнос­

ти,  и что  поэтому  по  отношению  к экзистенциальным суждени­
ям должно рассматриваться,  как логическая  предпосылка и бы­
тия. Форма совершенного суждения  и форма действительности 
или форма в более узком смысле предшествует,  во-первых, дол­

женствованию  или  норме,  и  во-вторых,  кроме  того,  еще  акту 

утверждения,  или форма бытия основывается  не только на нор­
ме,  но  и  на  ее  признании.  Чтобы  в  согласии  с  этой  новой 
формулировкой  прежнего  результата показать, что  мы  понима­
ем  под категорией,  мы  можем также выразить следующим обра­
зом то, что мы  нашли об отношении,  в котором  находится  поня­

тие  признания  или утверждения к форме  в более узком смысле, 
с одной стороны,  или  к долженствованию  или  норме,  с другой. 

Если  при слове  форма  мы  думаем  о  совершенном  суждении,  о 
готовом  продукте  познания  и оформленной действительности, 

то  форма  уже  присуща  чему-то  сущему,  и  этим  она  принадле­
жит,  в  известном смысле, даже сфере бытия,  когда речь  идет о 
форме «бытия».  Но логическое значение,  которым она облада­
ет  как обосновывающая  объективность форма,  не  может быть 

выяснено,  когда  мы  рассматриваем только известным образом 

уже  сущие  формы.  Ведь  объективность  суждения  зависит  от 
долженствования, от нормы, которую утверждает суждение.  Итак, 
если  мы  хотим  оставаться  при  том,  что  мы  слово  форма,  как 

принято, отнесем только к готовому продукту познания или офор­
мленной действительности  и все же вместе с тем  выясним отно­
шение  формы  и  предмета  или  значение  формы  для  объектив­
ности  познания, то  мы  должны  приобрести  понятие формы,  ко­

торая  исключает  рассмотрение в форме суждения  воспроизве­
дение  действительности,  и  мы  должны  для  этой  цели  между 
формой  готового  суждения  и  нормой,  или  между  продуктом 

познания  и  предметом  познания,  вставить еще третье  понятие: 
понятие чего-то, благодаря чему продукт  познания  или оформ­

ленная действительность впервые получает форму, чего-то, что 
еще не есть форма в сфере бытия, но и не простая норма, но то, 
что обосновывает бытие согласно долженствованию, стало быть,

122

образует известным образом переход 

о т  долженствования к 

бытию ,  и это  нечто  мы  называем  категорией.

Итак, категория обозначает признание долженствования как акта 

в  противоположность  признаваемому долженствованию  или  про­

дукту суждения. Признаваемое долженствование или форма бьггия 

может рассматриваться как нечто конечное, для себя существующее, 

об основании чего нет смысла спрашивать. Понятие категория, нап­

ротив, делает проблему ясной. Как акт признания она впервые дает 

форму продукту познания, и этим тогда также объясняется значение 
формы для смысла суждения, т. е. для ценности как истины. Имен­

но, если долженствование, утверждающее суждение, действительно 

абсолютно, или если норма трансцендентна, то категория дает суж­
дению вместе с формой в то же время предметность или объектив­

ность.  Она  дает  тому  то,  на  основании  чего  оно  с  точки  зрения 

эмпирического реализма должно рассматриваться как репродукция 
действительного. Для того, чтобы подчеркнуть это значение формы, 

мы форму, которая возникает благодаря признанию трансцендент­
ной нормы, стало быть, благодаря категории, и которая, следователь­
но, дает суждению объективность, не благодаря отношению к имма­
нентному бытию, но благодаря отношению к трансцендентному дол­

женствованию,  —  эту  форму  мы  назовем 

трансцендентальной 

формой. Соответственно с этим тогда во всяком познании следует 

отличать друг от друга три формальных фактора, как трансцендент­

ную норму, как категорию и как трансцендентальную форму. Форм 

познавания  в самом  широком смысле для точки зрения трансцен­
дентального идеализма всего три. Норма есть форма долженство­
вания или предмета. Категория есть форма акта суждения, который 

воспринимает посредством признания трансцендентное и дает воз­
никнуть продукту познания. Трансцендентальная форма есть форма 
готового продукта познания и благодаря этому вместе с тем форма 

действительности.

Эмпирический реализм не знает нормы и категории, а только 

форму готового суждения и форму действительности, и он обоз­

начает первое как репродукцию второго. Трансцендентальный иде­

ализм  обратно  видит  в  форме  действительности  произведение 
формы  суждения  и  он  должен,  чтобы  сделать  это  понятным, 
понимать форму готового суждения как обоснованную посредс­

твом  признания  нормы,  т.  е.  при  помощи  категории.  Итак,  для 

него трансцендентная норма, категория и трансцендентальная фор­
ма теснейшим образом связаны,  и  все же они должны  вместе с 

тем разделяться как предмет познания, продукт познания и пред­

метность  продукта  познания,  чтобы  стало  ясным,  что  должно 

предпосылать всякое суждение, чтобы притязать на истину, и как 
единственно благодаря форме оно становится истиной.

123

Чтобы  предохранить понятие категории от всякого недоразу­

мения мы, наконец, еще подчеркиваем, что признание нормы, са­
мо собой  разумеется,  опять-таки  не следует рассматривать  как 
психический акт, хотя о нем мы  всегда можем говорить только в. 
выражениях, которые обозначают в других случаях психические 
акты.  Это  затруднение  в  речи,  но  оно  обыкновенно  не  мешает 
пониманию.  Мы отделяем логический 

смысл категории от психи­

ческого бытия суждения, которое, действительно, совершает приз­

нание,  и  с  понятием  категории  точно  так же,  как  и  с  понятием 

трансцендентного долженствования и  рассуждающего сознания 

вообще, мы вращаемся только в сфере тех понятий,  которые сос­

тавляют  логические  предпосылки  бытия.  Поэтому,  мы  должны 
также  понятие категория совершенно устранить  из  мира бытия, 

ведь  ни  с  какой  точки  зрения  не  имеет  смысла  рассматривать 
категорию сущей.  Исключительно  содержание  познания  может 

быть  подведено  под форму  бытия,  а  форма относится  к сфере 
бытия,  поскольку ее рассматривают как связанную с сущим.  Но 

категория есть форма, связанная  не только с содержанием,  но и 

с сущим.  Она  единственно форма  признания.  Категория  бытия, 
стало быть, предшествует точно так же, как и долженствование, в 
понятии самому бытию, она делает его вообще впервые возмож­
ным. Да, мы даже категорию, чтобы объяснить этот ее смысл, еще 
гораздо более, чем это делают обыкновенно, удалили от понятия 
сущего путем отделения формы  в более узком смысле,  которая 
присуща продукту познания  и,  следовательно, сама относится  к 

сфере бытия.

Этим  понятие  категории  в  общем  достаточно  определено,  и 

теперь речь идет о том, чтобы выяснить, что мы думаем, когда мы 

находим форму и там, где прежде допускали только содержание, 

т.  е.  когда  мы  в данном  или  воспринимаемом  видим  проблему и 

говорим о форме в противоположность содержанию данного.

Прежде  всего это,  кажется,  просто.  Мы  до  сих  пор  не  знаем 

никакого  иного  понятия  бытия,  кроме  понятия  данности.  Цвет 

есть, значит совершенно то же, что:  цвет есть содержание созна­
ния, есть факт, данное, воспринимаемое.  Поэтому в области прос­

того  представления  «этот  цвет»  и  «этот 

данный  цвет»  так  же 

нельзя различать друг от друга,  как представление цвета и предс­

тавление сущего цвета. Слово данный или воспринимаемый имеет 

значение точно так же,  как слово сущий, только  в утверждении 
или отрицании.  Воспринимаемое, если оно вообще должно иметь 

логический  смысл  в  суждении,  всегда  уже  принимается  за 

ис­

тинное.  Итак,  мы понимаем, что значит, когда мы  говорим: дан­

ность также заключается  не в соответственном представлениям 
содержании суждения, а в его форме.  Но эта форма предполага­

124

ет тогда;  —•  как  форма  в  более  узком  смысле,  т.  е.  как  форма 

готового суждения или продукта познания,  — так же, как норму 
суждения, так и ее признание, т. е. восприятие в смысле принима­
емого  за  истинное  включает 

утверждение  долженствования. 

Итак,  мы  должны  и  в данном  отличать  содержание  от формы  и 
поэтому мы называем форму утверждения, которая впервые дела­
ет возможным данное бытие вообще или предшествует ему логи­
чески, категорией данности.

Но это,  быть может,  еще не  выражает определения того, что 

мы думаем.  Можно думать, что  категория данности  вообще сов­
падает с  категорией  бытия,  так  как  мы  бытие знаем только  как 
имманентное  бытие,  и  если  бы  это  было  правильно,  то  мы  с 
нашим  разделением  содержания  и  формы  в  данном  ничего  не 

достигли бы. Но это неправильно.  Напротив, обе категории отли­
чаются друг от друга точно так же, как оба суждения, в которых 

мы  их можем найти,  именно суждения: «цвет есть» и 

«э т о т  цвет 

есть»  отличаются друг от друга, т.  е. мы  понимаем  под формой 
данности  не форму «всеобщего данного бытия»,  которая,  если 

мы  вообще  хотим  связать  смысл  с  этим  выражением,  действи­

тельно,  была  бы  тождественна  форме  имманентного бытия,  но 

форма 

индивидуального данного  или  форма утверждения суж­

дения, которое констатирует чисто фактическое, совершенно опре­
деленное, единично данное. Да, это единственное наше намере­

ние отделить в этом определенном, единичном, индивидуальном, 

отдельном факте еще форму от содержания. И суждения,  кото­

рые не выражают ровно ничего,  кроме абсолютно индивидуаль­
ного отдельного факта,  предполагают норму или долженствова­
ние  и  признание этого долженствования,  потому что  и  они суть 

утверждения, и мы должны поэтому признание долженствования, 

на  котором  основывается  истина  отдельного  восприятия,  отли­

чать от других форм утверждения тем, что мы назовем ее катего­

рией данности. О «всеобщем данном бытии» мы собственно вовсе 
не можем  говорить, так как «данное»  всегда только единично и 
поэтому понятие данного включает понятие особенного.

Но,  может быть,  подумают, что намерение такого образования 

понятия наталкивается на непреодолимые трудности. Всякая форма 
все же всеобща, стало быть, и форма суждения: «этот цвет есть». 
Поэтому  она  не  может  отличаться  от  формы  суждения:  «цвет 

есть». Точно так же норма, которая признается в суждении, всег­

да всеобщая  норма и, потому,  мы  можем мыслить категорию так 
же только, как всеобщую категорию. Но категория данности, по- 

видимому, должна быть индивидуальной категорией, или это выг­

лядит так,  как  если  бы  мы  хотели  форму  суждения:  «этот  цвет 
есть», отделить как индивидуальную форму от всеобщей формы

125

суждения:  «цвет есть», а это  невозможно.  В понятии  индивиду­
альной категории и соответствующих ему понятиях индивидуаль­
ной  нормы  и  индивидуальной формы мышление останавливает­
ся  перед неразрешимой задачей.

Что  можно  на  это  ответить?  Об  индивидуальной  форме  мы, 

конечно, не можем говорить. Мы образуем понятие формы тем, что 
мы не обращаем внимания на содержание, т. е. мы отбрасываем в 

данностях:  это  голубое,  это  красное  и  т.  д.,  —  то,  что  отличает 
друг от друга различные цвета, и тогда остается форма данности 

как общее. Постольку форма всегда всеобща. Или мы абстрагиру­

ем в ряде суждений: это есть голубое, это  —  красное, от опреде­
ленных содержаний голубое и красное,  и тогда оставляем общую 
форму:  «это есть» как всеобщую форму суждения.  Но мы остав­
ляем  только: 

э то   есть  и  поэтому  форма  данности,  или  форма 

суждения, которая констатирует индивидуальные факты, совершен­

но не тождественна с формой имманентного бытия  или с утверж­

дением бытия вообще. Напротив, мы должны и во всеобщем поня­
тии формы данного или в форме суждения, утверждающего еди­

ничное,  сохранить  понятие  «

это го »,  хотя  мы  абстрагируемся  от 

всего  содержания;  и  поскольку  мы  это  делаем,  не  может  быть 
никакого сомнения, что понятие формы суждения, которое конста­

тирует этот определенный  факт,  есть  иное  понятие,  чем  понятие 
формы экзистенциального суждения вообще. То же самое тогда, 
естественно, действительно и для понятия нормы или понятия дол­
женствования. Когда мы говорим о норме суждения:  «нечто есть» 

и  норме суждения:  «это есть», то обе  нормы  всеобщи,  но норма 

суждения, констатирующая индивидуальный факт, или норма «это­

го» должна также отличаться от нормы экзистенциального сужде­
ния вообще. Словом, не существует именно индивидуальных форм 
и  норм,  но существуют 

формы и нормы индивидуального.

Мы  можем  это также  выразить следующим  образом.  Во  вся­

ком  действительно  совершенном  суждении,  констатирующем 

отдельный факт, форма и содержание отделяются друг от друга 

не фактически, а только логически.  Поэтому,  мы обладаем фор­
мой, освобожденной от содержания, только в виде понятия, и это 
понятие всегда всеобще. Итак, мы имеем, в действительности, толь­
ко  всеобщие понятия форм,  и так как признание долженствова­

ния заключается не в содержании, а в форме суждения,  — также 

только всеобщие понятия  норм.  Но это не значит, что мы  можем 

говорить только о формах и  нормах, формы  всеобщих  понятий 
или  нормы  всеобщих  суждений  существуют,  но  мы  сохраняем 

также тогда, когда мы образуем понятие формы  индивидуально­

го  и  нормы  чисто фактического суждения,  равным образом со­
вершенное понятие.

126