Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

поэтому также разделение  истории на эпохи должно соответст­
вовать различным формам хозяйства. Отсюда и возникает «мате­
риалистическое», т. е. экономическое понимание истории.

Вряд ли  нужно еще более подробно доказывать,  насколько 

это  понимание истории зависит от точек зрения  ценности.  При 
этом, правда, оно не'удовлетворяется тем, чтобы видеть просто 
лишь существенное в том, что отнесено к его абсолютной цен­

ности, но, следуя наивному реализму понятий, к которому присо­

единяется  еще  совсем  уже  не  наивный  реализм  понятий  геге­
льянской  школы,  оно  видит  в  существенном  вместе  с  тем  и 

«подлинную действительность», приписывая всей остальной куль­

турной жизни лишь существование  низшей степени, в качестве 
надстройки  или  отражения.  Но  все  это,  однако,  решительно 

ничего  не  меняет.  Эта  ошибка типична  для  всех  философско- 
исторических теорий, не отдавших себе ясного отчета в том, что 

они пользуются ценностями как руководящими точками зрения, 

и вместе с тем она мешает также уяснению руководящего прин­
ципа;  ибо  с  различением  между  двумя  видами  реального  и 

С 

нахождением в хозяйственной жизни  «подлинной причины» всех 

исторических событий, —  вследствие  платонизма с обратным 

знаком, —  неизбежно также  возникает  иллюзия,  что материа­
листическое  понимание  истории,  исходя  повсюду  от экономи­

ческой жизни,  как основания  всей  культурной  жизни  вообще, 

будто бы только  констатирует факты.  Впрочем, это метафизи­
ческое гипостазирование экономического начала,  встречающее­
ся у вульгарных истолкователей марксизма, не необходимо свя­
зано с последним.  Его вполне  можно устранить,  не затрагивая 
философско-исторического ядра исторического материализма. 

Во всяком случае, уяснив себе  принципы  ценности этого пони­

мания  истории,  мы вместе с тем  нашли также и точку зрения, из 
которой должна исходить  критика  марксизма.

Мы здесь, конечно, не имеем  в виду подвергать критике науч­

ное значение  всего марксизма вообще.  Быть может, Геффдинг 
и прав, говоря, что материалистическое понимание истории учит 
нас тому,  что здоровое  социальное  развитие  невозможно  без 

экономического базиса и без справедливого распределения эле­

ментарных жизненных благ. Точно так же несомненно, что вся­
кой философии есть чему поучиться у натурализма, и что нехо­

рошо,если идеи 

слишком высоко  парят над жизнью.  Но  не это 

все,  а также  не  многое другое,  что точно также  несомненно  и 

точно,  так же  очевидно,  интересует  нас  в данном  случае.  Нас 

интересует здесь лишь вопрос,  правомерно ли видеть абсолют­
ную ценность  и смысл  всего  исторического  развития  в победе 
пролетариата в экономической области и, стало быть, вообще в

238

хозяйственных благах? Мы, конечно,  не будем здесь решать это­
го  вопроса.  Мы  можем  здесь  лишь  усомниться  в  вероятности 
того,  чтобы  марксистские  принципы  ценности,  найденные  под 
углом Партийно-политических точек зрения, годились для истол­

кования смысла всемирной истории. Стоит лишь вспомнить, нап­
ример,  новейшее  исследование Макса Вебера «О  протестантс­
кой этике и духе  капитализма»*.  Можно ли  после него придер­

живаться  еще 

чисто «материалистического» толкования, хотя 

бы даже Только  в области экономической  истории?  Во всяком 
случае, для марксизма необозримая  масса иного рода челове­
ческих поступков и стремлений всех веков должна быть лишена 
всякого смысла.

Но все это, конечно, лишь одни предположения.  Именно выс­

казывая  ту  Мысль,  что  целью  философии  истории  является  не 

только анализ эмпирических исторических трудов  и философс­

ко-исторических  теорий,  но  также  и  критика  найденных  путем 

этого анализа принципов, раз последние притязают на всеобщую 
значимость, —  мы тем самым указываем уже на то, что главная 
задача  исторической  науки  о  принципах  лежит  в  совершенно 

иной  плоскости.  Во-первых,  в  основе  всякой 

критики должен 

лежать какой-нибудь 

критерий ценности, и во-вторых, для того, 

чтобы  иметь возможность называть какое-нибудь понимание 

од­

носторонним,  мы должны  уже  предварительно  иметь  хоть  ка­
кое-нибудь понятие 

всестороннего понимания истории. Самос-' 

тоятельной  наукой,  поэтому,  учение  о  принципах  исторической 
жизни сможет стать лишь тогда,  когда,  выставляя  исторические 

принципы, оно будет стремиться как к систематической полноте, 

так и к критическому обоснованию их, иными словами, когда оно 

поставит себе целью построение 

системы ценностей1

, при этом 

интерес  его  не  может  ограничиться  одной  лишь  фактической 

оценкой, оно должно будет также поставить вопрос о 

значимос­

т и  культурных  ценностей,  и  поэтому  оно  не  сможет  обойтись 

без понятия 

необходимой ценности, могущей служить критерием 

для  фактических  оценок.  Эта  ценность  укажет  вместе  с  тем  и 
точку зрения,  которая должна будет  иметь решающее значение 
при  построении  системы  ценностей.  Таким  образом,  проблемы 
систематизирования  и значимости культурных ценностей оказы­

ваются тесно связанными друг с другом. Каким методом, однако, 

должна  пользоваться  философия  истории  при  построении  по­
добной системы  ценностей, позволяющей ей истолковать смысл 

всего исторического развития? Мы  подходим здесь к последне-

* 

Помещено 

в  «Archiv  für  Socialwissenschaft  und  Socialpolitik»  В. 

20 

(1H) 

und  В. 

21  (1H)

• — 

Прим.  перев.

239

му,  и  вместе  с  тем,  к  самому  важному  вопросу  исторического 

учения о принципах; при этом мы здесь, конечно, сможем лишь в 
самых  общих  чертах  ответить  на  него,  тем  более,  что  для  нас 
важно лишь выяснить его значение, осветить самую постановку 

проблемы.

Сама собой напрашивается мысль, что разрешение указанной 

задачи  можно  предоставить  особому  виду 

психологического 

исследования.  При  этом  конечно  не  «объясняющей» 

(«erklä­

rende») 

психологии, о чем бы последняя ни трактовала: о душев­

ной жизни вообще, в качестве «индивидуальной психологии», или 
в  качестве  социальной  психологии  о  социальной  жизни  в  осо­

бенности, — но психологии культурных ценностей.  Всякая исто­

рия  не только трактует, главным образом, о культурных людях, 

но  и  пишется  исключительно  культурными  людьми.  Ценности, 
признаваемые вообще культурным человеком, и должны, по-види- 
мому, быть вместе с тем  принципами всеобщей истории культур­
ного человека. Таким  образом,  возникает  мысль о 

психологии 

культуры, 

(Kulturpsychologie), 

которая, исследуя и систематичес­

ки изображая совокупность всеобщих культурных ценностей, дол­

жна тем самым построить систему принципов исторической жиз­

ни;  в  системе  этой  должны  также  найти  свое  место  и  все  те 

системы ценностей, которые мы смогли бы найти  путем анализа 
исторических  и  философско-исторических трудов  и  критерием 
которых эта  первая система  и  являлась бы.  Это  во всяком слу­

чае самый глубокий, даже единственный смысл, который только 

можно связать с психологистическим утверждением, согласно ко­

торому  психология  должна  служить  базисом  философии  исто­

рии.  Это  именно,  вероятно,  и  имел  в  виду  Дильтей,  который  в 

работе своей, совершенно не понятой психологами, задался це­

лью  набросать  план  «описательной  и анализирующей  психоло­

гии» 

(«beschreibende und zergliedernde Psychologie») 

в проти­

воположность «объясняющей» психологии, правомерность кото­
рой им, впрочем, ничуть не оспаривается.

Как бы ни была соблазнительна эта мысль создать таким обра­

зом  чисто  эмпирическую  и  потому  вполне  достоверную  основу 

для философии истории, непреодолимые трудности стоят на пути 

к ее осуществлению. Исследуя «культурного человека», эта куль­

турная  психология не может ограничиться лишь установлением и 
систематизированием того,  что 

обще оценкам  всех культурных 

людей; ибо, следуя этому генерализирующему методу, мы получи­

ли бы весьма плачевные результаты: систему ценностей, в которой 
вряд ли  можно было бы  найти хоть  один принцип  истории  исто­
рического универсума; Для того, чтобы найти все культурные цен­
ности, культурной психологии следовало бы уже скорее обратить­

240

ся к самой 

исторической жизни со всей ее полнотой и многооб­

разием. А откуда же она могла бы взять в таком случае руководя­
щие точки зрения ценности,  которые бы позволили ей расчленить 
ее материал и вообще овладеть им? Для того, чтобы разобраться 
во всей массе оценок, отделить в них существенное от несущест­
венного,  ей  нужно  было  бы  уже  обладать 

тем ,  что  она только 

должна найти: именно, знанием ценностей, служащих принципами 

всеобщей истории и вместе с тем принципами самого историчес­
кого универсума. Таким образом, психология культуры, желая стать 
философией истории, попадает в неизбежный круг.

На этом эмпирическом  пути,  просто анализируя лишь факти­

чески существующие оценки,  мы вообще не сможем достичь на­
шей цели систематизирования и обоснования исторических прин­
ципов.  Наоборот,  мы должны  сначала, совершенно  независимо 
от многообразия исторического материала,  найти путем размыш­
ления  то,  что  необходимо  имеет  место  и  что  является  предпо­
сылкой всякой оценки,  притязающей на более чем индивидуаль­

ную  значимость.  Лишь  найдя  ценности  с  вневременной  значи­
мостью,  мы сможем отнести к ним  всю массу эмпирически конс­

татируемых культурных ценностей,  возникших в течение истори­
ческого развития, и попытаться, систематизировав их, вместе с тем 
критически отнестись к ним. Лишь  в том случае, следовательно, 
если возможно  найти 

сверхисторические ценности,  представ­

ляется возможной также и философия истории, как особая наука 
о  принципах  исторического  универсума,  а  тем  самым  также  и 
истолкование  смысла  всеобщей  истории.  Размышление  же  о 
сверхисторических ценностях не относится уже более к области 
специальной философской науки, какой является философия исто­
рии,  оно  теснейшим  образом  связано  с  построением  системы 
философии  вообще. Мы  видим, таким образом, что философия 

истории,  как  наука  о  принципах,  соприкасается  здесь  с  более 

общими философскими исследованиями, в особенности же с уче­

нием о смысле мира или, говоря более научным языком, с учени­

ем  о  смысле  человеческой  жизни.  Основные  положения  фило­

софии истории совпадают поэтому вообще с основными положе­
ниями 

философии,  как науки о ценностях (Wertwissenschaft).

На этом  и кончаем мы здесь наше исследование,  ибо задачей 

нашей в этой главе было лишь установить в общих чертах поня­
тие философии истории как учения об исторических принципах. 

Мы  не  беремся  здесь  разрешить  вопроса  о  том,  является  ли 
выставление абсолютных ценностей еще делом  науки,  ибо этот 
вопрос  совпадает  с  вопросом  о  понятии  научной  философии 
вообще.  Для  нас здесь  было  важно  лишь  показать,  что  законы 
не  могут служить принципами истории, что поэтому, если,кроме

241

логических,имеются еще и другие тоже философско-историчес- 

кие проблемы, они  все неизбежно должны  вылиться в вопрос о 

смысле истории и что для  истолкования этого требуется  крите­

рий  ценности  с  сверхисторической  значимостью.  Следует  еще 
только прибавить, что философии,  как критической и системати­
ческой  науке о  ценностях,  совсем  не нужно  предпосылать в ка­
честве  критерия  абсолютной  ценности  с  каким-нибудь  опреде­
ленным 

содержанием.  Пусть удастся только  найти чисто  фор­

мальную безусловную ценность;  все  содержание системы  цен­

ностей можно будет тогда позаимствовать у исторической жизни, 

хотя  последняя  уже  по  понятию  своему  не  систематична.  Но 

даже более того. Философия  истории, спрашивающая о смысле 

истории, неизбежно должна будет пользоваться чисто формаль­
ными принципами ценности, именно потому, что значимость этих 
принципов  должна  простираться  на 

всю  историческую  жизнь. 

Основываясь на этой предпосылке, возможно, конечно,  мыслить 
лишь такую систему ценностей,  которая опять-таки только фор­

мально обладает систематической  полнотой,  по отношению же к 

своему содержанию, напротив, никогда не может быть закончена, 

ибо с каждым моментом  развивается  новая историческая жизнь, 

а с  нею  возникают  и  новые по своему содержанию культурные 
ценности,  которые  должны  найти  свое  место  в  системе.  Таким 
образом, в отношении своего содержания, система ценностей лишь 
постольку заслуживает названия систематической, поскольку сис­

тематическая законченность представляется  нам в виде столь же 

необходимой,  сколь  и  неразрешимой  задачи.  Поэтому  предмет 

философии  истории  как науки о принципах  и составляет лишь 

«идею» в кантовском смысле, как всюду там, где предметом явля­

ется  какая-нибудь целостность в  неисчерпаемой  полноте своего 
содержания. Все эпохи должны, следовательно, работать над ре­
ализацией  идеи  подобной  системы  ценностей  с  сознанием,  что 
они  никогда  не  завершат  этой  работы.  Но  это  отнюдь  не унич­

тожает значения последней. Напротив, тот,  кто посвятит себя ей, 

будет одинаково черпать мужество, как обращая взор свой назад 
в  минувшее,  так  и  смотря  вперед —  в  будущее.  Если мы  отвле­
чемся от всех тех проблем, которые, отделившись в течение веко­
вого  развития  от  философии,  отошли  в  область  специальных 
наук,  то  мы  увидим,  что  все  великие  философы  работали  над 

системой ценностей в указанном смысле;  ибо все они  вопроша­
ли о смысле жизни, и уже этот один вопрос предполагает крите­

рий  ценности,  который  должно  найти.  Таким  образом,  на  всех 
них  мы  должны  смотреть  как  на  своих  предшественников.  То 

обстоятельство однако, что этот основной вопрос всей филосо­
фии  не только  не  разрешен  еще,  но,  что  касается  полноты  его

242