Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

видуальностях (Teilindividualität),  сомкнуть их в законченное еди­
ное  целое 

понятия индивидуальности исторического  универ­

сума (Universalindividualität). Такое понятие не содержит в себе 

никакого противоречия. 

Система ценностей делает возможным 

систематизирование, а отнесение к системе 

ценностей позволяет 

применить индивидуализирующий метод.

Кто  является  носителями  эпох  исторического  универсума, 

отдельные  ли  личности  или  движения  масс —  это  можно,  ко­
нечно, опять-таки решить лишь в каждом отдельном случае; исто­
рическое исследование не  может точно также решить и  вопрос 

о  том,  что  представляют  из  себя  наиболее  обширные  члены 

единичного  процесса  развития:  суть  ли  это  различные  эпохи, 
следующие друг за другом, или различные народные индивиду­
альности,  отчасти  сосуществующие  друг  с  другом.  Мы  хотим 
здесь лишь оттенить систематический характер философского 

трактования  того же  самого  предмета,  который  исторические 

науки трактуют чисто историческим образом, и тем самым резко 

отграничить  философию  истории  не  только  со  стороны  гене­

рализирующих общественных наук или социологии,  как мы это 

уже сделали раньше, но также и со стороны эмпирических исто­

рических наук. В указанном выше смысле даже с самой истори­
ей философия должна поступать не историческим образом. Ранке 
поэтому был  прав, когда, чувствуя  противоречие между своими 
общеисторическими  построениями  и  построениями  некоторых 

философов,  опасался  вторжения  философии  в  область  исто­

рии.  Но  все-таки  он  был  неправ  в  своем отношении  к филосо­

фии  истории,  ибо  скорее  лишь  чувствуя  названное  различие, 

нежели  ясно  сознавая  его,  он  не  в  силах был  его  резко  фор­
мулировать в  понятиях.  Если  и не  в своей  «Всемирной  истори- 
и»,  то  в  своих  лекциях  «Об  эпохах  новой  истории»*  он  сам 
попытался дать нечто, что  приближается в известном смысле к 

философии  истории.  Для  философии  труд  этот  все  же  слиш­

ком  историчен  и  потому  несистематичен;  он  представляет  из 

себя, таким образом,  переходную или смешанную форму, что, 

понятно,  отнюдь  не  уничтожает  его  ценности,  т.  к.  он  все  же 

является  выражением  гениальной  личности;  имея  в  виду  его 

логическую структуру, мы, однако, должны назвать его переход­

ной формой. Желая быть в известном смысле систематическим, 

труд этот  не  признает вместе с тем  целого ряда предпосылок, 
без которых не может обойтись никакая систематика. Это имен­

но  показывает  нам,  как  резко  необходимо  различать  между

* 

Этот труд знаменитого  историка переведен  на русский  язык  под редак­

цией  проф.  Виноградова. — 

Прим.  перев.

248

этими двумя понятиями: эмпирической несистематической исто­
рической  наукой  и  философией  истории.  А если  различие это 

действительно не забывается, и если философ истории избега­

ет вторжения  в область исторических наук, то его систематичес­

кий способ рассмотрения  всего исторического развития имеет 
наряду с историческим и несистематическим изображением исто­
рической жизни  неоспоримое право на существование.

Но для  того,  чтобы  вполне  уяснить  это  различие  и  вместе  с 

тем необходимость этого вида философии истории, мы должны 

принять во внимание еще второй пункт, теснейшим образом свя­

занный с стремлением к систематизированию. Сущность  «исто­

рического чувства»  составляет  не одна только бессистемность; 
непредвзятое понимание исторического процесса подразумевает 

также  веру  в  «право»  каждой  исторической  действительности. 

Поэтому историк должен в качестве историка воздерживаться от 

прямой  оценки  своих  объектов,  и  ввиду  этого  логика  истории 
должна резко отделять теоретическое отнесение  к ценности от 
практической оценки. Наоборот, философия, задачей которой явля­
ется критически отнестись к культурным ценностям, не признает 
никакого «права», подобающего историческому, как таковому. И 
если философия вполне признает чисто исторический метод спе­
циального научного исследования, то столь же решительно дол­

жна она отклонить 

историзм как мировоззрение.  Историзм этот, 

столь много о себе думающий,  представляет из себя в сущности 
одну  из  форм  релятивизма  и  скептицизма;  при  последователь­

ности  в  мышлении  он  необходимо  должен  привести  к  полней­
шему 

нигилизму. Он этого избегает с виду лишь тем, что, совер­

шенно произвольно тяготея  к какой-нибудь одной  из всех  мно­
гообразных исторических комбинаций, он ей приписывает «пра­
во исторического»,  черпая уже затем из нее всю массу положи­

тельной жизни. Это, правда, отличает его от абстрактно форму­
лированного  релятивизма и  нигилизма,  но  в  принципе,  однако, 

ничуть не меняет дела. Будучи последовательным, историзм дол­

жен  был  бы  приписывать  право  исторического 

всякой  любой 

исторической  действительности,  а  именно  потому,  что  он  дол­

жен  был  бы  тяготеть  всюду,  он  нигде  собственно  не  может 
тяготеть.  Как мировоззрение, он возводит в принцип совершен­

ную беспринципность, почему философия истории  и должна бо­
роться с ним самым решительным образом.

Что касается понимания исторического универсума, то, в про­

тивоположность к историзму, философия истории покидает исто­

рический метод чисто теоретического отнесения к ценности, за­

249

меняя его 

критической оценкой.  Лучше  всего мы уясним себе 

это на примере понятия 

прогресса, в философии истории опять 

вступающего в свои права. Ясно, что эту категорию нельзя отнести 
к принципам 

эмпирической исторической науки. Подобно отне­

сению  к 

системе  ценностей, она  помешала  бы  непредвзятому 

пониманию исторических явлений  во всем их своеобразии и, как 

справедливо выразился Ранке, она медиатизировала бы прошед­

шее. Наоборот, 

философия истории не может обойтись без кате­

гории прогресса, необходимой ей для того, чтобы подняться над 
нигилизмом  историзма.  В связи  с  расчленением  исторического 

универсума она должна  оценить  различные стадии  единичного 
процесса развития в отношении того, что каждая из них сделала 
для  реализации  критически обоснованных  ценностей. Для  этой 
цели она должна  в осознанном противоречии с чисто историчес­
ким  пониманием действительности  не только медиатизировать 
прошедшее ради настоящего и будущего,  но прямо-таки судить 
его,  т.  е.  мерить  его  ценность  с  точки  зрения  своего  идеала. 

Лишь само  исследование,  понятно,  сможет ответить на  вопрос, 

повсюду ли или только  в некоторых своих частях исторический 
процесс  представляет из  себя  непрерывный  ряд  прогресса или 
возрастание ценности.  На первый  взгляд  нет  ничего  невозмож­

ного в том, что история представляет из себя непрерывный рег­
ресс или  постоянные уклонения в ту или другую сторону, смену 
прогресса и  вырождения.  Мыслим даже и такой случай:  в исто­
рической жизни невозможно констатировать никакого  подъема 
или упадка по отношению к ценностям.  Но как бы  мы  ни  реши­

ли этот вопрос, во всяком случае все философы, которые дейст­

вительно занимались историей, т. е. индивидуализирующим спо­

собом рассматривали единичное развитие человеческой  культу­
ры,  а  не  только  как  социологи  искали  законов  общественной 

жизни, —  все  они  подходили  к  рассмотрению  исторического 

процесса  с  каким-нибудь  критерием  ценности,  а  это  только  и 
позволяло им, расчленив эпохи исторического универсума, под­
вергать их оценке. Даже такой философ, как Шопенгауэр, отри­
цавший всякую философию истории на том основании, что исто­
рическое развитие не представляло для него никакого прогрес­

са и  потому казалось совершенно бессмысленным, даже он за­

нимался в указанном смысле философией истории, и если отли­

чался  в  принципе чем-нибудь от других философов истории, то 

только  своим  чисто  отрицательным  результатом,  а  отнюдь  не 

постановкой  философско-исторической 

проблемы.  Что  фило­

софское трактование исторического универсума по существу сво­

250

ему носит систематический характер и вместе с тем  необходимо 
связано  с оценкой, —  это  может оставаться  неясным лишь для 

тех, кто, как это часто случается, не в состоянии различать между 

бытием  и  долженствованием,  между действительностью  и  цен­

ностью, или кто, разделяя  господствующее недоверие к научному 

обоснованию  ценностей,  решается  высказывать  оценки  лишь  в 
скрытом  виде, для того, чтобы исследование его казалось чисто 

теоретическим, отвлекающимся от всяких ценностей. Философия 

и должна проследить эти скрытые оценки  и доказать их принци­
пиальную необходимость.  Ввиду широко распространенных ны­
не  неясности  и  путаницы  понятий  в  этой  области  задача  эта 
представляется тем более настоятельной для философии.

Мы  не  намерены  здесь  разбирать  подробно  все  эти  вопро­

сы.  Мы хотели здесь лишь указать  на ту 

задачу,  какая  возника­

ет  для  философии  истории  наряду  с  задачами  эмпирической 
исторической науки, лишь только мы  признаем для нее в качес­

тве  предпосылки систему культурных ценностей, как идею.  Мы 

не можем здесь дать хотя бы краткой попытки разрешения этой 

задачи;  для этого нам  нужно было бы  развить, с одной сторо­

ны, систему философии и, с другой стороны, принять  во внима­

ние  данные  исторических  наук.  Чтобы  сделать  наши  выводы, 

однако,  менее схематичными, обратимся  к прошлому филосо­
фии  истории.  Сравнивая  выставленные  ранее  понятия  истори­
ческого универсума и возникающие отсюда понятия философс­
кой всеобщей истории с современным состоянием этой дисцип­
лины,  мы, пожалуй, лучше всего сможем уяснить себе настоящее 
положение дел.  К тому же этот экскурс в прошлое покажет нам, 
что 

т е  философско-исторические  проблемы,  к разбору  кото­

рых  мы  подошли  теперь,  ранее  и  более  всего  интересовали 
человечество, и как, следовательно,  мало произвольно наше фи­

лософско-историческое исследование, ориентированное на ло­

гике.  Мы  увидим,  что  наше  исследование  привело  нас  в  конце 
концов к тем же самым проблемам, которые когда-то были глав­
ными  проблемами  философии истории.

Три  эпохи  можно  различить  в  истории  философии  истории. 

Им соответствуют и ныне встречающиеся еще три типа, которые 
можно назвать кантовскими терминами догматизма, скептицизма 
и критицизма. Эти три термина обозначают, конечно, теоретичес­
кие 

ценности,  и  с отнесением  к ним  всего  исторического  про­

цесса его можно расчленить следующим образом.

Уже часто указывали (в последнее время в особенности — Диль- 

тей)  на то,  что,  если  и  не  понятие истории  вообще, то во всяком

251

случае понятие исторического универсума было чуждо грекам, и : 
что только 

христианство 

расчистило 

путь идее «всемирной исто-i 

рии»  в  строгом  смысле  этого  слова.  Решающим  моментом  при 

этом  было  представление 

единства  человеческого рода.  Оно 

устанавливается главным образом, по-видимому, отношением к Бо­

гу различных частей человечества. Ибо все народы 

должны искать 

Бога, и таким образом человеческий род в своем единичном разви-< 

тии  становится  в  идее  единым  законченным  целым.  Бог  создал 

мир и людей, и притом все люди происходят от одной четы. Так, в 

определенный момент времени  начинается  всемирная  историями 
со  страшным  судом  она  кончится.  Последний  решает  уже,  нас­
колько  развитие  мира  выполнило  свою  задачу,  выразило  его 
смысл.  Грехопадение  и  пришествие  Спасителя  расчленяют  весь 
исторический процесс на эпохи, так что возникает целый ряд сту­
пеней  развития.  Ясно, что на такой основе  возможно  построить 
всеобщую историю, в которой 

каждое 

событие, обладающее зна­

чением по отношению к смыслу истории, становится членом цело­
го, ступенью развития во всеобщей единой связи.

Мы не указали, однако, еще одного существенного момента, 

придающего всем этим представлениям 

догматический характер 

и впоследствии особенно подвергшего их нападкам со стороны 

скептицизма. Вначале христианская философия мало интересо­

валась проблемами внешнего мира, но постепенно религиозные 

представления теснейшим образом переплетаются с определен­
ным представлением о 

космосе, в значительной степени взятым 

от древнего мира.  Общий  исторический  процесс теперь уже  не 

только  ограничен  во  времени, —  сотворением  мира,  с  одной 

стороны, и страшным судом с другой,  — но и место, на котором 
он разыгрывается, не необозримо в  пространственном  отноше­
нии.  Вспомним,  например,  мир Данте,  который  целиком  можно 
нарисовать. Он представляет из себя законченное целое, шар, в 
центре которого покоится место действия всемирной истории, —  

земля.  Над этим шаром, отделенный от него в пространстве, на­
ходится престол Божий.  Против него на земле Иерусалим и т. д. 

и т. д. С такими  предпосылками действительно можно говорить 

о «всемирной истории» в строгом смысле этого слова, и в точно 
ограниченных рамках обрисованных нами  представлений стано­
вится также возможным набросать наглядную картину этой  все­
мирной истории. Если взор греческих мыслителей либо покоил­
ся  на  вечном  ритме  бытия,  либо  обращался  в  сторону  царства 
сверхъестественных, но столь же абсолютно неисторических, без­
временных, сверхиндивидуальных форм, то ныне сущность мира

252