Файл: Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998).pdf

ярко  свидетельствуют  о  широкой  распространенности  и  силе 
современных тенденций в понимании жизни  как раз потому, что 

в иных отношениях они отличаются  от модной философии.

Так,  к числу их принадлежит Георг Зиммель. Он обладал  нео­

бычно  тонким  пониманием  окружающих  его  духовных  движе­

ний.  Мы  имели  уже  возможность  на  него  ссылаться  при  общем 
изложении  философии  жизни,  поскольку  и  он  делал  попытки 

установить связь между основным направлением современности 

й понятием жизни.  Вместе с тем он сам, по крайней мере в части 

своих  работ,  должен  считаться  философом  жизни.  Он  много 

говорит о жизни и почти  всегда в высоких тонах, как о предмете 

своей любви. Он не только ясно понял, что на пороге двадцато­
го столетия  широкие круги духовной  Европы  жаждущими  паль­
цами стали искать новый лейтмотив для построения  мировоззре­
ния,  причем понятие жизни стремится занять центральное место 
в этом  исканий, подобно тому,  как другие эпохи сосредоточива­

лись на таких понятиях,  как бытие, божество,  природа или лич­

ность,  но  он  сделал  также  из жизни,  по  крайней  мере,  в своем 
последнем труде, определенный центр своего собственного мыш­

ления, правда, таким путем, что, в сущности, здесь уже произошло 

преодоление  чистой  философии  жизни.  Ибо  Зиммель  мыслит 
под термином жизнь как одно-два, по существу различные, поня­

тия, благодаря чему теряется столь важное для других филосо­
фий жизни единство жизни,  и имманентной она остается только 

ho имени, тогда как имеющееся у Зиммеля  «обращение к идее» 

сполна означает переход через границы всякой жизни.

Но, даже оставляя это в стороне, нельзя подводить под опре­

деленные лозунги этого мыслителя со столь богатым духовным 
содержанием, поскольку он был сознательным противником сис­
тематики.  Тем  не менее он остается  философом жизни  в широ­

ком смысле этого слова,  обнаруживая  здесь свою зависимость 
как  от  Ницше,  так  и  от  Бергсона,  т.  е.,  собственно  говоря,  от 

философов  жизни,  причем  не  наносится  никакого  ущерба  его 
самостоятельности.  Тем  самым  он  характерен  для  философии 
нашего  времени.

Но, вместе с тем, по существу он образует переход к тому ряду 

мыслей,  которые еще менее могут считаться философией жизни 
в узком смысле,  но все же обнаруживают свое родство с нею,  и 
поэтому равным образом должны быть упомянуты здесь.

Из  старшего  поколения,  прежде  всего,  нужно  назвать  Виль­

гельма  Дильтея,  который  совершенно  не  зависит  от  Ницше  и 

Бергсона,  но зато стоит в теснейшей связи с немецкой романти­

кой,  подлинным  истоком современной  философии жизни.  Хро­
нологически  он  принадлежит  к  ранним  философам жизни.  Тем

294

не  менее,  мы  упоминаем  его  потому  только  теперь,  что  он  не 
является, собственно говоря, систематиком и еще менее того мо­
жет сойти за модного философа. Он,  главным образом,  историк 
духовной  культуры.

Но там,  где  он  философствует,  он также заявляет:  «Послед­

няя  основа мировоззрения заключена в жизни».  Соответственно 
этому  он  пытался  опирать  свое  мышление  на  переживания  еще 

тогда,  когда  это  слово  не  было  так  затаскано,  как  теперь.  В 

особенности  важным ему представляется  восстановленное  в сво­
ем  переживании  понимание.  На этом  пути он стремится  к более 
жизненному  познанию  духовного  бытия,  чем  это  в  состоянии 
сделать  естественнонаучный  способ  мышления  вместе  со  всей 
современной  психологией.  Важна  не только данная  в  представ­
лениях, объективированная  и  врозь разошедшаяся с жизнью  кау­

зальная  связь,  но  также  и  внутренне  переживаемая  связность 
мотиваций.  Нет  надобности  знать  что-либо  о  духовном  мире 

даже для  естественнонаучного точного  объяснения  самой  жиз­

ни. Даже такие проблемы,  как реальность внешнего  мира, Диль- 

тей  стремится  разрешить  не  при  помощи  рассудочных  выводов, 

но обращая  внимание на существенное в отношении  воли  к тому 
противодействию,  на которое она наталкивается.

Взгляды  его  на жизнь  всецело сплетаются  с его  исторически­

ми  работами и определяют не только их метод,  но также и содер­

жание.  Его  «Юношеские  годы  Гегеля»6  характерны  в этом  отно­

шении.  Молодого Гегеля  можно причислять к философам жизни, 
и  он  становится  вполне таковым  в  изложении Дильтея.  С другой 
стороны, Дильтея интересовал тот вопрос, каким образом возникла 
оспариваемая  им точка зрения, т. е.  как случилось, что в длившей­
ся в течение столетий работе мысли, начиная с Галилея, мир живо­
го духа был подменен применением рассудочных категорий естес­
твознания, как механический способ мысли со своими свойствами 

и  формами  убил  всякую  жизненную  связность  и  как  повсюду 
одинство  жизни  должно  было  уступить  влиянию  молекулярной 
физики  в деле  раздробления  и  атомизирования  даже  при  иссле- 
доиании государства и общества, более того —  религии.

Гак этот философ одним  из первых во многих пунктах восста­

ет  против  всякого  рационализма,  т.  е.  против  мнения,  что  сущ­
ность  вещей  кроется  в  доступном  рассудку  и  объяснимом.  Это 

мриподит к мертвому мировоззрению,  которое все разрывает на 

чип и  и  не знает  целого,  которое может жить.  В  противополож­

но«  ui «му  нужно полностью оценивать  интуицию понимания,  со- 

«ЧЩИНИН 

полноты жизни  и связности жизни,  как подлинный  спо- 

I <>Г)  и< '

1

ррмьтающего мировоззрения  и понимания  историческо- 

ю   код«  событий.

295

Короче говоря, также и здесь мы встречаемся с жизненностью, 

непосредственностью, первоначальностью и наглядной иррацио­
нальностью  в  противоположность  мертвому  и  выводному огра­
ничивающемуся понятиями знанию, и в этом у Дильтея по сущес­

тву  устанавливается  связь  с  Ницше  и  Бергсоном,  с Джемсом  и 
Зиммелем, от которых он в другом отношении далеко удаляется.

Быть может, посыпятся сначала возражения, если далее в той 

же связи  мыслей  мы  упомянем  строго  научную  школу 

феноме­

нологов,  во  главе  которых  стоит  Гуссерль.  У  самого  Гуссерля 

действительно нет философии жизни.  Несмотря на это, его мыш­
ление сродно с нею,  и этим, быть может, объясняется  как раз в 
значительной своей доле успех его произведений. Для широких 

кругов  идеи  Гуссерля  конечно  недоступны.  Однако  в  связи  с 
ними  развилась философия жизни,  и  уже  поэтому о  них  прихо­

дится упоминать^

При этом, само собой разумеется, дело идет не о развертыва­

нии логического в противоположность психологическому, так как 

таковое  может  повести  только  к  отказу  от  всякой  философии 
чистой жизни,  но о «взирании  на сущность»  (Wesensschau),  ко­
торое Гуссерль стремится сделать основной теорией всякой фило­

софии  и  которое  нашло  своих  приверженцев.  Также  и  их  мы 
попытаемся понять в сознательно одностороннем виде и поэтому 
несправедливо  приспособленными  к моменту  времени,  в связи  с 
современными тенденциями учений о переживании, приняв во вни­
мание, что под феноменологией разумеется учение о вновь открытом 
виде наглядных и непосредственных «явлений».  При этом прихо­

дится больше вспоминать о Гетевском основном феномене, чем о 

Гегелевой феноменологии.

Смысл точки зрения феноменологии —  в незамутненном вос­

приятии  первично данных феноменов.  В его единстве и  своеоб­
разии  мы  должны  учиться  «видеть  стоящее  перед  глазами»,  не 

окутанное и  не затемненное туманной завесой, созданной науч­
ными теориями  и,  в особенности,  ходовой  психологией.  Непос­
редственное «видение», «не только чувственное, опытное, но ви­

дение  вообще,  как  первично  данное  сознание  чего  бы  то  ни 
было, составляет последний источник правомерности всех утвер­
ждений разума»4. Это самое близкое к нам мы не должны забы­

вать, увлекаясь понятиями, содержащими только отвлеченное, отроз- 
ненное и потому далекое нам бытие.

В этом сердцевина сущностного взирания, согласно феноме­

нологической методе, поскольку мы ее причисляем к общим тече-

°Ср.  Гуссерль,  Идеи  чистой  феноменологии  и  феноменологической  фи­

лософии.  1913,  стр.  36.

296

ниям времени, и эта жажда непосредственности связывает Гуссер­
ля  все же с философией  жизни,  не только с  Бергсоном,  но  и  с 
Дильтеем, который не без основания живо интересовался подоб­

ными стремлениями,  несмотря  на то, что у него не только отсут­

ствуют  модные лозунги,  но  в  глубине  души  его замысел  совер­

шенно  с  ними  расходится.

Для  более  полного  доказательства  имеющейся  здесь  связи 

по существу,  можно было бы указать, что Макс Шелер в качест­
ве  сторонника  Гуссерля  определенно заявил,  что он  питает  на­

дежду, благодаря этой философии в сфере жизни, использовать 
до конца те могучие толчки, которые даны были нашему мышле­

нию со стороны  Ницше, Дильтея  и  Бергсона.  В прямо-таки тор­

жественных выражениях он указывает на феноменологию, как на 

выполнение всех этих замыслов, и в характерных словах требует 

философии, исходящей из «переживания сущностных содержа­
ний мира»,  которая должна знаменовать новую эпоху*.

Шелер  сам  дал  наброски  такой  философии жизни,  главным 

образом,  в  своей  книге  о  гении  войны,  в  основополагающих  и 
собственно философских главах которой  понятие жизни играет 

решающую  роль  и  служит для  оправдания  войны  как  высшего 
момента  государственной  деятельности.  В  критике  философии 

жизни  мы  еще вернемся  к этому.

Под  конец  следует  указать  еще  на  то,  что  жизнь  не  только 

полагается  в основу  всей  культуры,  но также становится  базой 

для  мышления  там,  где  и  культура  рассматривается  как  нечто 

малосущественное.

Здесь делались попытки определенно примыкающие к роман­

тическому  ходу  мыслей.  Характерен  в  этом  отношении  «опыт 

философии жизни»  русского автора Федора Степуна, стоящего 
на  точке  зрения  Фридриха  Шлегеля**.  «Ценности  жизни»,  как 

«ценности состояний»,  противополагаются всем «ценностям осу­

ществления»  и тем самым всем ценностям культуры. Сама жизнь 
почитается  больше  всего,  и  особенно  религия  только  и  может 
обнаруживаться  в чистом  переживании.  Нет  смысла  говорить  о 
религиозной  культуре.  Возможна  лишь  жизнь  в  Боге.  Всякая 
культура основывается на творчестве и означает творчество.  Вся- 

н о р  

же  творчество сводится  к  отрицанию  и  уничтожению  поло- 

шитлыюго всеединства души, в котором непосредственно коре- 
ним и  вгпкая  религиозность.

)|А  философия  жизни,  проникнутая  симпатией  к  Фридриху 

Шмагалю,  придает интересный нюанс современной философии.

'  ((>  B u h a ltr,  Abhandlungen  und  A ufsatze,  1915, II, стр.227. 
"   Г.и  Ломи ,  I  т.  1010  г.,  стр.  171  сл.  (русск.  изд).

297

Шлегель  полагал,  что только  в  пассивной  святости  человек  мо­

жет хранить память о своем я, в целях созерцания  мира и жизни, 

в  лености  он  усматривал  единственный  «богоподобный  отры­
вок»,  уделенный  человеку.  В  этом  случае  можно  сослаться  на 
изгнание из рая. Остается только пожалеть, что тот,  кто последо­
вательно  «живет»  согласно  этой  философии  жизни,  не  сможет 

дать  философских  «осуществлений».  Это  мировоззрение  цен­

ности состояния  неспособно  к объективному оформлению в за­
конченной связи мыслей, и, таким образом, мы не можем, к сожа­

лению, ожидать появления  «системы», быть может, самой после­
довательной из всех философий жизни.  Кто философствует, исхо­
дя  из этой точки зрения  на жизнь, совершает уже непоследова­

тельность в самом своем акте философствования.

Претендующее  на  полноту  перечисление  философов  жизни 

здесь  невозможно  и  не  имело  бы  смысла.  Связи  с  понятием 
жизни простираются  на самые разнообразные философские нап­

равления. Так, сюда можно,  например, причислить взгляды 

Фрид­

риха Паульсена, несмотря на то, что термин жизнь не встречает­
ся  у  этого  не  сильного,  но  тонкого  и  приятного  мыслителя.  Он 

проникнут большой симпатией  к Джемсу,  и его  понимание  Канта 

соответствует современному течению.  Еще с большим основани­
ем  можно  в  этой  связи  упомянуть  Ганса  Файхингера  с  его 

«Philosophie des Als-ob».  Отчасти,  конечно,  она связывается со 

странным  искажением  Канта,  которое уже  в  конце XVIII  века по 

поводу Форберга вызвало энергичное противодействие Фихте,  и 
поэтому  отступает  далеко  от  модных  направлений.  Но  и  в  ней 

определенно  обнаруживаются  нити,  связующие  ее  с  Ницше  и  с 
прагматизмом,  благодаря  чему эта философия  встретила такое 
участие  к  себе.  В  принципиальном  отношении  в  своих  сущест­
венных чертах, что здесь для  нас важно, ее рассуждения не дают 
ничего  нового сверх того,  что  мы  уже знаем.  Поэтому достаточ­
но  одного  краткого  указания  на  нее.  Не  имеет  смысла  приво­

дить  новые  имена.  Их  число  велико,  их  принципиальное  значе­

ние же  маловажно.  У каждой  моды  много  поклонников.

Но  не  следует  также 

слишком  раздвигать  круг  философии 

жизни.  На  это  следует  указать,  так  как  наряду  с  Бергсоном  и 
Джемсом  называют такого  мыслителя,  как 

Рудольф Эйкен, счи­

тая,  что,  подобно первым, он отвращается от понятий обратно к 

жизни*.  Конечно, у Эйкена очень часто встречается слово жизнь, 

и точно так же справедливо, что в этом своеобразном и глубоком 
мыслителе  нельзя  видеть только  обновителя  идеализма  Фихте. 
Но  для  него  существенна  самая  тесная  связь  с  классической

*Ср. Julins Goldstein, Wandlungen in der Philosophie der Gegenwart, стр.  149 сл. 

298