Файл: Гносеология. Рациональное и иррациональное в познании..docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2023
Просмотров: 69
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
2. Соотношение познания и практики
Практика – это материальная целеполагающая деятельность человека. Из этого определения следует, что работа с теоретическими объектами не является практикой. Нельзя называть практикой и действия животных, ибо практика есть вид деятельности человека1. Ее онтологическим основанием являются законы самого материального мира, который преобразуется в этом процессе. Значение практики для познавательного процесса, для выработки и развития научного и других форм познания подчеркивали многие философы разных ориентаций. Практика и познание – две взаимосвязанные стороны единого процесса, но решающую роль здесь играет практическая деятельность. Важнейшими видами практики являются: 1) материальное производство, преобразование природы, естественного бытия людей; 2) социально-преобразующая деятельность человека (преобразование общественного бытия, изменение существующих социальных отношений при помощи революции, реформы, войны и т.п.); 3) научный эксперимент, в котором исследователь искусственно создает условия, позволяющие ему исследовать интересующие его свойства объективного мира. Практика – универсальный критерий истинности знаний. Всеобщность этого критерия обусловлена всеобщим характером самой практики как материальной чувственной деятельности человека. В отличие от теоретического познания, всеобщность практики не есть абстракт, а выражение непосредственной связи человека с внешним миром. Практика выше теоретического познания, т.к. она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности. Всеобщность критерия практики находит свое выражение в том, что, во-первых, практика охватывает все виды материального воздействия субъекта на объект как в настоящее время, так и в любую другую историческую эпоху, и, во-вторых, в практике раскрываются общие законы природных процессов и осуществляются общие закономерности развития общества. Критерий практики, будучи всеобщим в указанном смысле слова, вместе с тем действует различным образом, в зависимости от объекта изучения данной науки и в зависимости от уровня развития самой практики. «Основные моменты, характеризующие специфику практической проверки истины в разных областях знания, – пишет П.П.Чупин, – раскрываются: а) в том, какие формы практики являются ведущими в данной области знания; б) в соотношении непосредственной и опосредованной практической проверки знаний; в) в соотношении практической и логической проверки истины»
1. Соглашаясь с выделением именно этих трех моментов, характеризующих специфичность критерия практики, мы считаем важным уточнить первый пункт, добавив к сказанному, в каком сочетании выступают в качестве критерия истины разные формы общественной практики в тех или иных областях знания. Специфичность обусловливается ведущей формой практики в данной науке на различных этапах ее развития и различным сочетанием форм практики, выступающих в ней в качестве критерия истины. Так, на ранних этапах развития человеческого общества неразвитому уровню практики соответствовал неразвитый уровень теоретических знаний. На этих ступенях мы еще не наблюдаем многообразия форм практики, что же касается теории, то о ней можно говорить весьма условно, ибо те крохи научных знаний, которые имели место, были непосредственно вплетены в производственную деятельность. К примеру, химические и физические знания приобретались и проверялись непосредственно в процессе производства. Известно, что древнеиндийские химики-практики умели получать соляную и азотную кислоту, изготовляли краски и лекарства, не будучи знакомы с основами химической науки. Все великие открытия в этих науках за последние сто лет были обязаны прежде всего эксперименту. В подтверждение этого достаточно сослаться на фотонную теорию А. Эйнштейна, которая объяснила явление фотоэффекта, открытое в 90-х годах XIX в. А. Г. Столетовым, и на знаменитую гипотезу о волновых свойствах микрочастиц Луи де Бройля, выдвинутую им в 1923 г. и вскоре получившую прямое экспериментальное подтверждение в опытах по дифракции электронов1. В астрономии и геологии мы до сих пор вынуждены ограничиваться методами наблюдения. Однако в последнее десятилетие в связи с успехами космонавтики открываются известные перспективы в использовании эксперимента и в астрономической науке. В философии же, в отличие от химии и физики, ведущей является опосредованная проверка. Проверка истинности принципов, причинности или законов диалектики и т.д. не может быть осуществлена каким- либо отдельным экспериментом или даже серией экспериментов. Они подтверждаются всем ходом практики в ее историческом развитии. Следовательно, в научном познании нет ни чисто непосредственной, ни чисто опосредованной проверки. Эти два вида проверки взаимополагают и дополняют друг друга, обеспечивая, в конечном счете, объективную истинность знаний. К опосредованной проверке истинности знаний относится и логический критерий. Закон конкретной науки, прежде чем выступить в критериальной функции, существует вначале в виде недоказанного, но сформулированного положения. Затем проходит непосредственную проверку и только потом выступает в качестве критерия истины, средства опосредованной проверки. Здесь наглядно проявляется роль критерия практики в появлении новых знаний в научном познании. «Механизм» появления логического критерия иной. Логический критерий «вырастает» из практики прямо и непосредственно и вместе с тем является опосредованным выражением критерия практики. «Практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом»
1. Специфичность логического критерия заключается в том, что в требованиях логики выражаются наиболее общие, повторяющиеся связи и отношения между вещами, которые выявлены в ходе всей многовековой человеческой практики. Способность логических правил выступать в качестве критерия истины часто используется западными философами для того, чтобы искать критерий истины, не выходя из сферы мышления. Так, неопозитивист О. Нейрат заявляет: «Предложения следует сравнивать с предложениями, а не с “опытом”, или с каким-либо “миром”, или с чем-нибудь еще»2. Законы логики выступают в критериальной функции только потому, что они сами прошли непосредственную практическую проверку и именно поэтому могут функционировать в роли так называемого внутреннего опыта. Все отмеченные моменты, характеризующие специфичность действия критерия практики, даны нами в расчлененном виде в целях их систематизации. Но не подлежит сомнению, что в реальном познавательном процессе они находятся в сложном переплетении и отделить их друг от друга, провести между ними четкие разграничительные линии, без существенного упрощения этого процесса, невозможно.
3. Проблема соотношения рационального и иррационального
В современной философской традиции существует убеждение, что успехи в духовном совершенствовании общества связаны исключительно с рациональными его ориентациями. Эта идея последовательно раскрывается в работах М. Вебера, Б. Рассела, К. Хюбнера, Ю. Хабермаса, К. Поппера, Т. Куни, Дж. Экклза, Р. Дарендорфа, X. Альберта, X. Шпиннера и др. Они были убеждены, что человечество прогрессировало в своем развитии только благодаря идеальным конструкциям разума, абсолютной идее. Считалось, что иррациональность, как сфера алогичности, не может способствовать гармонизации общественной жизни. Мистика и иррационализм не рассматриваются как формы объективации и рационализации неявного знания и часто провозглашались абсурдом. Вместе с тем игнорируемая в современной философии иррациональная сущностная сторона природы человека всегда была в центре внимания иррациональных учений и всех религий. В истории философии и религии эти учения чаще всего называют мистическими. В них выражается сущностное ядро религии и дается знание о человеке в единстве его материального и духовного, рационального и иррационального начал1. В настоящее время возникла потребность пересмотреть наши исходные позиции в понимании роли рационалистических и иррационалистических философских направлений и принципов познания мира, поскольку пренебрежительное отношение ко всему невыразимому в понятиях логики, внерациональным аспектам духовной жизни, в целом к иррационализму еще доминирует на всех уровнях общественного сознания. Мы исходим из того, что история человеческого общества, по
крайней мере европейского варианта, развивается в постоянной смене двух основных фаз: рацио и иррацио, чередования эпох господства разума с эпохами преобладания веры1.
Зарождение проблемы соотношения рационального и иррационального в картине мира исходят из глубины веков. Древние люди воспринимали мир, опираясь исключительно на собственные чувства, интуицию, жизненный опыт, представления различных образов, что совсем не исключает рационального мышления. Мифологическая картина мира выражает символически те, или иные смыслы, или идеи представления, выражая некоторые конкретные коллективные переживания. Поэтому миф вполне справедливо считается самостоятельной формой миропонимания, который имеет свою логику, при этом не похожую еще на формально-традиционную логику мышления, известную со времен Аристотеля. Ранее Платон заметил, что рационалистический метод мышления отнюдь не один и никак не самый лучший, а истоки творчества необходимо искать в подсознании человека. Согласно словам Гомера, мир необходимо осваивать как мыслью, так и сердцем. Б.В. Раушенбах, исследуя соотношение рационального и иррационального, указывал на то, что понятия бок о бок пересекаются и не могут существовать друг без друга, объясняя это словами «Иррациональное может вполне оказаться рациональным с более обширных позиций познающего интеллекта, объясняющего и оценивающего чувственный опыт и образное мышление». Как отмечал в своей работе Федосеенков, «Для … деятельности перспектива познания открывается только в той мере, насколько он в состоянии представить себя «другим». В таком движении обретаются качественно новые состояния»2. Важно отметить, если не учитывать иррациональных факторов, невозможно построение целостной картины мира, исследование развития мировоззрения и систем ценностей. Следовательно, что не только рациональное, но и иррациональное являются неотъемлемыми сторонами бытия. Субъекты рационального и иррационального имеются в той или иной степени и в научных, и в ненаучных видах мировоззрения. В античной древности рациональность переплеталась с философией как с первой теоретической формой общественного сознания, хотя элементы рациональности содержаться также в мифологическом и в религиозном мировоззрении, и в искусстве. Таким образом, Пифагор, которому принадлежит введение самого понятия «философия», рационализировал основу бытия мира, введя «число» как абстрактное понятие. Начиная с Нового времени, совершается поднятие философской рациональности. «Рациональное» является актуальным и не выводится за границы познания. Для классической философии проблема «рационального» это проблема соотношения философии и науки. «Рациональное» располагается в непосредственном единстве со всей познавательной деятельностью. Подход мыслителей к вопросу рациональности как к формообразующему принципу жизненного мира и деятельности человека, который определяет его отношение к природе и себе подобным, имеет большое значение для эволюции исследуемой проблемы в нынешней стадии её развития. Можно выделить некоторые аспекты в решении проблемы рационального: во-первых, рациональность отождествляется с наукой, как специализированной формой познавательной деятельности. Это достаточно узкое, специализированное понимание проблемы, так как рациональность используется в качестве синонима упорядоченности и системности знания. Другой аспект связан с расширением сферы деятельности «научной рациональности», ее экстраполяцией на всю культуру. И, наконец, рациональность рассматривается как особая логика культуры, явно или в скрытом виде, воплощенная во всех видах человеческой деятельности. Остро вопрос рациональности встал в конце двадцатого столетия, когда критически стал вопрос не только, о перспективах прогресса науки и техники, но и о судьбе цивилизации в общем. Множественные споры по проблеме привели к тому, что взамен одного понятия разума появляется больше типов рациональности. В итоге образуются сомнения по поводу всеобщности и необходимости научного знания. Как результат, мыслители в собственных
суждениях занижали роль рационального начала, как в науке, так и в жизнедеятельности человека в общем. Другой проблемой было разведение понятий «рациональное» и «научная рациональность. С позиции Хюбнера, научная рациональность имеет свою границу в исторически контингентных положениях веры. Кроме этого, немецкий философ пытался выделить основные значения понятия «рациональность» и предлагал четыре вида рациональности: логическую, эмпирическую, оперативную и нормативную. Он определял рациональность, как нечто формальное, так как она относится к конкретному содержанию, например, к содержанию науки или содержанию мифа. Важно отметить, что в современной западной философии существует тенденция к расширительному толкованию понятия рациональности, которое понимается, с одной стороны, как метод познания действительности. С другой стороны, рациональность трактуется многими учеными как некая структура, имеющая внутренние законы и особенности, то есть своего рода специфическая упорядоченность, которая присуща различным формам духовной деятельности, в том числе и научной. Можно выделить и такую трактовку рациональности, когда она отождествляется с определенным принципом, свойством цивилизации. Неоднозначную трактовку имеет и понятие «иррационального». Под иррациональным подразумевается все то, что противопоставляется рациональному мышлению, орудиям логики. Это вера, желание, небытие, прояснение, воодушевление, интуиция и т.п., то есть то, что сложно объяснимо, таинственно и принадлежит к области неразумного. Как правило, проявление иррационального объединяют с областью чувств и эмоций, а также проявлением интуитивного и бессознательного в психике человека, то есть те духовные знания, которые невозможно разложить по полочкам и познать с помощью интеллекта. Явление иррационального, как важной составной части духовной культуры и мировоззрения, служит базой формирования религиозных и мифологических форм миропонимания. Таким образом, в основе мифологического миропонимания лежат фантазия, воображение, вымысел, являющиеся индикаторами «иррационального». Одни из самых первых мифов возникли в глубокой древности и были повествованием о происхождении и судьбах мира. Своего апогея идея соотношения веры и разума, а, следовательно, рационального и иррационального достигает в творчестве Фомы Аквинского. Философ четко разграничивает области науки (разума) и веры. Наука, по его мнению, должна объяснять законы человеческого мира, область же сакрального находится вне познания. Между разумом и верой противоречий нет, вера стоит выше разума, но не противоречит ему, так как истина одна и происходит от Бога, существование которого, по мнению Аквинского, может быть доказано при помощи разума, но познать Бога можно только разумом и верой.