Файл: Кристиан Жак Убитая пирамида.rtf

19

Быстрое и спокойное плавание подходило к концу, и с борта судна, увозящего на юг судью Пазаира, его осла, пса, Кема, павиана и еще нескольких пассажиров, открылся вид на Фивы.

Все притихли.

На левом берегу горделиво возвышались величественные строения храмов Карнака и Луксора. За высокими стенами вдали от досужего любопытства непосвященных небольшая горстка мужчин и женщин проводила ежедневные священные ритуалы. Аллеи сфинксов с головами баранов, осененные листвой акаций и тамарисков, вели к пилонам – монументальным воротам, открывающим путь в святилища.

На сей раз речная стража не тревожила их судно. Пазаир радовался возвращению в родную провинцию; с тех пор как он уехал, на его долю выпали испытания, характер его окреп, но главное – он узнал, что такое любовь. Образ Нефрет не оставлял его ни на миг. Он терял аппетит, сосредоточиться становилось все труднее и труднее; ночью он упорно вглядывался в темноту, надеясь, что она возникнет из мрака. Сам не свой, он понемногу погружался в бездну, пустота подтачивала его изнутри. Только возлюбленная могла бы излечить его, но сможет ли она распознать его недуг? Ни боги, ни жрецы не в силах вернуть ему радость жизни, никакой успех не властен рассеять боль, ни одна книга не способна принести умиротворение.

Где-то здесь, в Фивах, – Нефрет; здесь его единственная надежда.

Пазаир больше не верил в успех своего расследования. У него не осталось иллюзий: заговор был продуман превосходно. Он мог что угодно подозревать и теряться в догадках – до истины ему не добраться. Перед самым отъездом он узнал, что начальника стражи сфинкса похоронили. Никто не ведал, сколько времени полководец Ашер пробудет в Азии, и армейские власти сочли нужным дольше не откладывать погребение. Был ли это сам ветеран или тело какого-то другого человека? Разрешить сомнения теперь невозможно.

Судно причалило неподалеку от Луксорского храма.

– За нами следят, – заметил Кем. – Молодой человек на корме. Он поднялся на борт последним.

– Попробуем затеряться в городе и посмотрим, пойдет ли он за нами.

Молодой человек неотступно следовал за судьей и его помощником.

– Монтумес?

– Вероятно.

– Хотите, я избавлю вас от него?

– У меня есть другая идея.

Судья отправился в главное управление городской стражи, где его принял тучный чиновник. Вся контора была завалена корзинками с фруктами и сладостями.

---

– Вы ведь родились в этом районе, не правда ли?

– Да, мое родное селение на западном берегу. Я получил назначение в Мемфис и там имел честь познакомиться с вашим начальником Монтумесом.

– Вы вернулись насовсем?

– Нет, я здесь ненадолго.

– Отдохнуть или по работе?

– Меня интересуют поставки древесины³⁷. Мой предшественник оставил по этому вопросу весьма неполные и сумбурные записи.

Толстяк проглотил несколько изюминок.

– А что, в Мемфисе топливо на исходе?

– Разумеется, нет. Зима была мягкая, и запасов дров мы не израсходовали. Однако служба поставки хвороста, на мой взгляд, налажена плохо: жителей Мемфиса задействовано в ней гораздо больше, чем фиванцев. Я бы хотел просмотреть ваши списки по каждому селению, чтобы выявить мошенников. Некоторые не желают собирать хворост и пальмовое волокно и сдавать его в центры сортировки и распределения. По-моему, самое время вмешаться.

– Конечно, конечно.

Монтумес почтой предупредил начальника фиванской стражи о приезде Пазаира, описав его как судью грозного, строгого и без меры любопытного; и вот вместо этого ужасного человека перед толстяком предстает дотошный буквоед, озабоченный какой-то ерундой.

– Сопоставление количества хвороста, доставленного с Севера и с Юга, весьма красноречиво; в Фивах неправильно организована вырубка сухостоев. Возможно, существует незаконная торговля?

– Не исключено.

– Пожалуйста, зарегистрируйте предмет моего расследования в вашем районе.

– Не волнуйтесь.

Когда толстяк принял молодого стражника, уполномоченного следить за судьей Пазаиром, он передал ему этот разговор. Чиновники быстро пришли к согласию: судья забыл о своих первоначальных намерениях и погряз в рутине. Его поведение избавляло их от многих хлопот.

***

Поглотитель теней опасался обезьяны и собаки. Он знал, что животные эти на редкость чутки и могут легко обнаружить недобрые намерения. Поэтому он следил за Пазаиром и Кемом с большого расстояния.

Задача его облегчалась тем, что другой человек, ходивший за ними по пятам, – вероятно, стражник Монтумеса, – прекратил слежку. Если судья приблизится к цели, поглотителю теней придется вмешаться; в противном случае он останется простым наблюдателем.

Приказ был сформулирован четко, а он ни за что не ослушается приказа. Он не станет убивать без крайней необходимости. Супруга начальника стражи умерла исключительно из-за настойчивости Пазаира.

---

***

После трагедии возле сфинкса воин-ветеран укрылся в родном селении на западном берегу. После честной воинской службы его ожидали счастливые годы пенсии. Он ничего не имел против версии несчастного случая. К чему в его возрасте затевать бой, заранее обреченный на поражение?

По возвращении он починил печь и, к великой радости односельчан, стал пекарем. Женщины очищали зерно от шелухи, пропуская его через сито, потом размалывали с помощью жерновов и толкли в ступах длинными пестами. Так получалась первичная мука грубого помола, ее снова несколько раз просеивали, чтобы она стала мельче. Добавив воды, женщины замешивали густое тесто, в которое добавляли дрожжи. Одни месили тесто в глиняных горшках, другие раскладывали его на наклонных плитах, чтобы дать стечь воде. Дальше к делу приступал пекарь; самые простые хлеба он выпекал прямо на углях, а самые замысловатые – в печи, состоявшей из трех вертикальных плит, покрытых одной горизонтальной, под которой разводился огонь. Для пирогов он использовал формы с дырочками, а для изготовления круглых булок, продолговатых хлебов или плоских лепешек он лил тесто на каменные пластины. По просьбе он мог испечь булочки в форме лежащих телят, доставлявшие бурную радость детворе. В честь праздника бога плодородия Мина он пек булочки в форме фаллосов – с хрустящей корочкой и белой мякотью, которые весело поедались среди золотых колосьев.

Он успел позабыть шум сражений и крики раненых. Гул огня в печи казался ему сладостной музыкой, и ничто не доставляло большего наслаждения, чем запах горячего хлеба! От военного прошлого у него сохранилась лишь привычка командовать. Ставя пластины в печь, он разгонял женщин и допускал к печи только своего помощника – крепкого паренька лет пятнадцати, которого он усыновил и избрал себе в преемники.

В то утро мальчишка запаздывал. Ветеран начал было сердиться, как вдруг в пекарне послышались шаги. Пекарь обернулся.

– Да я тебя… А вы кто такой?

– Я пришел заменить вашего помощника. У него сегодня болит голова.

– Вы не из нашего селения.

– Я работаю у другого пекаря в получасе ходьбы отсюда. Меня прислал управитель.

– Ладно, помоги мне.

Печь была глубокой, и ветерану приходилось залезать туда по пояс, чтобы расставить как можно больше форм и хлебов. Помощник держал его за ноги и готов был вытащить при первой необходимости.

---

Ветеран не подозревал об опасности. Но в тот день в его селение собирался наведаться судья Пазаир. Он выяснил бы, кто он такой, и стал бы задавать вопросы. У поглотителя теней не оставалось выбора. Он ухватил пекаря за щиколотки, оторвал его ноги от земли и изо всех сил толкнул в печь.

***

На подходе к селению не было ни души. Ни женщины на пороге дома, ни мужчины, задремавшего под деревом, ни ребенка, играющего с деревянной куклой. Судья почувствовал, что произошло что-то из ряда вон выходящее; он велел Кему не двигаться с места. Павиан и пес озирались по сторонам.

Пазаир быстро вышел на центральную улицу с невысокими домами.

Вокруг печи собралось все селение. Люди кричали, толкались, взывали к богам. Какой-то мальчишка в десятый раз рассказывал, как его оглушили при выходе из дома, когда он собирался идти на помощь к пекарю, своему приемному отцу. Он корил себя за ужасное происшествие и ревел в три ручья.

Пазаир пробрался сквозь толпу.

– Что случилось?

– Наш пекарь погиб ужасной смертью, – ответил управитель. – Он, наверное, поскользнулся и провалился в печь. Обычно для подстраховки его держит за ноги помощник.

– Это был ветеран, вернувшийся из Мемфиса?

– Да.

– Кто-нибудь присутствовал при… несчастном случае?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Я судья Пазаир и приехал специально, чтобы встретиться с этим человеком.

– Зачем?

– Не имеет значения.

Какая-то женщина в исступлении схватила Пазаира за руку.

– Его убили ночные демоны, потому что он согласился поставлять хлеб – наш хлеб – Хаттусе, чужестранке, царствующей над гаремом.

Судья мягко отстранил ее.

– Раз вы следите за соблюдением закона, отомстите за нашего пекаря и остановите это дьявольское отродье!

***

Пазаир и Кем пообедали у колодца поодаль от селения. Павиан аккуратно чистил сладкий лук. Он почти свыкся с присутствием судьи и особого недоверия к нему не испытывал. Смельчак лакомился свежим хлебом и огурцом, Северный Ветер жевал люцерну.

Судья нервно сжимал в руках бурдюк с холодной водой.

– Один несчастный случай и пятеро погибших! Они наврали, Кем. Этот отчет – ложь.

– Просто административная ошибка.

– Это убийство, еще одно убийство.

---

– Доказательств нет. С пекарем произошел несчастный случай. И потом, ничего уже не исправишь.

– Убийца нас опередил, он знал, что мы направляемся в селение. Никто не должен был напасть на след четвертого ветерана, никто не должен ворошить это дело.

– Не копайте дальше. Вы наткнулись на какие-то распри между военными.

– Если правосудие отступит, в стране воцарится насилие.

– Неужели жизнь для вас не важнее закона?

– Нет, Кем.

– Вы самый непоколебимый человек из всех, кого я знаю.

Как же нубиец ошибался! Пазаир не мог выбросить из головы Нефрет даже в такие тревожные минуты. Теперь, когда случившееся доказало обоснованность его подозрений, ему нужно бы сосредоточиться на расследовании; но любовь, безжалостная, как ветер с юга, развевала всю его решимость. Он встал и прислонился к колодцу, закрыв глаза.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Сейчас пройдет.

– Четвертый ветеран был еще жив, – напомнил Кем. – Как насчет пятого?

– Если бы его можно было допросить, мы проникли бы в тайну.

– Его селение, наверное, неподалеку.

– Мы не пойдем туда.

Нубиец улыбнулся.

– Наконец-то вы образумились!

– Мы не пойдем туда, потому что за нами следят и нас опережают. Пекарь был убит из-за нашего прихода. Если пятый ветеран жив, действуя таким образом, мы обречем его на смерть.

– Что вы предлагаете?

– Пока не знаю. Прежде всего, мы вернемся в Фивы. Тот или те, кто за нами следят, решат, что мы сбились со следа.
***
Пазаир принялся за изучение документов о поставках древесины за прошлый год. Тучный чиновник открыл для него свои архивы, а сам спокойно попивал сок цератонии. Этот молодой судья оказался узколобым бюрократом. Пока он перебирал таблички с цифрами, фиванский чиновник написал Монтумесу ободряющее письмо. Пазаир их спокойствию не угрожает.

Хотя судье выделили удобную комнату, он провел ночь без сна, разрываясь между страстным желанием повидать Нефрет и необходимостью продолжать расследование. Увидеть ее – несмотря на то, что он ей безразличен; продолжать расследование – несмотря на то, что дело похоронено и забыто.

Переживая от того, что хозяин страдает, Смельчак улегся рядом с ним. Тепло придаст ему сил, ведь они ему так нужны. Судья погладил собаку, вспоминая, как они вместе бродили по берегу Нила, когда он был еще беспечным юношей и собирался тихо-мирно жить в родном селении, наблюдая, как одно время года приходит на смену другому.

---