Файл: Кристиан Жак Убитая пирамида.rtf

Ашер от правосудия не уйдет, а вот ему, Сути, надо уладить одно дело.

Колесница проехала между двумя столбами, обозначавшими въезд в усадьбу. Было так жарко, что большинство крестьян отдыхало в тени. Перед усадьбой приключилось неприятное происшествие: осел опрокинул поклажу.

Сути остановился, спрыгнул на землю и отстранил погонщика, замахнувшегося палкой на провинившееся животное. Колесничий остановил обезумевшего осла и успокоил его, ласково потрепав за уши.

– Нельзя бить осла.

– А как же мой мешок с зерном? Ты что, не видишь, что он его сбросил?

– Это не он, – поправил какой-то мальчишка.

– А кто же?

– Ливийка. Она смеху ради втыкала ему в зад колючки.

– Снова она! Вот кого надо бы выдрать хорошенько.

– Где она?

– У озера. Стоит погнаться за ней, как она забирается на иву.

– Я разберусь с ней.

Едва он подошел, Пантера влезла на дерево и устроилась на одной из толстых веток.

– Слезай.

– Уходи! Это из-за тебя я оказалась в рабстве!

– Я должен был умереть, помнишь? А вместо этого пришел тебя освободить. Прыгай в мои объятия.

Она не заставила просить себя дважды. Сути не устоял на ногах, сильно стукнулся о землю и поморщился от боли. Пантера провела пальцем по шрамам.

– Что, другим женщинам ты не нужен?

– Мне на некоторое время необходима преданная сиделка. Будешь делать мне массаж.

– Ты весь в пыли.

– Гнал во весь опор – так не терпелось тебя увидеть.

– Врешь!

– Ты права, надо было помыться.

Он встал и с девушкой на руках побежал к озеру. Не разнимая объятий, они бросились в воду.

***

Небамон примерял парадные парики, приготовленные цирюльником. Ни один из них ему не нравился: слишком тяжелые, слишком замысловатые. Следовать моде становилось все труднее и труднее. Одолеваемый просьбами состоятельных особ, жаждущих перекроить телеса, дабы сохранить свою неотразимость, вынужденный возглавлять административные комиссии и устранять своих наиболее вероятных преемников, он горько сожалел, что рядом с ним нет такой женщины, как Нефрет. Неудачи вызывали у него раздражение.

Над ним склонился личный секретарь.

– Я раздобыл интересующие вас сведения.

– И что же, нищета и отчаяние?

– Не совсем.

– Она оставила медицину?

– Совсем даже наоборот.

– Ты что, смеяться надо мной вздумал?

– Нефрет основала сельскую лечебницу и аптеку, провела несколько хирургических операций, снискала благоволение фиванских властей. Ее слава растет день ото дня.

---

– Это просто безумие! У нее нет никакого состояния. Как ей удается добывать редкие и дорогие вещества?

Личный секретарь улыбнулся.

– Вы останетесь мною довольны.

– Говори.

– Я восстановил весьма странную цепочку. Вы что-нибудь слышали о госпоже Сабабу?

– Кажется, она содержала пивной дом в Мемфисе?

– Причем самый знаменитый. Потом вдруг ни с того ни с сего бросила свое заведение, хотя оно приносило немалый доход.

– А Нефрет-то тут при чем?

– Да при том, что Сабабу не только лечится у нее, но и поддерживает материально. Она предоставляет жителям Фив услуги молодых и хорошеньких девиц, получает на этом изрядную прибыль и делит барыши с целительницей. Не правда ли, налицо попрание морали?

– Лекарь, существующий на средства проститутки… теперь она у меня в руках.

---

31

– У вас отменная репутация, – сказал Небамон Пазаиру. – Вас не прельщает богатство, вы не боитесь посягать на привилегии, в общем, правосудие – ваш хлеб насущный, а неподкупность – вторая натура.

– Разве это не самое меньшее, что требуется от судьи?

– Конечно, конечно… потому-то я вас и выбрал.

– Я должен чувствовать себя польщенным?

– Я рассчитываю на вашу порядочность.

Пазаир с детства плохо переносил обольстителей с деланной улыбкой и заранее просчитанными манерами. Старший лекарь его неимоверно раздражал.

– Того и гляди, может разразиться страшный скандал, – прошептал Небамон так, чтобы секретарь его не услышал. – Скандал, способный опозорить мою профессию и бросить тень на всех целителей.

– Говорите яснее.

Небамон обернулся к Ярти.

С одобрения судьи секретарь удалился.

– Жалобы, суды, административная волокита… Как бы нам избежать этих нудных формальностей?

Пазаир хранил молчание.

– Вы хотите узнать больше, это вполне понятно. Я могу рассчитывать на вашу сдержанность?

Судье с трудом удавалось оставаться спокойным.

– Одна из моих учениц, Нефрет, допустила ошибки, за которые получила от меня взыскание. В Фивах ей надлежало вести себя скромно и осмотрительно, полагаясь на более компетентных собратьев по профессии. Она меня очень разочаровала.

– Снова оплошности?

– Промах за промахом, все более достойные сожаления. Неконтролируемая деятельность, несвоевременные предписания, собственная аптека.

– Разве это противозаконно?

– Нет, но у Нефрет не было средств, чтобы так организовать свою работу.

– Значит, к ней были благосклонны боги.

– Да не боги, судья Пазаир, а женщина легкого поведения, Сабабу, хозяйка пивного дома из Мемфиса.

Судя по напряженному голосу и важному тону, Небамон ожидал возмущенной реакции.

Пазаир казался безучастным.

– Ситуация весьма настораживающая, – продолжал старший лекарь. – Не сегодня завтра кто-нибудь узнает правду и заклеймит достойных целителей.

– Вас, например?

– Разумеется, я же был учителем Нефрет! Я не могу подвергать себя такому риску.

– Сочувствую, но плохо понимаю, чем я могу быть полезен.

– Незаметное, но твердое вмешательство могло бы устранить недоразумение. Поскольку пивной дом Сабабу относится к вашему округу, а в Фивах она работает под вымышленным именем

---

, поводов предъявить обвинение у вас предостаточно. А Нефрет можно пригрозить суровыми мерами, если она станет упорствовать в своих неразумных начинаниях. Предостережение должно вернуть ее к обычной деревенской практике, которая ей по плечу. Естественно, я не прошу вас о безвозмездной помощи. Любая карьера строится. Я предоставляю вам великолепную возможность продвинуться по иерархической лестнице.

– Я тронут.

– Я знал, что мы найдем общий язык. Вы молоды, умны и честолюбивы в отличие от стольких ваших коллег, которые так цепляются за букву закона, что зачастую упускают из виду его смысл.

– А если у меня не получится?

– Я подам жалобу против Нефрет, вы возглавите суд, мы выберем присяжных. Мне бы не хотелось до этого доводить, постарайтесь быть убедительным.

– Приложу все усилия.

Небамон расслабился, чувствуя, что поступил правильно. Он не ошибся в судье.

– Я рад, что обратился по адресу. Когда имеешь дело с достойным человеком, устранить неприятности нетрудно.

***

Божественные Фивы, где познал он счастье и горе. Чарующие Фивы, поражающие великолепием рассветов и фееричностью закатных красок.

Неумолимые Фивы, куда судьба приводит его в поисках истины, постоянно ускользающей из его рук, словно обезумевшая ящерица.

Он увидел ее на пароме.

Она возвращалась с восточного берега; он пересекал реку, чтобы добраться до селения, в котором она жила. Вопреки опасениям она от него не отвернулась.

– Мои слова не были пустым обещанием. Этой встречи не должно было быть.

– Вы начали понемногу забывать меня?

– Ни на миг.

– Вы сами себя мучаете.

– Вам-то что за дело?

– Ваши страдания меня огорчают. Нужно ли растравлять душу, ища новых встреч?

– Сейчас к вам обращается судья и только судья.

– В чем меня обвиняют?

– В том, что вы пользуетесь щедростью проститутки. Небамон требует, чтобы ваша деятельность не выходила за пределы селения и чтобы серьезных больных вы направляли к другим лекарям.

– А если я не послушаюсь?

– Он попытается признать вас виновной в безнравственном поведении, а значит, вовсе запретить вам практиковать.

– Это серьезная угроза?

– Небамон – влиятельный человек.

– Я не покорилась ему, а сопротивления он не выносит.

– Ну и как, намерены отступить?

– Что бы вы тогда обо мне подумали?

– Небамон рассчитывает, что я смогу вас убедить.

– Он плохо вас знает.

– И это дает нам шанс. Вы мне доверяете?

---

– Безусловно.

Его заворожила прозвучавшая в голосе нежность. Неужели былого равнодушия больше нет, неужели она действительно смотрит на него иным, не столь отстраненным взглядом?

– Не волнуйтесь, Нефрет. Я помогу вам.

Он проводил ее до селения, надеясь, что дороге не будет конца.
***
Поглотитель теней успокоился.

Поездка судьи Пазаира явно была делом сугубо личным. Он и не думал искать пятого ветерана, он ухаживал за красавицей Нефрет.

Вынужденный принимать исключительные меры предосторожности из-за присутствия нубийца и его обезьяны, поглотитель теней постепенно убеждался в том, что пятый ветеран умер естественной смертью или же убежал так далеко на юг, что о нем больше никто никогда не услышит. Собственно, необходимо было только его молчание.

Однако он продолжал осторожно следить за судьей.

***

Павиан нервничал.

Кем пристально посмотрел по сторонам, но ничего необычного не заметил. Крестьяне со своими ослами, рабочие, чинящие плотины, водоносы… И все же павиан чуял опасность.

Удвоив бдительность, нубиец подошел поближе к судье и Нефрет. Впервые он восхищался человеком, которому служил. Молодой судья был одержим несбыточным идеалом, одновременно силен и уязвим, практичен и мечтателен, но руководствовался он только порядочностью. В одиночку ему не одолеть злобной человеческой природы, но пошатнуть ее всевластие он может. А это даст надежду людям, страдающим от несправедливости.

Кем предпочел бы, чтобы он не ввязывался в столь опасное предприятие, ибо рано или поздно это будет стоить ему головы; но как тут его упрекнешь, когда убиты ни в чем не повинные люди? Доколе не будет попрана память о простых людях, доколе будут существовать судьи, не желающие потакать сильным только потому, что они богаты, – дотоле жить и процветать Египту.

***

Нефрет и Пазаир шли молча. Он мечтал о такой прогулке: они рядом, рука об руку, и этого достаточно. Шагают в одном темпе, словно давно приноровились друг к другу. Он стремился урвать мгновения невозможного счастья, цеплялся за мираж, дорожа им куда более, чем реальной действительностью.

Нефрет шла быстро, словно летела; казалось, ноги ее едва касались земли, в движениях – ни малейших признаков усталости. Он наслаждался упоительной возможностью идти с ней рядом, он с радостью стал бы ее слугой, усердным и неприметным, если бы не надо было оставаться судьей, дабы защитить ее от надвигавшейся бури. Он обольщается или она стала держаться с ним менее холодно? А что, если для нее тоже важно побыть вдвоем с ним и ничего не говорить: возможно, она понемногу привыкнет к его страсти, если он будет молчать.

---