Файл: Том первыйГлава первая.pdf

Том первый
Глава первая
В ворота гостиницы губернского города nn въеха- ла довольно красивая рессорная небольшая брич- ка, в какой ездят холостяки: отставные подполковни- ки, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сот- ни душ крестьян, – словом, все те, которых называ-

ют господами средней руки. В бричке сидел господин,
не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар,
однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два рус- ские мужика, стоявшие у дверей кабака против гости- ницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся,
впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.
«Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое коле- со! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случи- лось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отве- чал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» – «В
Казань не доедет», – отвечал другой. Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гости- нице, встретился молодой человек в белых канифа- совых панталонах, весьма узких и коротких, во фра- ке с покушеньями на моду, из-под которого видна бы- ла манишка, застегнутая тульскою булавкою с брон- зовым пистолетом. Молодой человек оборотился на- зад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой.
Когда экипаж въехал на двор, господин был встре- чен трактирным слугою, или половым, как их назы- вают в русских трактирах, живым и вертлявым до та- кой степени, что даже нельзя было рассмотреть, ка-

кое у него было лицо. Он выбежал проворно, с сал- феткой в руке, весь длинный и в длинном демико- тонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затыл- ке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галдарее показывать нис- посланный ему Богом покой. Покой был известного рода, ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губерн- ских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выгляды- вающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом,
где устраивается сосед, молчаливый и спокойный че- ловек, но чрезвычайно любопытный, интересующий- ся знать о всех подробностях проезжающего. Наруж- ный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был вы- щекатурен и оставался в темно-красных кирпичиках,
еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкра- шен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным,
как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не

был с черною как смоль бородою.
Пока приезжий господин осматривал свою комна- ту, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывав- ший, что был не в первый раз в дороге. Чемодан внес- ли кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержанном сюртуке, как видно с барского плеча,
малый немного суровый на взгляд, с очень крупны- ми губами и носом. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева с штучными вы- кладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень тем- ной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, кото- рый был сообщен и принесенному вслед за тем меш- ку с разным лакейским туалетом. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским,
как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина го- стиницы.
Покамест слуги управлялись и возились, господин

отправился в общую залу. Какие бывают эти общие залы – всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемнев- шие вверху от трубочного дыма и залосненные сни- зу спинами разных проезжающих, а еще более тузем- ными купеческими, ибо купцы по торговым дням при- ходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою из- вестную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклы- шек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда по- ловой бегал по истертым клеенкам, помахивая бой- ко подносом, на котором сидела такая же бездна чай- ных чашек, как птиц на морском берегу; те же карти- ны во всю стену, писанные масляными красками, –
словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случа- ется на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Рос- сию, иной раз даже нашими вельможами, любителя- ми искусства, накупившими их в Италии по совету вез- ших их курьеров. Господин скинул с себя картуз и раз- мотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку,
какую женатым приготовляет своими руками супруга,
снабжая приличными наставлениями, как закутывать-

ся, а холостым – наверное не могу сказать, кто делает,
бог их знает, я никогда не носил таких косынок. Раз- мотавши косынку, господин велел подать себе обед.
Покамест ему подавались разные обычные в тракти- рах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение несколь- ких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой,
пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холод- ное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор – о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению,
отвечал: «О, большой, сударь, мошенник». Как в про- свещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним.
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, –
словом, не пропустил ни одного значительного чинов- ника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных поме- щиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко

живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состо- янии края: не было ли каких болезней в их губернии –
повальных горячек, убийственных каких-либо лихора- док, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем од- но простое любопытство. В приемах своих господин имел что-то солидное и высмаркивался чрезвычайно громко. Неизвестно, как он это делал, но только нос его звучал, как труба. Это, по-видимому, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему мно- го уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал воло- сами, выпрямливался почтительнее и, нагнувши с вы- шины свою голову, спрашивал: не нужно ли чего? По- сле обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван, подложивши себе за спину подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти на- бивают чем-то чрезвычайно похожим на кирпич и бу- лыжник. Тут начал он зевать и приказал отвести се- бя в свой нумер, где, прилегши, заснул два часа. От- дохнувши, он написал на лоскутке бумажки, по прось- бе трактирного слуги, чин, имя и фамилию для со- общения куда следует, в полицию. На бумажке поло- вой, спускаясь с лестницы, прочитал по складам сле- дующее: «Коллежский советник Павел Иванович Чи-

чиков, помещик, по своим надобностям». Когда поло- вой все еще разбирал по складам записку, сам Павел
Иванович Чичиков отправился посмотреть город, ко- торым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел,
что город никак не уступал другим губернским горо- дам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных. До- ма были в один, два и полтора этажа, с вечным ме- зонином, очень красивым, по мнению губернских ар- хитекторов. Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых де- ревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости. По- падались почти смытые дождем вывески с кренделя- ми и сапогами, кое-где с нарисованными синими брю- ками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Ино- странец Василий Федоров»; где нарисован был би- льярд с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и ко- сыми ногами, только что сделавшими на воздухе ан- траша. Под всем этим было написано: «И вот заведе- ние». Кое-где просто на улице стояли столы с ореха- ми, мылом и пряниками, похожими на мыло; где хар-

чевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою. Чаще же всего заметно было потемнев- ших двуглавых государственных орлов, которые те- перь уже заменены лаконическою надписью: «Питей- ный дом». Мостовая везде была плоховата. Он загля- нул и в городской сад, который состоял из тоненьких дерев, дурно принявшихся, с подпорками внизу, в ви- де треугольников, очень красиво выкрашенных зеле- ною масляною краскою. Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газе- тах при описании иллюминации, что «город наш укра- сился, благодаря попечению гражданского правителя,
садом, состоящим из тенистых, широковетвистых де- рев, дающих прохладу в знойный день», и что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и стру- или потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику». Расспросивши подробно будочни- ка, куда можно пройти ближе, если понадобится, к со- бору, к присутственным местам, к губернатору, он от- правился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошень- ко, посмотрел пристально на проходившую по дере- вянному тротуару даму недурной наружности, за ко- торой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком

в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем,
чтобы хорошо припомнить положение места, отпра- вился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою. Накушавшись чаю, он уселся перед столом, велел подать себе све- чу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз. Впрочем, заме- чательного немного было в афишке: давалась драма г. Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору –
девица Зяблова, прочие лица были и того менее за- мечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была на- печатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там че- го-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свер- нул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обык- новение складывать все, что ни попадалось. День, ка- жется, был заключен порцией холодной телятины, бу- тылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства.
Весь следующий день посвящен был визитам; при- езжий отправился делать визиты всем городским са- новникам. Был с почтением у губернатора, который,
как оказалось, подобно Чичикову, был ни толст, ни то- нок собой, имел на шее Анну, и поговаривали даже,

что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю. Потом отправился к вице-губернатору, потом был у прокуро- ра, у председателя палаты, у полицеймейстера, у от- купщика, у начальника над казенными фабриками…
жаль, что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно сказать, что приезжий ока- зал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспек- тору врачебной управы и городскому архитектору. И
потом еще долго сидел в бричке, придумывая, кому бы еще отдать визит, да уж больше в городе не на- шлось чиновников. В разговорах с сими властителя- ми он очень искусно умел польстить каждому. Губер- натору намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрых санов- ников, достойны большой похвалы. Полицеймейсте- ру сказал что-то очень лестное насчет городских бу- дочников; а в разговорах с вице-губернатором и пред- седателем палаты, которые были еще только стат- ские советники, сказал даже ошибкою два раза: «ва- ше превосходительство», что очень им понравилось.
Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к нему того же дня на до- машнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своей