Файл: Особенности раскрытия и расследования преступлений, связанных с организацией и деятельностью наркопритонов.docx
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 332
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
По нашему мнению, наркотическая зависимость не является обязательным атрибутом легендированного мероприятия в процессе оперативного внедрения агента в наркопритон. Практика показывает высокую эффективность привлечения для такого оперативно-розыскного мероприятия так называемых «аутрич-работников» - лиц, в прошлом активно употреблявших наркотики, но сумевших преодолеть наркотическую зависимость и изъявивших желание спасать своих бывших товарищей по несчастью. Они разговаривают с потребителями наркотиков на их «сленге», хорошо знают все их проблемы, поэтому пользуются в этой среде безграничным доверием. «Аутрич-работников» даже пускают в «варочные», то есть помещения, где готовят наркотики и продают уже готовые к употреблению дозы. При работе с такими конфидентами, как правило, не возникают проблемы оценки искаженной болезненным восприятием оперативной информации.
Большое значение в деле раскрытия преступлений, связанных с деятельностью наркопритонов, имеет умение оперативного работника прогнозировать ход оперативно-розыскной ситуации.
С.Э. Воронин выделяет два вида прогнозирования в ОРД: стратегическое и тактическое. По его мнению, «стратегическое прогнозирование в структуре оперативно-розыскной ситуации заключается в оценке вероятности раскрытия преступления в целом. Тактическое прогнозирование более предметно и представляет собой оценку эффективности конкретных тактических операций»1.
Тактическое прогнозирование в ситуации раскрытия преступления, связанного с деятельностью наркопритона, особенно ярко проявляется в оценке оперативным работником степени риска вербовки агента из числа наркоманов. Здесь могут возникнуть следующие типичные ситуации:
-
Ситуация, когда предложение о сотрудничестве вызывает у конфидента активно-негативную реакцию. -
Ситуация, когда происходит нежелательное «засвечивание» личностей вербующих (помехи в их дальнейшей деятельности, «бросание теней» на контактеров). -
Ситуация, когда тактически неверное проявление интереса вербующего к конкретной теме насторожит противника и осложнит намеченную разработку, даст нить в активной контригре. -
Ситуация неопределенности того, сообщит ли объект «своим» (опасность «двойной игры»), или нет. -
Ситуация, в которой информационная лазейка может позволить противнику добраться до вербующей структуры.
Несмотря на множество проблемных ситуаций, связанных с использованием агентурного аппарата, данный метод был и остается основным в деле раскрытия и расследования деятельности наркопритонов. В этой связи весьма интересен опыт деятельности спецслужб США. Чем они руководствуются, определяя необходимое количество осведомителей?
Из открытых исследований некоторых американских криминологов известно, что, например, в ДЕА (Агентство по борьбе с распространением наркотиков) не предусмотрены количественные квоты по агентуре. Расследование дел в сфере борьбы с наркобизнесом невозможно без активного участия агентов, поэтому в штаб-квартире этого ведомства вполне резонно судят о качестве агентурной работы любого территориального отделения по количеству успешно расследованных дел.
В ФБР, в отличие от ДЕА, контроль над использованием агентуры более централизован. В течение многих лет это ведомство стремилось поддерживать высокий количественный уровень осведомителей путем введения определенных квот их наличия в оперативных подразделениях. Руководители отделений ФБР, допустившие общее снижение количества агентуры, могли подвергнуться суровой критике со стороны инспекторов центрального аппарата. Зачастую такой подход порождал нарушения в статотчетности, а говоря более понятным языком, - приписки31.
Подобная ситуация наблюдается и в деятельности отечественных спецслужб по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Формальные критерии эффективности работы этих подразделений зачастую сводятся к количественным показателям агентов на связи у оперативного работника, что с неизбежностью приводит к припискам и искажениям статотчетности вместо «живой», творческой работы по раскрытию этих опасных преступлений. Ситуация еще более осложнилась после создания специализированного ведомства Государственного комитета по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ с соответствующими региональными управлениями. Созданное на базе департамента налоговой полиции данное ведомство вряд ли будет эффективно работать в ближайшие годы, так как специфика деятельности требует кардинального перепрофилирования всех оперативных сотрудников, в том числе и агентов, состоящих на связи.
Кроме того, созданный комитет в своей деятельности оказался не обеспеченным правовой базой, так как были достаточно запоздало внесены изменения в ст. 151 УПК РФ («Подследственность»), в ст. 40 УПК РФ («Орган дознания») и в ст. 13 («Органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность») Закона об ОРД. В результате было потеряно время, а большинство дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, по-прежнему, расследуются органами предварительного расследования МВД, и все оперативные разработки по указанной категории преступлений тяжелым бременем легли на сотрудников уголовного розыска и участковых, т.е. сотрудников МОБ и КМ. Уточним, что такая ситуация фиксировалась на момент нашего исследования, хотя приказы Госкомнаркоконтроля, регламентирующие оперативно-розыскную работу, стали появляться.
Как уже отмечалось выше, оперативное внедрение широко применяется в практике раскрытия преступлений, связанных с деятельностью наркопритонов. Однако на этом пути возникают весьма сложные проблемные ситуации, связанные с легализацией информации, добытой таким путем.
Так, расследуя уголовное дело в Октябрьском районе г. Барнаула, оперативный сотрудник ОБНОН, по согласию со следователем ОВД, использовал операцию прикрытия по выводу своего конфидента, разрабатывающего наркопритон, из орбиты уголовного судопроизводства. Ни в материалах уголовного дела, ни в обвинительном заключении не говорилось о гражданине Иванищеве, в то время как обвиняемые указывали на активную роль Иванищева в деятельности наркопритона, в том числе, и в качестве наркокурьера. В данном случае речь шла о провокации преступления сотрудниками спецслужб, которую суд признал незаконной. Суд совершенно обоснованно возвратил уголовное дело на дополнительное расследование1.
Проведенные нами исследования показали, что степень эффективности легализации информации, добытой оперативным путем, оценивается оперативными сотрудниками и следователями по-разному.
Так, на вопрос: «Как Вы оцениваете процент реализации оперативной информации в уголовных делах по наркопритонам, оконченных производством?», из 100 опрошенных сотрудников оперативно-розыскных подразделений 83 оценили в границах от 2 до 19 %, 8 человек – в границах от 40 до 47 % и только двое оценили эффективность в 50 %.
Опрошенные следователи дали иную оценку данной ситуации. Так, из 100 следователей 65 в целом удовлетворены процессом легализации оперативной информации, оценив ее в границах 70-80 %, 14 следователей оценили ее как средне эффективную (50 %), и только 8 человек признали ее низкой по своей эффективности (в границах от 5 до 17 %).
Очевидно, столь существенные расхождения во мнениях связаны с различиями в критериях оценки эффективности деятельности оперативных служб и следственных аппаратов, являющейся, как известно, мотивационным ядром в деле раскрытия и расследования преступлений. Оперативного работника интересует, прежде всего, раскрытие преступления, следователя – перспективы «прохождения» уголовного дела в суде. Поэтому, полагаем, следователь, который в силу своего процессуального положения часто скептически относится к использованию в доказывании данных ОРД, вполне удовлетворен современным уровнем легализации оперативной информации.
Следует согласиться с В.А. Азаровым, что раскрытым может быть признано лишь преступление, факт совершения которого подтвержден судом, т.е. обвинительным приговором1.
Еще больше проблем легализации оперативной информации возникает при проведении других ОРМ, например, контролируемой поставки. Здесь значительно больше оснований говорить о законности и незаконности подготовленной спецслужбами провокации преступления.
Так, практике известен случай контролируемой поставки с непрогнозируемыми последствиями из-за отсутствия взаимодействия с органами ФСБ. Из фабулы дела: Барнаульской спецпрокуратурой по надзору за исполнением уголовных наказаний совместно с сотрудниками Алтайского ГУИН Министерства юстиции РФ была подготовлена и реализована оперативно-тактическая операция по разработке наркокурьера из числа аттестованных сотрудников УБ-14/8 строгого режима начальника отряда Смирнова. Была тщательно спланирована и организована контролируемая поставка наркотиков – героина высокой очистки афганского производства. За Смирновым было установлено скрытое наблюдение с использованием видеокамеры. В результате правоохранительным органам стал известен адрес предполагаемого наркопритона в г. Барнауле. Смирнов был задержан в установленной квартире, при этом оперативными сотрудниками был обнаружен арсенал огнестрельного оружия, в том числе автоматического, упаковки с наркотическим веществом и денежные средства в размере 1,5 млн. $. Как оказалось, все это принадлежало «общаку» - воровской кассе. Поэтому проведенная оперативно-тактическая операция стала развиваться в дальнейшем совершенно по другому сценарию, с привлечением более квалифицированных специалистов, а также сил и средств служб УФСБ по Алтайскому региону, хотя, следует отметить, что последний эпизод с «общаком» так и остался на уровне оперативной разработки, не получив уголовно-процессуальной реализации.
В описанном примере также и в суде возникла проблемная ситуация, связанная с использованием в процессе доказывания данных, полученных с помощью технических средств. Дело в том, что во время контролируемой поставки применялась цифровая видеокамера. Это был один из первых случаев применения цифровой видеотехники в практике спецслужб г. Барнаула, в основном применялись аналоговые видеокамеры. Однако защитник в суде заявил ходатайство о признании видеозаписи, полученной цифровой видеокамерой, недопустимой, так как она легко поддается компьютерной обработке и монтажу. Суд удовлетворил ходатайство стороны защиты, тем более что по данному вещественному доказательству не была проведена криминалистическая экспертиза1.
Данный пример обозначает проблему ввода в процесс доказывания оперативно-розыскной информации, полученной с помощью технических средств.
Эту проблему ученые стали разрабатывать сравнительно недавно2. При этом большинство работ связано с приемами формирования вещественного доказательства из полученной оперативной аудио- и видеозаписи. Основное требование, при этом, сводится к тому, что видеозапись должна быть официально представлена органом, уполномоченным на ведение оперативно-розыскной деятельности, с соответствующим препроводительным документом. В нем должны содержаться сведения о происхождении видеозаписи: времени, месте, условиях и обстоятельствах ее получения, технических характеристиках применяемой аппаратуры, лице, осуществляемом видеозапись. В случае негласного видеодокументирования предусмотрен порядок составления документов и их рассекречивания. При этом, как правило, выносится постановление о рассекречивании данных ОРМ, а само видеодокументирование оформляется протоколом оперативного эксперимента. И вновь возникают проблемные ситуации, в том числе и при разработке наркопритонов.
Дело в том, что оперативные разработки наркопритонов, как правило, имеют длящийся характер. По такого рода делам видеозаписи долго не хранятся, так как порядок хранения не предусмотрен приказами и инструкциями, а протоколы использования технических средств приобщаются к оперативно-поисковым делам (ОПД). Как известно, материалы ОПД не рассекречиваются, а в материалах уголовных дел не может быть документов и сводок о проведении оперативно-технических мероприятий. Таким образом, исключается сама возможность ввода подобного рода оперативной информации в процесс доказывания.
Какова же дальнейшая судьба оперативно-служебных документов, зафиксировавших в соответствующей форме результаты оперативно-розыскных мероприятий, именуемых актами осмотра, протоколами применения технических средств, объяснениями, письменными заявлениями граждан, протоколами приема устных заявлений, официальными справками различных учетов, итоговыми справками о ходе и результатах опроса, опечатанных и упакованных образцов, материалов видео-, кино-, фотосъемки, аудиозаписи, предметов и веществ? Согласно ч. 3 ст. 11 Закона Об ОРД руководитель органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, выносит постановление о представлении следователю материалов, отразивших результаты оперативно-розыскных мероприятий. Представляется, что следователь и сам может истребовать материалы по результатам ОРД у субъекта этой деятельности, воспользовавшись своими процессуальными правами реализации представленных и истребованных материалов, отражающих результаты оперативно-розыскной деятельности. На наш взгляд, имеются два основных пути решения данной проблемы: 1) принятие решений правового и тактического характера в интересах доказывания; 2) использование в качестве доказательств по уголовному делу.