Файл: Недействительность сделок (Сделка и ее недействительность в доктрине, законодательстве, правоприменении).pdf

Следует подчеркнуть, что ничтожными являются сделки, нарушающие конкретный запрет, т.е. запрет, касающийся четко определенных в норме сделок или их условий.

По этой причине в п. 76 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 г. № 25 в качестве примера не приведен пункт 1 ст. 16 Закона о правах потребителя, которым предусмотрено, что условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской Федерации в области защиты прав потребителей, признаются недействительными. В данном случае Верховный Суд Российской Федерации пошел по пути общего правила и применил положение пункта 1 ст. 168 ГК РФ: такие сделки являются оспоримыми.

Альтернативно возможно было бы признавать все сделки, ущемляющие права потребителей, ничтожными как противоречащие публичным интересам. Такой подход подкрепляется буквальным содержанием преамбулы Закона о правах потребителя, согласно которой данный Закон регулирует отношения, возникающие между потребителями и изготовителями, исполнителями, импортерами, продавцами при продаже товаров (выполнении работ, оказании услуг), устанавливает права потребителей на приобретение товаров (работ, услуг) надлежащего качества и безопасных для жизни, здоровья, имущества потребителей и окружающей среды, получение информации о товарах (работах, услугах) и их изготовителях (исполнителях, продавцах), просвещение, государственную и общественную защиту их интересов, а также определяет механизм реализации этих прав.

Однако Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25, видимо, во избежание слишком широкого толкования понятия «публичный интерес», последовало за буквальными указаниями законодателя, который предписал, что в случаях неясности закона следует толковать его в пользу оспоримости сделки [23; с. 264].

Теперь сам законодатель должен исправить свой недочет и вместе со сменой презумпции в ст. 168 ГК РФ изменить специальные нормы, которые раньше не содержали указания на ничтожность, но толковались таким образом на основе прежней редакции ГК РФ.

Пункты 75 и 77 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 раскрывают второй юридический состав ничтожности сделки - противоречие закону и нарушение публичных интересов.

Термин «публичный интерес», используемый в ГК РФ, предполагает его толкование в каждом конкретном случае и исключает возможность всеохватывающего абстрактного определения.

Закономерно, что Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал лишь некоторые ориентиры, позволяющие констатировать нарушение публичного интереса: интересы неопределенного круга лиц, обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, а также обороны и безопасности государства, охраны окружающей природной среды. Кроме того, в данном Постановлении указано, что именно не является нарушением публичного интереса.

Во-первых, для признания сделки ничтожной недостаточно того, что она противоречит какой-либо норме закона. Наряду с таким противоречием заинтересованная сторона должна доказать иные обстоятельства, свидетельствующие о посягательстве на публичный интерес, что следует из буквального толкования пункта 2 ст. 168 ГК РФ, в котором указаны два условия признания сделки ничтожной: нарушение закона и посягательство на публичный интерес.

Во-вторых, то обстоятельство, что заинтересованное лицо обладает статусом публично-правового образования, само по себе не свидетельствует о том, что сделка посягает на публичный интерес. Иное нарушало бы принцип равенства участников гражданских правоотношений.

В-третьих, положения пункта 77 и абзаца третьего пункта 85 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 закрепляют сложившуюся практику арбитражных судов о разделении налоговых и гражданско-правовых последствий юридически значимых действий [9; с. 164].

На основе деления права на частное и публичное можно сделать вывод, что отношения, регулируемые частным правом (равный субъект - равный субъект), не совпадают с отношениями, регулируемыми публичным правом (управляемый субъект - управляющий субъект), и не оказывают на них влияния, даже если в основе этих отношений лежат одни и те же фактические обстоятельства. Поэтому, если сделка производит какие-либо негативные последствия в сфере налогового права, для того, чтобы их исключить, необязательно лишать ее гражданско-правовых последствий. Учитывая, что стороны сделки находятся с налоговыми органами в отношениях, регулируемых публичным правом, налоговый орган не является заинтересованным лицом в отношениях участников сделки между собой, регулируемых частным правом. В связи с этим налоговому органу достаточно применить нормы Налогового кодекса Российской Федерации и предусмотренные ими правовые последствия без вторжения в отношения между участниками сделки.

2.2. Недействительность сделки, противоречащей принципу добросовестности, и совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности

В отличие от гражданских кодексов большинства правопорядков Континентальной Европы, в Гражданском Кодексе Российской Федерации отсутствует норма о том, что сделка, противоречащая принципу доброй совести, ничтожна. Однако в ежедневной практике судов без такого механизма защиты права, как признание ничтожными сделок, противоречащих принципу добросовестности, обойтись было невозможно. В силу принципа автономии воли субъекты гражданского права свободны в установлении своих прав и обязанностей. При этом возможность исчерпывающим образом предугадать все модели отношений, которые могут создать для себя участники гражданского оборота, исключена в принципе. Гипотез норм о недействительности сделок, оказывается просто недостаточно. Правопорядок требует общей оговорки о том, что в ряде исключительных случаев совершение сделки, хотя оно и не выполняет гипотезу какой-либо нормы о недействительности сделок, все равно не будет иметь правового значения как противоречащее добросовестности (справедливости).

На основе ст. 10 и 168 ГК РФ (в ранее действовавшей редакции) судебной практикой был разработан механизм признания сделок недействительными.

Одним из первых таких судебных актов стало постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20.05.2008 № 15756/07 по делу № А40-72598/05-19-458.

В деле, по которому был вынесен данный судебный акт, представитель совершил явно невыгодную для представляемого сделку, о чем другая сторона сделки не могла не знать: он продал имущество представляемого, а потом взял его в аренду, причем арендная плата за несколько месяцев превышала покупную цену. Действовавшая на тот момент редакция ГК РФ не предусматривала такого основания недействительности как злоупотребление правом со стороны представителя и контрагента по сделке. Существовала только ст. 179 ГК РФ, которая требовала доказать сговор представителя и контрагента по сделке.

Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации признал эту сделку недействительной на основании ст. 10 и 168 ГК РФ как совершенную со злоупотреблением правом.

Одновременно такой подход вызвал ряд концептуальных возражений, основное из которых - искажение смысла ст. 168 ГК РФ, направленной на признание недействительными сделок, которые нарушают конкретный законодательный запрет и не призваны быть общим корректирующим инструментом справедливости [9; с. 374].

По этой причине в проекте Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации было предложено признавать недействительными не соответствующие добросовестности сделки на основании ст. 169 ГК РФ. Данная идея поддержана и в специальной литературе.

Статья 169 ГК РФ предусматривает недействительность сделки, противоречащей основам правопорядка и нравственности. Принцип добросовестности закреплен в ст. 1 ГК РФ и входит в основные начала гражданского законодательства, тем самым представляя собой основу правопорядка.

Единственным препятствием к такому толкованию ст. 169 ГК РФ в период возникновения потребности признания недействительными не соответствующих принципу добросовестности сделок была конфискационная санкция этой нормы: в случае совершения сделки с целью, противной основам правопорядка и нравственности, полученное по такой сделке должно быть взыскано в доход государства.

Конфискация является публично-правовой санкцией. Ее использование предполагает исполнение функции наказания. Однако гражданское право, построенное на принципах равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности участников (п. 1 ст. 2 ГК РФ), а также гражданский процесс, основанный на принципах диспозитивности и состязательности, не способны обеспечить справедливое осуществление данной функции.

Например, конфискация полученного по сделке в случае, если в отношении одной из сторон введена процедура конкурсного производства, будет нарушать интересы кредиторов такого лица. Или конфискация имущества, которое предоставили по сделке родители, осуществившие отчуждение недвижимости в противоречии с интересами детей, лишит защиты последних.

В такой ситуации у судов было два возможных варианта поведения: либо применять гипотезу ст. 169 ГК РФ без ее конфискационной санкции, либо искать новое основание недействительности (ст. 10, 168 ГК РФ).

На устранение недостатков, присущих каждому из указанных выше вариантов, было направлено введение Федеральным законом от 07.05.2013 № 100-ФЗ новой редакции ст. 169 ГК РФ и исключение из нее жесткой конфискационной санкции.

Однако суды не отказались от ставшего для них привычным механизма, предусмотренного ст. 10 и 168 ГК РФ, истолковав пункт 1 ст. 10 ГК РФ как прямой законодательный запрет. Сложившаяся практика стала основой для написания п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25, а ст. 169 ГК РФ сохранила прежнюю узкую сферу действия: на ее основе недействительными являются сделки, которые нарушают основополагающие начала российского правопорядка, принципы общественной, политической и экономической организации общества, его нравственные устои.

Вместе с тем основания недействительности сделки, предусмотренные ст. 10 и 168 ГК РФ, являются, по сути, частным случаем оснований, установленных в ст. 169 ГК РФ.

Разграничение недействительных сделок на притворные и мнимые, известное отечественной правовой системе, не является универсальным. Признание сделки мнимой или притворной фактически связано с одними и теми же обстоятельствами - стороны хотят создать лишь видимость правовых последствий, наступления которых в реальности они не желают. Имеется в виду ситуация, когда с целью обмануть третьих лиц стороны разыгрывают совершение сделки или, иными словами, не совершая сделки, ведут себя так, чтобы все думали, будто сделка имела место.

Можно выделить следующие основные признаки мнимых сделок: обе ее стороны (1) согласны с тем, что выраженное (изъявленное) ими вовне не должно иметь правового эффекта (2), обычно, но необязательно, с целью обмана третьих лиц (3). В случае мнимости сделки для третьих лиц (не для сторон) остается скрытым то, чего действительно хотелось достичь с точки зрения права [23; с. 129].

В результате реформы гражданского законодательства в 2012 году в пункте 1 ст. 10 ГК РФ получила закрепление еще одна форма злоупотребления правом в виде «действий в обход закона с противоправной целью».

2.3. Действия в обход закона с противоправной целью. Мнимые и притворные сделки

Определить понятие действия, совершенного в обход закона, можно следующим образом: это ситуация, когда закон формально запрещает какое-либо действие, но путем толкования данного запрета можно прийти к выводу, что закон запрещает не столько само действие (или правовую форму, в которую оно облекается), сколько результат, к которому данное действие приводит. И если можно сделать такой вывод, то запрещенными этим законом должны считаться любые действия, приводящие к достижению того же самого результата, а не только действия, формально упомянутые в норме.

Одним из проявлений института обхода закона является заключение двусторонних сделок в обход закона, т.е. ситуация, когда стороны заключают договор, запрет на совершение которого формально не включен в гипотезу какой-либо императивной нормы, но фактический результат, достигнутый указанным соглашением, совпадает с результатом прямо запрещенного договора, либо экономический результат достигается с исключением не желаемых сторонами ряда правовых последствий (например, переход доли в праве собственности с исключением действия норм о преимущественном праве).