Файл: 1. Понятие литературного языка. Устная и письменная формы литературного языка. Литературный язык и диалект. Литературный язык и язык художественной литературы.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.12.2023
Просмотров: 217
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
И Михаила, государь, Юрьевича борзо в животе не стало, въскоре прёставися. И та, государь, служба моя задлялася. Как, тебе, государю, надобет ли службишко мое? А выезду моему, государь, одиннатцать лет. А яз тебя, государя благовернаго царя, доступити не могу; а яз тобе, государю, говорю на собя для твоего царского мудраго воинства, чтобы моя служба не замерла за мною; а тебе то, государь, вскоре надобе на недруги твои. А велел бы еси, государь, делати щиты на 300 человек, да велел бы еси, государь, на 300 коней юнадцких делати1 щиты же, которые горазди играти смертною игрою против недруга за веру крестьянскую и за тобя, государя великаго царя. Служил есми, государь; у угорского короля, Вьянуша, на Бузыне граде службу дворянскую на шесть коней, а имел есми, государь, на всякий конь по семи золотых на двенатцать недель; а был есми, государь, тамо 3 годы в полку с Федриком Сопежничем. Было, государь, нас 300 дворян королевских, короля польского. А ездили есмя служити с королевскаго ведома ко угорскому королю.
Язык переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским представляет значительный интерес для изучения стилистической роли риторических средств книж- ной речи и разговорно-обиходных слов, выражений, грамматических форм, пост- роений при описании высокого, торжественного и при изображении бытового, повседневного, конкретного. Риторические средства в основном представлены сложными словами (законо- положитель, скверноубийство), отвлеченной лексикой (слова на -тие, -ие, -ние, -ость, -ство), инверсионным порядком слов, аористическими формами, усложнен- ными построениями с придаточными различных степеней подчинения. При описании явлений жизни и быта используются меткие исконно русские слова и выра- жения (суды ковати, шуба переменит, крома — ломоть хлеба), формы сравни- тельной степени на -ае, -яе, сравнительные обороты с союзом что и др.
Переписка Ивана Грозного. Переписка завязалась после того, как Андрей Курбский в апреле 1564 года покинул Россию и уехал в Литву (в оценке причин отъезда не было единства — назывались как гонения на князя, так и государственная измена с его стороны), и написал первое письмо царю. В июле того же года царь отправил ответ — письмо достаточно большого объёма, которое Курбский оценил как «широковещательное и многошумное»; Курбский направил краткий ответ, однако не сумел доставить его в Россию, и переписка прервалась. В 1577 году после похода на Ливонию царь отправил новое письмо, а в 1579 году князь составляет новый ответ и отправляет его вместе с предыдущим письмом. Всего переписка ограничилась пятью письмами. Существуют предположения, что Андрей Курбский пытался составить более обстоятельный ответ царю и даже создать на основе этого ответа литературное произведение, но не довёл эту работу до конца.
В переписке затронут широкий круг социально-политических проблем, при этом Иван Грозный и Андрей Курбский расходились в оценке проблем и путей развития Российского государства. Иван Грозный аппелирует к самодержавию, а Андрей Курбский — к повышению роли знати в управлении государством («ограниченной монархии»). Значительное место в этой переписке занимали вопросы церковно-политического характера.
Данная переписка, как мы понимаем с самого начала, не просто личные переговоры Иоанна и Курбского. Эта переписка явно должна была стать достоянием общественности, опубликована и не раз прочитана народу. Это следует даже по названиям писем, особенно по первому письму Ивана Грозного. Очень важно отметить, что оба письма как минимум на 70% состоят из упоминаний Бога, Иисуса, дьявола, Страшного Суда и другой религиозной тематики.
Так, например, первое письмо Ивана Грозного начинается с красноречивого обращения к Богу: «Бог наш троица, всегда бывший и ныне сущий...».
Каждый из оппонентов аргументирует и подкрепляет свой рассказ божьим словом, в особенности это делает Грозный, он неоднократно приводит цитаты из Библии. Иван именем Господа проклинает, уличает в измене, клятвоотступничестве и иноверии: «Ибо сказал Христос: Вы дети дьявола и хотите...».
Курбский же спокойно и обдуманно высказывает все царю и подкрепляет это заповедями и христианскими исповедями: «Читал в Священном писании, что пущен будет...».
Очень важно то, что в своем первом письме Иван Грозный доказывает Курбскому, что он должен был принять мученическую смерть, и что «нет власти не от Бога», что он не должен был никогда его ослушаться: «Зачем ты презрел апостола Павла, говорящего: Всякая душа повинуется властям; нет власти не от Бога...».
Грозный также упоминает слугу Курбского, отдавшего свою жизнь, не преступив клятвы своему хозяину: «Как же ты не устыдился раба своего Васьки Шибанова? Он ведь и у порога смерти сохранил свое благочестие...».
Кстати о благочестии. Иван все время повторяет свои риторические издевки: «Так ли обучен ты, христианин, служить христианскому государю?».
Курбский же с самого первого письма в самом начале задает риторические вопросы, вопрошает царя о своей и общей вине перед ним: «То ли нам, бедным, воздал, всячески губя нас? Или ты думаешь, что ты бессмертен, царь?»
Теперь о лексике. Андрей Курбский, хоть и ненавидит царя и высказывает ему всю полноту своей обиды, не бранится при этом, не позволяет себе грубости. Он скорее пишет это письмо с горестным недоумением, горьким разочарованием, болью.
Царь, напротив, преисполнен ненависти, яростен, бранится, причем довольно грубо: «Что ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься? Чему подобен твой совет, смердящий гнуснее кала?»
В этой переписке, само собой, мы видим разные версии одних и тех же событий, с разных точек зрения. Так, например, Курбский считает свой побег вынужденным, а Иван обвиняет его в измене.
В целом, данная переписка представляет большую ценность для историков, ведь она отражает лексику того времени, те политические события, взгляды на разные проблемы и личное отношение к чему либо.
17. Взгляды А.С. Пушкина на литературный язык и его развитие.
Роль А.С. Пушкина как основоположника СРЛЯ
С конца 17 в. всю историю РЛЯ до Пушкина следует рассматривать в контексте преобразований Петра I. Царь-реформатор создал новую светскую культуру, ориентированную на Запад и противопоставленную традиционной славяно-византийской образованности, которой в новом обществе отведено подчиненное положение. Выразителем перекроенной на западноевропейский манер светской культуры стал новый, «простой» язык, противостоящий старому языку церковных книг и ученого духовного сословия. «Простой» («русский обходительный») язык, объявленный понятным и общедоступным в противовес церк-слав., не был основан на разговорной речи, а сохранял преемственность с книжной традицией. «Простота» языка достигалась за счет отказа от всего специфически книжного, устаревшего и малоупотребительного. За пределами новой литературной нормы оказались многие лексические грецизмы, южнославянизмы, простые претериты, действительные причастия и вообще согласованные причастия в деепричастной функции, формы двойств.числа, оборот дательный самостоятельный и т.п., которые ранее определяли книжный характер текста и свидетельствовали об учености автора.
Эту особенность РЛЯ, никогда не порывавшего с традицией и вместе с тем отличавшегося сложным составом, очень тонко чувствовал Пушкин. В его творчестве впервые пришли в равновесие основные стихии русской литературной речи, которые были четко распределены по жанрам Ломоносовской теорией трех стилей и учением А.С. Шишкова или подвергались решительной переоценке и стеснительным ограничениям у раннего Тредиаковского, Карамзина и его последователей, стремившихся «совершенно уничтожить язык книжный».
В отличие от своих предшественников, «архаистов» и «новаторов», отвергавших в РЛЯ то книжное (церк-слав.), то разговорное, то западноевропейское начала, Пушкин отказался от критерия стилистической ровности текста как от искусственного ограничения художественной выразительности. Сочетаемость разных по происхождению и употреблению языковых элементов рассматривалась им как литературно-художественная, эстетическая проблема, а не как вопрос о чистоте языка. Пушкин объединил на принципиально новой основе разнородные языковые стихии: русскую во всем многообразии ее форм
, церк-слав. и западноевропейскую. Тем самым он навсегда стер условные границы между тремя «штилями» 18 в., строго привязанными к литературным жанрам, и оставил в прошлом «нежный и разборчивый» язык сентименталистов.
В статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова» (1825) Пушкин писал о сложном составе РЛЯ и его стилистическом составе. В возможности использования церковнославянизмов с художественно-эстетическими целями Пушкин видел несомненное преимущество русского языка перед другими западноевропейскими: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В 11 в. древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и првильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей».
Пушкин выступает как преобразователь русской литературной речи. Тот синтез разнородных элементов, который осуществляется в его творчестве, определяет стабилизацию литературного языка, столь бурно развивавшегося в XVIII-начале XIX вв. С Пушкина, в сущности, начинается тот литературный язык, который существует по сей день. Вся последующая его эволюция реализуется в основных своих чертах в рамках, заданных пушкинском синтезом. По сравнению с радикальными сдвигами всего предшествующего периода эта эволюция кажется малозначительной; во всяком случае она должна рассматриваться в совершенно другом - гораздо более мелком масштабе, чем те явления.
Русский читатель в принципе воспринимает произведения Пушкина как написанные на СРЛЯ: временная дистанция почти не ощущается. Иначе обстоит дело с предшествующей русской литературой, которая воспринимается в совершенно другой перспективе и предполагает определенную аккомодацию.
Роль А.С. Пушкина в истории русского литературного языка.