Файл: Горестная повесть о счастливой любви (народная драма времён Гулага).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.12.2023
Просмотров: 101
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
). «Фабрика имени Клары Цеткин». (Обращаясь к П е т р у и Н и к о л а ю). Слышь, фраерки! Я тут давненько уже маракую: Клара Цеткин – это кто? Мужик или баба? Я кумекаю: мужик!..
П ё т р. Да нет, женщина это. И имя женское – Клара! Я столько этих Клар повидал - в Германии, в 45-ом… И в школе нам толковали, что 8-е Марта она вот, эта самая Клара, и придумала. Бабский же праздник-то!..
«С т а л ь н о й». Э-э! Не всё так просто!.. У нас здесь, в зоне, народищу столько всякого побывало: и немцы, и японцы, и прибалты… И полно у них там мужиков с бабскими погонялами… Помню, чалился у нас тут один итальянец, так его Ниной звали… (Трясёт пачкой). А это!.. Это же - вождь! Вдобавок… А вожди, они - всегда и везде – только мужики!..
Н и к о л а й. Всё может быть… Но тут (и я тоже это точно знаю) Клара - женщина…
«С т а л ь н о й». А ты-то, сявка, чего это вдруг на «центрового» тявкаешь?! Заедаешься? Жить надоело? Пера в бок захотелось?..
«Блатные» прерывают игру, выстраиваясь полукругом - за спинами
П е т р а и Н и к о л а я – и поигрывая заточками.
Н и к о л а й (в отчаянии). Да ты что, «Стальной», - в натуре?!
«С т а л ь н о й». В натуре – у собаки потц красный!..
Н и к о л а й (смятенно озираясь и внезапно заметив что-то в приоткрывшейся двери). Да вон Замполит в наш барак прёт!.. Давай его спросим! Ему по должности знать положено…
«С т а л ь н о й» (успокоившись, повелительно). «Рябой», слётай!
«Р я б о й» с угодливой поспешностью выбегает из круга, а затем возвращается, сопровождая З а м п о л и т а.
В последнем без особого труда угадывается недавний выходец из деревни - простой и туповатый.
«С т а л ь н о й». Гражданин начальник! Рассуди-ка хоть ты нас!.. Вот мы тута спорим: Клара Цеткин - мужик это или баба? Глянь-ка сюда! (Протягивает З а м п о л и т у пачку «Беломора»).
З а м п о л и т. Ну, во-первых, не «ты», а «вы»… (Берёт пачку папирос, размеренно читает). «Фабрика имени Клары Цеткин»… (Убеждённо). Конечно - мужик! Если бы баба – было бы написано «Клары ЦеткинОЙ»! (Отдаёт пачку и уходит - по своим делам).
«С т а л ь н о й» (торжествуя). Поняли, фраера мелкие, босяки паскудные! На меня рога выставлять никому не советую – себе дороже!.. Все усекли? (П е т р у с Н и к о л а е м). А вы теперь валите – с миром!.. И глядите у меня!.. (Машет рукой, «блатные» расступаются; П ё т р с Н и к о л а е м возвращаются на свои места в бараке).
П ё т р. Чудеса в решете! Чёрт знает: откуда только лагерное начальство кадры такие подбирает?!
Н и к о л а й. Ну, дело понятное: ГУЛАГ – это же всесоюзный «штрафняк» для чекистов. Кто на чём погорел или просто совсем охренел - тех сюда и забрасывают… А уж лесной лагерь – это статья особая! Хуже разве только урановые рудники… Ну а «придурков» своих (вроде нашего Замполита) местное начальство в соседних деревнях и сёлах подбирает – из оборванцев-активистов. Эти - с былой голодухи - за сладкую бациллу да за казенные тряпки готовы чекистам не только сапоги целовать, но и верзуху лизать!.. (
Внезапно бьёт себя кулаком по голове). Но я-то! Я-то: до седых мудей дожил, а ума не нажил - дурак дураком! И с каких это таких понтов с «правилой»-то озверевшим завёлся? Ведь запросто мог он меня – не за хрен собачий – и приземлить, и опустить, а то ещё и чего покруче сотворить… «Стальному» всё это – как два пальца обмочить, а потом какого-нибудь там своего проигравшегося холуя-«шестёрку» подставить. И - концы в воду!.. «Кому кичман – хана, а кому - мать родна!»... Не надо лишний раз хлебальник-то разевать! Ну что мне с той Клары?! Да гребись она конём: не знаю, молчу, и всё – взятки гладки!..
П ё т р. Да утри ты сопли-то! А вот по мне: нет уж! Всё равно: люди-то должны быть – пусть и на кичмане, в зоне - хоть маленько, но людьми-человеками!.. А всех-то не расчеловечишь - до конца, до обличия звериного!.. Хотя здесь это просто делается – до безобразия...
Н и к о л а й. А-а, всё – бесполезняк!.. Вот со мной в Казахстане один учёный мужик чалился - историк из Пражского университета, бывший белоэмигрант. Так он много чего интересного калякал: про древности наши, про царей русских… Скажем - про Петра Первого запомнилось. Дескать, говорил он, царь наш Петруша, что тюрьма - есть ремесло окаянное, и, мол, для скорбного этого дела потребны люди твёрдые, добрые, весёлые…
П ё т р. И где ж они – такие люди-то?
Н и к о л а й. А там, куда Макар телят не гонял…
Сворачивают по цигарке («козьей ножке»), закуривают.
Пауза.
П ё т р. Эх, грехи наши тяжкие!.. А скажи-ка мне, земеля: вот – «блатные»… На зоне они, значит, - хозяева. Целыми сутками в карты режутся: «мы не работаем, а по фене ботаем»… А советская власть для них – мимоходом, что ли?
Н и к о л а й. Ну, за них «мужики» вкалывают, а им, «блатным», нарядилы двойную норму записывают. Эти «жýки-кýки» ещё по «зачётам» в два раза раньше срока и на волю выйдут…
Друзья приступают к скудной трапезе.
Сидя на нарах, аккуратно ощипывают хлебную пайку, запивая полуостывшим кипятком - мелкими глотками из алюминиевых кружек.
П ё т р. Эх, сейчас бы заварочки покрепче – да сахарку поболе!..
Н и к о л а й. Ишь ты – сластёна!.. А я бы, грешным делом, водочки грамм сто пятьдесят накатил - да пивком отполировал!..
П ё т р. Ну, пиво на вино – дерьмо, вот вино на пиво – диво!..
Н и к о л а й. Ой, земеля, не трави душу – Бога ради!..
П ё т р. И то сказать: заморили червячка – ну и лады!.. Но ты мне про «блатных ещё вот что проясни: почему это у некоторых профиль Сталина - слева на груди - наколот?
Н и к о л а й. Так это ещё одна лагерная примочка «парашная». Поверье по тюрьмам и зонам ходит такое – и давно уже: ежели, дескать, под расстрел попадёшь – то в «образ Великого Вождя» шмалять-то ведь не будут… Что тут сказать? Идиоты!.. И ведь ни для кого не секрет: «вышку» нынче из нагана в затылок производят…
П ё т р. Ну это, знаешь ли: пока живу – надеюсь… А вообще-то - как зеки к самому-то «Усатому» относятся?
Н и к о л а й. Да кто как: по-разному... Вон - княжна Оболенская некая у нас в лагере пребывает, так эта дурочка – «белая кость», «голубая кровь», чистая немка по «пятому пункту» – родила дочку (от «политика-контрика-антисоветчика», кстати) и назвала её… Ты думаешь - как?
П ё т р. Ну?..
Н и к о л а й. Что – ну?.. Сталиной назвала!.. Можешь ты такое понять?..
П ё т р. Да, уму непостижимо – как жизнь людей переклинить-то может!..
Н и к о л а й. А вот в Джезказгане, когда наш барак - в марте 53-го - вывели на плац и замполит перед строем зачитал из газеты, что отдал концы «мудрейший и величайший»... Уж не знаю – чего он ждал… Но все зеки разом, без команды завопили: «УРА»! И в воздух свои шапки и камалайки побросали… Давай обниматься, целоваться… Начальство, понятно, озверело – и весь барак на десять суток в «кандей». Правда – «с выводом на работы»… А здесь, говорят, всё спокойно обошлось: кто-то тихо радовался, кто-то молча плакал…
П ё т р. Так ведь там у вас одни «политики», то бишь «контрики» чалились – «58-я статья»…
Н и к о л а . Да какая разница?! «Контрики»!.. А кто у нас – не «контрики»-то? Поймал мужик бревно на реке от плота: печь-то в избе топить надо – дети мерзнут, а их – семеро по лавкам… Ну – «стукнули соседи». Ему срок паяют… Как «врагу народа» - «экономическая контрреволюция»… Или старик в колхозе: норму трудодней не выполнил - по болезни. Тоже – в лагеря, на верную гибель… Ничего же нет у людей: ни пожрать, ни надеть, ни обуть, ни хату обогреть… Вот по мелочёвке все и тащат - кто что может… «Бытовики» – это же в основном неповинный народ! А по этому народу бьют молотом кузнечным! В лепешку плющат… Людоедское государство-то!..
П ё т р. Ну, хорэ: ты мне тут «антисоветскую агитацию»-то не разводи: оглянуться не успеешь – ещё одну «пятерку» накинут… Знаю я нашего брата-«доброхота»: друг на друга стучать больно горазды!..
Н и к о л а й. Да, пол-России сидит, а вторая половина первую сажает, на неё доносит и её же охраняет… Ежели освободят хоть часть – как они друг другу в глаза-то будут смотреть?..
П ё т р. Да запросто… И вообще: где ты только этой интеллигентщины-то набрался?! Память у народа короткая, душа - отходчивая… А сто грамм налей – так ещё и подружатся…
В барак забегает паренёк–зек, неловко запинается, падает перед друзьями.
Встает, отряхивается.
П а р е н ё к (смущённо). Ребята! Из вас кто-нибудь школу среднюю кончил? Никого найти не можем… Лагерную школу у нас в этом году открыли, а учить некому. Набрали кого ни попадя – шаляй-валяй… Вот сейчас класс пишет полугодовую контрольную - по физике. А никто ни одной задачки решить не может. И учитель - тоже…
П ё т р. Ну, я задачки всякие в школе без труда решал…
П а р е н ё к. Ну так, братан, - пойдём! Пойдём быстрее!.. Выручай!.. А за нами не заржавеет! Мужики отблагодарят – не сомневайся!..
(Далее возможна пантомима.)
П ё т р и П а р е н ё к подходят к школе.
Садятся на лавочке возле неё.
Из класса, где за партами сидят зеки-ученики, а между ними ходит учитель, выносят тетрадь.
П ё т р быстро что-то в ней пишет, иногда задумываясь про себя и поднимая голову: считает в уме.
Мимо школы идёт майор О р л о в.
П ё т р вскакивает, вытягивается в струнку, что-то говорит.
М а й о р переспрашивает.
П ё т р отвечает.
М а й о р даёт ему какое-то указание и следует дальше.
П е т р отдаёт тетрадь Па р е н ь к у, а затем возвращается в барак –
к Н и к о л а ю.
(Конец пантомимы.)
Н и к о л а й (с любопытством). О чём это с тобой Орлов базарил?
П ё т р. Да учителей в школе у них нема. Набрали выпускников этой же школы. Но те сами ничего не знают. А лагерная Управа на местное начальство давит: это, оказывается, первая школа для зеков на весь Союз! «Почин»! Можно выслужиться! Да ещё как! Звание внеочередное словить, а может – и орденок. Чем чёрт не шутит?! Так вот: приказал мне «хозяин» с завтрашнего дня выходить в школу - учителем физики и математики. Уроки - с семи и до одиннадцати вечера, после рабочего дня в «промзоне»…
Н и к о л а й (иронически, но и не без зависти). Ну - ты даёшь!.. Вот это карьера!.. Глядишь: вскорости и «аттестуют» тебя - на офицерскую должность!.. Да и часов там дополна: ты свою «десятку» по «зачетам» отмотаешь года за четыре!.. А между тем: остальные люди из шкуры лезут, чтоб им «зачеты»-то тикали и чтоб раньше на волю выйти…
П ё т р. Да ладно тебе! Главное - не на лесоповале тяжеленные рамы – пилы ВАКОП - таскать! Там только «деревянный бушлат» и заработаешь… Что – не так?!
Н и к о л а й. Так-то оно так!..
П ё т р. Ну и – тики-так!.. Пошли! Ребята обещали после контрольной выпивку поставить - да с хорошей закусью… Настоящей водяры где-то надыбали!..
Н и к о л а й. «Где-то»!.. Да её вертухаи проносят в зону - и загоняют зекам: впятеро дороже, чем на «воле», между прочим… Волки позорные – кость им в пасть!..
П ё т р. Да Бог с ними со всеми!.. Зато, как видишь, и здесь иногда мечты сбываются: кой-какие - кое в чём!..
Обнявшись, друзья уходят.
Свет гаснет.
Звучит песня - типа
«Широка страна моя родная….»
Конец третьей сцены.
Сцена 4.
В классе
Сентябрь 1955 года.
Посреди сцены – класс ШРМ женской подкомандировки.
Парты, доска, стол и стул для учителя.
За партами - женщины-зечки, все - в одинаковой лагерной одежде.
На передней парте, перед столом учителя – У л ь я н а, молодая светловолосая красавица с золотистой косой-кольцом на голове (по моде 1950-х годов).
В отдалении от класса, ближе к авансцене, стоят З а м п о л и т и П ё т р.
З а м п о л и т (наставительно). Ты, Ященко, смотри в оба! Первый урок у тебя сегодня в бабском классе… А бабы эти – нация особая… Так ты чтобы с этими ведьмами - ни-ни, никаких там «шуры-мур»!.. Имей в виду: эти пройдохи присосутся невзначай, а потом и изнасильничают - всем скопом… Такие случаи тоже бывали!.. Ну и - это самое… Моральный облик советского учителя не роняй!
П ё т р. Не сомневайтесь, гражданин начальник! Буду держать себя в рамках! Изо всех сил!..
З а м п о л и т (грозя кулаком). То-то же… (Уходит).
К Петру осторожно приближается гигантский, заросший бородой и буйной шевелюрой кавказец-зек Г у л у д я н.
Г у д у л я н (вполголоса). Учител! Запиши меня школа! Без русский язык турма трудно. Бежать нелзя!
П ё т р (ошарашено). Ты откуда здесь взялся?
Г у д у л я н. Командыровка… Рэмонт – мало-мало…
П ё т р. А-а.. Ну а бежать-то тебе куда? И зачем - главное?
Г у л у д я н. Я неправилно сидел… Мой сосед человек убивал… На меня показал… Дал денги - судья… Я сижу турма, сосед дома живьёт… Надо мене дом бежат!.. Сосед башка резат…
П ё т р. Ты вот что: ты завтра где будешь?
Г у д у л я н. Наш ОЛП.
П ё т р. Вот там вечерком и приходи – в школу. Начальство будет на месте - и тебя запишут куда надо... Лады?
Г у д у л я н (кивает головой). Лады, учител!.. (Исчезает).
П ё т р, качая головой, направляется в класс.
Подходит к учительскому столу.
С задней парты, стараясь чеканить шаг, выступает
з е ч к а - Д е ж у р н а я.
Д е ж у р н а я (докладывая П е т р у). Гражданин учитель! 10-й «б» класс к уроку физики готов. Дежурная - заключённая Гонцова.
П ё т р осматривает класс: в нём женщин - битком.
Раскрывает учебный журнал, разглядывает его, хмыкает.
П ё т р (обращаясь ко всем присутствующим). Граждане учащиеся! Вас по списку здесь - пятнадцать человек, а в классе - больше тридцати. Как говорится: яблоку негде упасть… Так работать я не могу! Лишних убедительно прошу удалиться!..
П ё т р. Да нет, женщина это. И имя женское – Клара! Я столько этих Клар повидал - в Германии, в 45-ом… И в школе нам толковали, что 8-е Марта она вот, эта самая Клара, и придумала. Бабский же праздник-то!..
«С т а л ь н о й». Э-э! Не всё так просто!.. У нас здесь, в зоне, народищу столько всякого побывало: и немцы, и японцы, и прибалты… И полно у них там мужиков с бабскими погонялами… Помню, чалился у нас тут один итальянец, так его Ниной звали… (Трясёт пачкой). А это!.. Это же - вождь! Вдобавок… А вожди, они - всегда и везде – только мужики!..
Н и к о л а й. Всё может быть… Но тут (и я тоже это точно знаю) Клара - женщина…
«С т а л ь н о й». А ты-то, сявка, чего это вдруг на «центрового» тявкаешь?! Заедаешься? Жить надоело? Пера в бок захотелось?..
«Блатные» прерывают игру, выстраиваясь полукругом - за спинами
П е т р а и Н и к о л а я – и поигрывая заточками.
Н и к о л а й (в отчаянии). Да ты что, «Стальной», - в натуре?!
«С т а л ь н о й». В натуре – у собаки потц красный!..
Н и к о л а й (смятенно озираясь и внезапно заметив что-то в приоткрывшейся двери). Да вон Замполит в наш барак прёт!.. Давай его спросим! Ему по должности знать положено…
«С т а л ь н о й» (успокоившись, повелительно). «Рябой», слётай!
«Р я б о й» с угодливой поспешностью выбегает из круга, а затем возвращается, сопровождая З а м п о л и т а.
В последнем без особого труда угадывается недавний выходец из деревни - простой и туповатый.
«С т а л ь н о й». Гражданин начальник! Рассуди-ка хоть ты нас!.. Вот мы тута спорим: Клара Цеткин - мужик это или баба? Глянь-ка сюда! (Протягивает З а м п о л и т у пачку «Беломора»).
З а м п о л и т. Ну, во-первых, не «ты», а «вы»… (Берёт пачку папирос, размеренно читает). «Фабрика имени Клары Цеткин»… (Убеждённо). Конечно - мужик! Если бы баба – было бы написано «Клары ЦеткинОЙ»! (Отдаёт пачку и уходит - по своим делам).
«С т а л ь н о й» (торжествуя). Поняли, фраера мелкие, босяки паскудные! На меня рога выставлять никому не советую – себе дороже!.. Все усекли? (П е т р у с Н и к о л а е м). А вы теперь валите – с миром!.. И глядите у меня!.. (Машет рукой, «блатные» расступаются; П ё т р с Н и к о л а е м возвращаются на свои места в бараке).
П ё т р. Чудеса в решете! Чёрт знает: откуда только лагерное начальство кадры такие подбирает?!
Н и к о л а й. Ну, дело понятное: ГУЛАГ – это же всесоюзный «штрафняк» для чекистов. Кто на чём погорел или просто совсем охренел - тех сюда и забрасывают… А уж лесной лагерь – это статья особая! Хуже разве только урановые рудники… Ну а «придурков» своих (вроде нашего Замполита) местное начальство в соседних деревнях и сёлах подбирает – из оборванцев-активистов. Эти - с былой голодухи - за сладкую бациллу да за казенные тряпки готовы чекистам не только сапоги целовать, но и верзуху лизать!.. (
Внезапно бьёт себя кулаком по голове). Но я-то! Я-то: до седых мудей дожил, а ума не нажил - дурак дураком! И с каких это таких понтов с «правилой»-то озверевшим завёлся? Ведь запросто мог он меня – не за хрен собачий – и приземлить, и опустить, а то ещё и чего покруче сотворить… «Стальному» всё это – как два пальца обмочить, а потом какого-нибудь там своего проигравшегося холуя-«шестёрку» подставить. И - концы в воду!.. «Кому кичман – хана, а кому - мать родна!»... Не надо лишний раз хлебальник-то разевать! Ну что мне с той Клары?! Да гребись она конём: не знаю, молчу, и всё – взятки гладки!..
П ё т р. Да утри ты сопли-то! А вот по мне: нет уж! Всё равно: люди-то должны быть – пусть и на кичмане, в зоне - хоть маленько, но людьми-человеками!.. А всех-то не расчеловечишь - до конца, до обличия звериного!.. Хотя здесь это просто делается – до безобразия...
Н и к о л а й. А-а, всё – бесполезняк!.. Вот со мной в Казахстане один учёный мужик чалился - историк из Пражского университета, бывший белоэмигрант. Так он много чего интересного калякал: про древности наши, про царей русских… Скажем - про Петра Первого запомнилось. Дескать, говорил он, царь наш Петруша, что тюрьма - есть ремесло окаянное, и, мол, для скорбного этого дела потребны люди твёрдые, добрые, весёлые…
П ё т р. И где ж они – такие люди-то?
Н и к о л а й. А там, куда Макар телят не гонял…
Сворачивают по цигарке («козьей ножке»), закуривают.
Пауза.
П ё т р. Эх, грехи наши тяжкие!.. А скажи-ка мне, земеля: вот – «блатные»… На зоне они, значит, - хозяева. Целыми сутками в карты режутся: «мы не работаем, а по фене ботаем»… А советская власть для них – мимоходом, что ли?
Н и к о л а й. Ну, за них «мужики» вкалывают, а им, «блатным», нарядилы двойную норму записывают. Эти «жýки-кýки» ещё по «зачётам» в два раза раньше срока и на волю выйдут…
Друзья приступают к скудной трапезе.
Сидя на нарах, аккуратно ощипывают хлебную пайку, запивая полуостывшим кипятком - мелкими глотками из алюминиевых кружек.
П ё т р. Эх, сейчас бы заварочки покрепче – да сахарку поболе!..
Н и к о л а й. Ишь ты – сластёна!.. А я бы, грешным делом, водочки грамм сто пятьдесят накатил - да пивком отполировал!..
П ё т р. Ну, пиво на вино – дерьмо, вот вино на пиво – диво!..
Н и к о л а й. Ой, земеля, не трави душу – Бога ради!..
П ё т р. И то сказать: заморили червячка – ну и лады!.. Но ты мне про «блатных ещё вот что проясни: почему это у некоторых профиль Сталина - слева на груди - наколот?
Н и к о л а й. Так это ещё одна лагерная примочка «парашная». Поверье по тюрьмам и зонам ходит такое – и давно уже: ежели, дескать, под расстрел попадёшь – то в «образ Великого Вождя» шмалять-то ведь не будут… Что тут сказать? Идиоты!.. И ведь ни для кого не секрет: «вышку» нынче из нагана в затылок производят…
П ё т р. Ну это, знаешь ли: пока живу – надеюсь… А вообще-то - как зеки к самому-то «Усатому» относятся?
Н и к о л а й. Да кто как: по-разному... Вон - княжна Оболенская некая у нас в лагере пребывает, так эта дурочка – «белая кость», «голубая кровь», чистая немка по «пятому пункту» – родила дочку (от «политика-контрика-антисоветчика», кстати) и назвала её… Ты думаешь - как?
П ё т р. Ну?..
Н и к о л а й. Что – ну?.. Сталиной назвала!.. Можешь ты такое понять?..
П ё т р. Да, уму непостижимо – как жизнь людей переклинить-то может!..
Н и к о л а й. А вот в Джезказгане, когда наш барак - в марте 53-го - вывели на плац и замполит перед строем зачитал из газеты, что отдал концы «мудрейший и величайший»... Уж не знаю – чего он ждал… Но все зеки разом, без команды завопили: «УРА»! И в воздух свои шапки и камалайки побросали… Давай обниматься, целоваться… Начальство, понятно, озверело – и весь барак на десять суток в «кандей». Правда – «с выводом на работы»… А здесь, говорят, всё спокойно обошлось: кто-то тихо радовался, кто-то молча плакал…
П ё т р. Так ведь там у вас одни «политики», то бишь «контрики» чалились – «58-я статья»…
Н и к о л а . Да какая разница?! «Контрики»!.. А кто у нас – не «контрики»-то? Поймал мужик бревно на реке от плота: печь-то в избе топить надо – дети мерзнут, а их – семеро по лавкам… Ну – «стукнули соседи». Ему срок паяют… Как «врагу народа» - «экономическая контрреволюция»… Или старик в колхозе: норму трудодней не выполнил - по болезни. Тоже – в лагеря, на верную гибель… Ничего же нет у людей: ни пожрать, ни надеть, ни обуть, ни хату обогреть… Вот по мелочёвке все и тащат - кто что может… «Бытовики» – это же в основном неповинный народ! А по этому народу бьют молотом кузнечным! В лепешку плющат… Людоедское государство-то!..
П ё т р. Ну, хорэ: ты мне тут «антисоветскую агитацию»-то не разводи: оглянуться не успеешь – ещё одну «пятерку» накинут… Знаю я нашего брата-«доброхота»: друг на друга стучать больно горазды!..
Н и к о л а й. Да, пол-России сидит, а вторая половина первую сажает, на неё доносит и её же охраняет… Ежели освободят хоть часть – как они друг другу в глаза-то будут смотреть?..
П ё т р. Да запросто… И вообще: где ты только этой интеллигентщины-то набрался?! Память у народа короткая, душа - отходчивая… А сто грамм налей – так ещё и подружатся…
В барак забегает паренёк–зек, неловко запинается, падает перед друзьями.
Встает, отряхивается.
П а р е н ё к (смущённо). Ребята! Из вас кто-нибудь школу среднюю кончил? Никого найти не можем… Лагерную школу у нас в этом году открыли, а учить некому. Набрали кого ни попадя – шаляй-валяй… Вот сейчас класс пишет полугодовую контрольную - по физике. А никто ни одной задачки решить не может. И учитель - тоже…
П ё т р. Ну, я задачки всякие в школе без труда решал…
П а р е н ё к. Ну так, братан, - пойдём! Пойдём быстрее!.. Выручай!.. А за нами не заржавеет! Мужики отблагодарят – не сомневайся!..
(Далее возможна пантомима.)
П ё т р и П а р е н ё к подходят к школе.
Садятся на лавочке возле неё.
Из класса, где за партами сидят зеки-ученики, а между ними ходит учитель, выносят тетрадь.
П ё т р быстро что-то в ней пишет, иногда задумываясь про себя и поднимая голову: считает в уме.
Мимо школы идёт майор О р л о в.
П ё т р вскакивает, вытягивается в струнку, что-то говорит.
М а й о р переспрашивает.
П ё т р отвечает.
М а й о р даёт ему какое-то указание и следует дальше.
П е т р отдаёт тетрадь Па р е н ь к у, а затем возвращается в барак –
к Н и к о л а ю.
(Конец пантомимы.)
Н и к о л а й (с любопытством). О чём это с тобой Орлов базарил?
П ё т р. Да учителей в школе у них нема. Набрали выпускников этой же школы. Но те сами ничего не знают. А лагерная Управа на местное начальство давит: это, оказывается, первая школа для зеков на весь Союз! «Почин»! Можно выслужиться! Да ещё как! Звание внеочередное словить, а может – и орденок. Чем чёрт не шутит?! Так вот: приказал мне «хозяин» с завтрашнего дня выходить в школу - учителем физики и математики. Уроки - с семи и до одиннадцати вечера, после рабочего дня в «промзоне»…
Н и к о л а й (иронически, но и не без зависти). Ну - ты даёшь!.. Вот это карьера!.. Глядишь: вскорости и «аттестуют» тебя - на офицерскую должность!.. Да и часов там дополна: ты свою «десятку» по «зачетам» отмотаешь года за четыре!.. А между тем: остальные люди из шкуры лезут, чтоб им «зачеты»-то тикали и чтоб раньше на волю выйти…
П ё т р. Да ладно тебе! Главное - не на лесоповале тяжеленные рамы – пилы ВАКОП - таскать! Там только «деревянный бушлат» и заработаешь… Что – не так?!
Н и к о л а й. Так-то оно так!..
П ё т р. Ну и – тики-так!.. Пошли! Ребята обещали после контрольной выпивку поставить - да с хорошей закусью… Настоящей водяры где-то надыбали!..
Н и к о л а й. «Где-то»!.. Да её вертухаи проносят в зону - и загоняют зекам: впятеро дороже, чем на «воле», между прочим… Волки позорные – кость им в пасть!..
П ё т р. Да Бог с ними со всеми!.. Зато, как видишь, и здесь иногда мечты сбываются: кой-какие - кое в чём!..
Обнявшись, друзья уходят.
Свет гаснет.
Звучит песня - типа
«Широка страна моя родная….»
Конец третьей сцены.
Сцена 4.
В классе
Сентябрь 1955 года.
Посреди сцены – класс ШРМ женской подкомандировки.
Парты, доска, стол и стул для учителя.
За партами - женщины-зечки, все - в одинаковой лагерной одежде.
На передней парте, перед столом учителя – У л ь я н а, молодая светловолосая красавица с золотистой косой-кольцом на голове (по моде 1950-х годов).
В отдалении от класса, ближе к авансцене, стоят З а м п о л и т и П ё т р.
З а м п о л и т (наставительно). Ты, Ященко, смотри в оба! Первый урок у тебя сегодня в бабском классе… А бабы эти – нация особая… Так ты чтобы с этими ведьмами - ни-ни, никаких там «шуры-мур»!.. Имей в виду: эти пройдохи присосутся невзначай, а потом и изнасильничают - всем скопом… Такие случаи тоже бывали!.. Ну и - это самое… Моральный облик советского учителя не роняй!
П ё т р. Не сомневайтесь, гражданин начальник! Буду держать себя в рамках! Изо всех сил!..
З а м п о л и т (грозя кулаком). То-то же… (Уходит).
К Петру осторожно приближается гигантский, заросший бородой и буйной шевелюрой кавказец-зек Г у л у д я н.
Г у д у л я н (вполголоса). Учител! Запиши меня школа! Без русский язык турма трудно. Бежать нелзя!
П ё т р (ошарашено). Ты откуда здесь взялся?
Г у д у л я н. Командыровка… Рэмонт – мало-мало…
П ё т р. А-а.. Ну а бежать-то тебе куда? И зачем - главное?
Г у л у д я н. Я неправилно сидел… Мой сосед человек убивал… На меня показал… Дал денги - судья… Я сижу турма, сосед дома живьёт… Надо мене дом бежат!.. Сосед башка резат…
П ё т р. Ты вот что: ты завтра где будешь?
Г у д у л я н. Наш ОЛП.
П ё т р. Вот там вечерком и приходи – в школу. Начальство будет на месте - и тебя запишут куда надо... Лады?
Г у д у л я н (кивает головой). Лады, учител!.. (Исчезает).
П ё т р, качая головой, направляется в класс.
Подходит к учительскому столу.
С задней парты, стараясь чеканить шаг, выступает
з е ч к а - Д е ж у р н а я.
Д е ж у р н а я (докладывая П е т р у). Гражданин учитель! 10-й «б» класс к уроку физики готов. Дежурная - заключённая Гонцова.
П ё т р осматривает класс: в нём женщин - битком.
Раскрывает учебный журнал, разглядывает его, хмыкает.
П ё т р (обращаясь ко всем присутствующим). Граждане учащиеся! Вас по списку здесь - пятнадцать человек, а в классе - больше тридцати. Как говорится: яблоку негде упасть… Так работать я не могу! Лишних убедительно прошу удалиться!..