ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.12.2023
Просмотров: 208
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
“…и, доставши
Лук, на колена свои положила его Пенелопа;
Сев с ним и вынув его из чехла, зарыдала, и долго,
Долго рыдала она…” [4, c. 257]
Любовь и верность – вот определяющие мотивы ее действий. Как она признается:
“Мне ж не по сердцу никто: ни просящий защиты, ни странник,
Ниже глашатай, служитель народа; один есть желанный
Мной – Одиссей, лишь его неотступное требует сердце” [4, c. 234].
Без Одиссея же Пенелопа не мыслит себя, ее красота меркнет, глаза истекают слезами, смерть кажется близкой.
“… мою красоту я утратила волей бессмертных
С самых тех пор, как пошли в кораблях чернобоких ахейцы
В Трою, и с ними пошел мой супруг, Одиссей богоравный.
Если б он жизни моей покровителем был, возвратяся
В дом, несказанно была б я тогда и славна и прекрасна;
Ныне ж в печали я вяну; враждует злой демон со мною” [4, c. 234]
2. Своеобразие образа Пенелопы
А. Нейхардт отмечает, что “Каждый из героев Гомера является воплощением какой-либо определенной типической черты – так Ахилл и Гектор олицетворяют военную доблесть и благородство духа, Одиссей – опытность и ловкость, Пенелопа и Андромаха являют собой высший идеал женского благородства и преданности. Но эти типические черты, приданные поэтом его идеальным героям, не мешает им в ряде случаев быть живыми людьми со свойственными живым людям недостатками – несправедливостью, корыстолюбием, коварством и жестокостью” [5, c. 10].
В соответствии с этим принципом образ Пенелопы, выражая идеальное представление ждущей и умной жены, наделяется и определенными негативными качествами – прежде всего коварством и некоторой холодностью чувств.
Одиссей в песне 23 упрекает ее:
“Ты, непонятная! Боги, владыки Олимпа, не женским
Нежноуступчивым сердцем, но жестким тебя одарили;
В свете жены не найдется, способной с такою нелаской,
Так недоверчиво встретить супруга, который, по многих
Бедствиях, к ней через двадцать отсутствия лет возвратился” [4, c. 281]
Пенелопа склонна к хитрости:
“…прибегнуть к обману
Я попыталась однажды; и демон меня надоумил
Стан превеликий поставить в покоях моих; начала я
Темно-широкую ткань и, собрав женихов, им сказала:
“Юноши, ныне мои женихи – поелику на свете
Нет Одиссея, - отложим наш брак до поры той, как будет
Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;
Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я
Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти
Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены
Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова”.
Так я сказала; они покорились мне мужеским сердцем.
Целый я день за тканьем проводила; а ночью, зажегши
Факел, сама все, натканное днем, распускала. Три года
Длилася хитрость удачно, и я убеждать их умела…” [4, c. 234].
Далее она легко соглашается на убийство, путем же хитрости, женихов, предлагая им “выбрать меж вами, на брак согласясь ненавистный, супруга”, ибо якобы “готова быть я ценою победы”, условием же победы ставя недостижимое:
“Тот, кто согнет, навязав тетиву, Одиссеев могучий
Лук, чья стрела пролетит через все (их не тронув) двенадцать
Колец, я с тем удалюся из этого милого дома” [4, c. 257]
По поводу ее ткачества интересную интерпретацию дает Б. Парамонов (ведущий радио «Свободы» в Нью-Йорке):
"Меня занимает символика распускаемого ночью ковра, — пишет он, — не есть ли это нечто неестественное, против природы (женской) идущее: нечто, обращаемое вспять? Не есть ли инцест матери с сыном — обращенное вспять материнство?" [6]
Однако скорее "элементарный образ" распускаемой ткани — не разрушение, а способность начать с нуля. Пенелопа ткет не просто ковер, а саван для свекра. Это усиливает мотив ритуального упорядочения темных, хтонических, гибельных сил. Пенелопа заклинает, усмиряет хаос не столько ради отца мужа, сколько ради самого мужа (саван — отговорка осаждающим женихам). Тут не материнская, а специфически женская культурная работа: ткачество у всех народов было символом созидания порядка, культуры — в противовес хаосу, инобытию, гибели. Но Одиссей не возвращается — магия не срабатывает, сотканное теряет каждый день магическую силу (по поверьям об "обыденных", т. е. сработанных за один день магических вещах). Надо все начинать сначала. Пенелопа готова зачеркнуть прошлые усилия, чтобы все начать еще и еще раз, неутомимо, не теряя веры и надежды. Таков принцип челнока, снующего туда-сюда в ткацком стане. Не от этой ли первоосновы ткачества и зародился образ распускаемой и вновь восстанавливаемой ткани? Само ткачество в определенном контексте символизирует половой акт; Пенелопа, каждую ночь распуская нити, освобождает свою сексуальную энергию для единственно возможного для нее акта — с Одиссеем.
Гомер дает совсем немного конкретных характеристик Пенелопы, но вместе с идеально-возвышенными эпитетами типа “светлоокая”, “многоразумная” они удивительно оживляют ее. Например, мы узнаем, что у нее “мягкоодутлая рука” [4, c. 255], “нежная красота” [4, c. 237], увядшая от слез, что подчеркивает ее женственность, мягкость, противостоящую твердости характера в отношении женихов.
Не следует забывать и тот факт, что Пенелопа не только сохраняет верность мужу, но и самоотверженно охраняет сокровища Одиссея. А сокровища – это и условие развития Итаки, и царская собственность. Этот меркантильный момент подчеркивается в поэме неоднократно. Пенелопа упрекает женихов, что они разоряют ее дом пирами:
“…дом наш
Вы разоряете, в нем на пиры истребляя богатство
Мужа, давно разлученного с милой отчизною…” [4, c. 257]
Сокровища Одиссея – вот мотив домогательств женихов руки Пенелопы. Сокровища и власть (т. е. титул царя). Потому красота Пенелопы или же ее отсутствие не имеют тут никакого значения, и Гомер не акцентирует на ней. Женихов прельщает ее статус, ее положение именно жены Одиссея, их царя. Эпичность характера Пенелопы выявляется в ее преданности своему мужу - национальному герою Итаки. Пенелопа практически не думает о себе, она лишена эгоистических черт, не заботится о внешности, не пытается наладить свою жизнь. Все ее помыслы направлены на ожидание и скорбь об Одиссее, на полное подчинение своей жизни изначальному долгу супруги – пусть бы с момента клятвы прошло целых двадцать лет. Ничто не в силах ослабить или затушить эту любовь и долг – ни годы, ни слухи о гибели Одиссея, ни домогательства женихов, ни эгоистические соображения. Пенелопа – воплощение верности, идеального постоянства чувств, стойкости против любых соблазнов. Она – идеал жены, “божество меж женами” [4, c. 22], в таком качестве прошедший через всю мировую литературу.
Заключение
Изображение эпических образов, как мы убедились, требует определенных художественных средств. Обычно это один-два повторяющихся эпитета, которые характеризуют определяющую сторону человека: у Одиссея – "богоравный”, “хитроумный”, для Пенелопы Гомер выбрал эпитеты - “многоумная”, “многоразумная”, “разумная”. Ум и скорбь по Одиссею – вот определяющие ее характер черты. Все остальное – хитрость, коварство – суть производные от них. Не скорби она по Одиссею, не пустилась бы на хитрости с женихами; не обладай умом – не смогла бы избежать их ловушек и уберечь себя от ненавистного брака. Гомер не подчеркивает красоту Пенелопы – напротив, упоминает о том, что она увяла от пролитых слез, однако, по его мнению, на первом плане стоит не ее красота, не она определяет ее своеобразие, а верность и твердость. Пенелопа воплощает идеал именно ожидания и преданности. Она не совершает никаких подвигов, не занимается государственной политикой во время отсутствия своего мужа, не блещет иными достоинствами – она просто идеальная супруга.
Пенелопа не ведет счет неудачам, не копит обиды, все 20 лет готовая считать каждый новый день за самый первый. В этом ее женское величие. Пенелопа — языческая святая, может быть, первый образ, предвосхитивший христианских жен. Символ супружеской верности.
Образ Пенелопы контрастирует с образом неверной жены Агамемнона Клитемнестры, убивающей мужа после его возвращения.
В заключение следует сказать, что к образу Пенелопы неоднократно обращались различные писатели, посвящая ей свои стихи, песни, черпая в ее образе веру в женщину и ее постоянство. Гомеровская Пенелопа вдохновила на создание целой серии иных женских образов, не менее цельных. Цельность – одно из непременных качеств эпического героя. Так, Овидий писал: "Если бы храбрый Улисс не столько страдал, Пенелопа, / Женское счастье познав, славною стать не могла б", "Стала бы ровнею ты Пенелопе, стыдливым обманом /Остановить пожелай грубый напор женихов", "Видишь, такую хвалу Пенелопе верность снискала, /Что уже много веков имя не меркнет ее" [8, c. 75, 124, 85]. Бродский, наоборот, снижает образ Пенелопы (ср.: "А одну, что тебя, говорят, ждала, /не найти нигде, ибо всем дала" [7, c. 104].
В ряде позднейших источников судьбы Пенелопы, Телемаха и Телегона излагаются в различных вариантах: на острове Эя Пенелопа становится женой Телегона и матерью Итала, Телемах — супругом Кирки и отцом Латина и Авсона. Также известна версия, согласно которой Пенелопа изменяет Одиссею с Гермесом и становится матерью Пана (вариант: Пан — сын всех женихов Пенелопы); вернувшийся из странствий Одиссей изгнал неверную Пенелопу, и она удалилась в Спарту (вариант: в Мантинею). Эта версия, принципиально отличающаяся от эпической традиции, не получила широкого распространения и образ Пенелопы стал нарицательным для обозначения верной жены.
Сюжетно-композиционные особенности и образная система поэм Гомера «Одиссей» и «Илиада»
Сюжетная основа "Илиады" и "Одиссеи" - это отзвуки дошедших до Гомера через 500 лет сведений о Троянской войне (XII в. до н.э.), в ходе которой микенские воины-ахейцы захватили и разграбили город. Это событие, знаменовавшее один из древнейших этапов борьбы между народами Азии и Европы, было основательно переработано мифологическим сознанием тогдашних людей и стало неисчерпаемым источником мифов, преданий, сказаний. Совершенно незначительный по позднейшим масштабам исторический эпизод (а Троя в ходе тысячелетий многократно разорялась, гибла и восстанавливалась) превращается в еще догомеровском мифе в грандиозное событие, определяющее судьбы богов и людей. Греки и троянцы истребляют друг друга во исполнение воли Зевса, решившего сократить число людей из-за их нечестия. Но при этом и сами олимпийские боги участвуют в битвах, как будто осознавая, что и их участь каким-то таинственным образом связана с земным уделом.
Лук, на колена свои положила его Пенелопа;
Сев с ним и вынув его из чехла, зарыдала, и долго,
Долго рыдала она…” [4, c. 257]
Любовь и верность – вот определяющие мотивы ее действий. Как она признается:
“Мне ж не по сердцу никто: ни просящий защиты, ни странник,
Ниже глашатай, служитель народа; один есть желанный
Мной – Одиссей, лишь его неотступное требует сердце” [4, c. 234].
Без Одиссея же Пенелопа не мыслит себя, ее красота меркнет, глаза истекают слезами, смерть кажется близкой.
“… мою красоту я утратила волей бессмертных
С самых тех пор, как пошли в кораблях чернобоких ахейцы
В Трою, и с ними пошел мой супруг, Одиссей богоравный.
Если б он жизни моей покровителем был, возвратяся
В дом, несказанно была б я тогда и славна и прекрасна;
Ныне ж в печали я вяну; враждует злой демон со мною” [4, c. 234]
2. Своеобразие образа Пенелопы
А. Нейхардт отмечает, что “Каждый из героев Гомера является воплощением какой-либо определенной типической черты – так Ахилл и Гектор олицетворяют военную доблесть и благородство духа, Одиссей – опытность и ловкость, Пенелопа и Андромаха являют собой высший идеал женского благородства и преданности. Но эти типические черты, приданные поэтом его идеальным героям, не мешает им в ряде случаев быть живыми людьми со свойственными живым людям недостатками – несправедливостью, корыстолюбием, коварством и жестокостью” [5, c. 10].
В соответствии с этим принципом образ Пенелопы, выражая идеальное представление ждущей и умной жены, наделяется и определенными негативными качествами – прежде всего коварством и некоторой холодностью чувств.
Одиссей в песне 23 упрекает ее:
“Ты, непонятная! Боги, владыки Олимпа, не женским
Нежноуступчивым сердцем, но жестким тебя одарили;
В свете жены не найдется, способной с такою нелаской,
Так недоверчиво встретить супруга, который, по многих
Бедствиях, к ней через двадцать отсутствия лет возвратился” [4, c. 281]
Пенелопа склонна к хитрости:
“…прибегнуть к обману
Я попыталась однажды; и демон меня надоумил
Стан превеликий поставить в покоях моих; начала я
Темно-широкую ткань и, собрав женихов, им сказала:
“Юноши, ныне мои женихи – поелику на свете
Нет Одиссея, - отложим наш брак до поры той, как будет
Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;
Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я
Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти
Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены
Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова”.
Так я сказала; они покорились мне мужеским сердцем.
Целый я день за тканьем проводила; а ночью, зажегши
Факел, сама все, натканное днем, распускала. Три года
Длилася хитрость удачно, и я убеждать их умела…” [4, c. 234].
Далее она легко соглашается на убийство, путем же хитрости, женихов, предлагая им “выбрать меж вами, на брак согласясь ненавистный, супруга”, ибо якобы “готова быть я ценою победы”, условием же победы ставя недостижимое:
“Тот, кто согнет, навязав тетиву, Одиссеев могучий
Лук, чья стрела пролетит через все (их не тронув) двенадцать
Колец, я с тем удалюся из этого милого дома” [4, c. 257]
По поводу ее ткачества интересную интерпретацию дает Б. Парамонов (ведущий радио «Свободы» в Нью-Йорке):
"Меня занимает символика распускаемого ночью ковра, — пишет он, — не есть ли это нечто неестественное, против природы (женской) идущее: нечто, обращаемое вспять? Не есть ли инцест матери с сыном — обращенное вспять материнство?" [6]
Однако скорее "элементарный образ" распускаемой ткани — не разрушение, а способность начать с нуля. Пенелопа ткет не просто ковер, а саван для свекра. Это усиливает мотив ритуального упорядочения темных, хтонических, гибельных сил. Пенелопа заклинает, усмиряет хаос не столько ради отца мужа, сколько ради самого мужа (саван — отговорка осаждающим женихам). Тут не материнская, а специфически женская культурная работа: ткачество у всех народов было символом созидания порядка, культуры — в противовес хаосу, инобытию, гибели. Но Одиссей не возвращается — магия не срабатывает, сотканное теряет каждый день магическую силу (по поверьям об "обыденных", т. е. сработанных за один день магических вещах). Надо все начинать сначала. Пенелопа готова зачеркнуть прошлые усилия, чтобы все начать еще и еще раз, неутомимо, не теряя веры и надежды. Таков принцип челнока, снующего туда-сюда в ткацком стане. Не от этой ли первоосновы ткачества и зародился образ распускаемой и вновь восстанавливаемой ткани? Само ткачество в определенном контексте символизирует половой акт; Пенелопа, каждую ночь распуская нити, освобождает свою сексуальную энергию для единственно возможного для нее акта — с Одиссеем.
Гомер дает совсем немного конкретных характеристик Пенелопы, но вместе с идеально-возвышенными эпитетами типа “светлоокая”, “многоразумная” они удивительно оживляют ее. Например, мы узнаем, что у нее “мягкоодутлая рука” [4, c. 255], “нежная красота” [4, c. 237], увядшая от слез, что подчеркивает ее женственность, мягкость, противостоящую твердости характера в отношении женихов.
Не следует забывать и тот факт, что Пенелопа не только сохраняет верность мужу, но и самоотверженно охраняет сокровища Одиссея. А сокровища – это и условие развития Итаки, и царская собственность. Этот меркантильный момент подчеркивается в поэме неоднократно. Пенелопа упрекает женихов, что они разоряют ее дом пирами:
“…дом наш
Вы разоряете, в нем на пиры истребляя богатство
Мужа, давно разлученного с милой отчизною…” [4, c. 257]
Сокровища Одиссея – вот мотив домогательств женихов руки Пенелопы. Сокровища и власть (т. е. титул царя). Потому красота Пенелопы или же ее отсутствие не имеют тут никакого значения, и Гомер не акцентирует на ней. Женихов прельщает ее статус, ее положение именно жены Одиссея, их царя. Эпичность характера Пенелопы выявляется в ее преданности своему мужу - национальному герою Итаки. Пенелопа практически не думает о себе, она лишена эгоистических черт, не заботится о внешности, не пытается наладить свою жизнь. Все ее помыслы направлены на ожидание и скорбь об Одиссее, на полное подчинение своей жизни изначальному долгу супруги – пусть бы с момента клятвы прошло целых двадцать лет. Ничто не в силах ослабить или затушить эту любовь и долг – ни годы, ни слухи о гибели Одиссея, ни домогательства женихов, ни эгоистические соображения. Пенелопа – воплощение верности, идеального постоянства чувств, стойкости против любых соблазнов. Она – идеал жены, “божество меж женами” [4, c. 22], в таком качестве прошедший через всю мировую литературу.
Заключение
Изображение эпических образов, как мы убедились, требует определенных художественных средств. Обычно это один-два повторяющихся эпитета, которые характеризуют определяющую сторону человека: у Одиссея – "богоравный”, “хитроумный”, для Пенелопы Гомер выбрал эпитеты - “многоумная”, “многоразумная”, “разумная”. Ум и скорбь по Одиссею – вот определяющие ее характер черты. Все остальное – хитрость, коварство – суть производные от них. Не скорби она по Одиссею, не пустилась бы на хитрости с женихами; не обладай умом – не смогла бы избежать их ловушек и уберечь себя от ненавистного брака. Гомер не подчеркивает красоту Пенелопы – напротив, упоминает о том, что она увяла от пролитых слез, однако, по его мнению, на первом плане стоит не ее красота, не она определяет ее своеобразие, а верность и твердость. Пенелопа воплощает идеал именно ожидания и преданности. Она не совершает никаких подвигов, не занимается государственной политикой во время отсутствия своего мужа, не блещет иными достоинствами – она просто идеальная супруга.
Пенелопа не ведет счет неудачам, не копит обиды, все 20 лет готовая считать каждый новый день за самый первый. В этом ее женское величие. Пенелопа — языческая святая, может быть, первый образ, предвосхитивший христианских жен. Символ супружеской верности.
Образ Пенелопы контрастирует с образом неверной жены Агамемнона Клитемнестры, убивающей мужа после его возвращения.
В заключение следует сказать, что к образу Пенелопы неоднократно обращались различные писатели, посвящая ей свои стихи, песни, черпая в ее образе веру в женщину и ее постоянство. Гомеровская Пенелопа вдохновила на создание целой серии иных женских образов, не менее цельных. Цельность – одно из непременных качеств эпического героя. Так, Овидий писал: "Если бы храбрый Улисс не столько страдал, Пенелопа, / Женское счастье познав, славною стать не могла б", "Стала бы ровнею ты Пенелопе, стыдливым обманом /Остановить пожелай грубый напор женихов", "Видишь, такую хвалу Пенелопе верность снискала, /Что уже много веков имя не меркнет ее" [8, c. 75, 124, 85]. Бродский, наоборот, снижает образ Пенелопы (ср.: "А одну, что тебя, говорят, ждала, /не найти нигде, ибо всем дала" [7, c. 104].
В ряде позднейших источников судьбы Пенелопы, Телемаха и Телегона излагаются в различных вариантах: на острове Эя Пенелопа становится женой Телегона и матерью Итала, Телемах — супругом Кирки и отцом Латина и Авсона. Также известна версия, согласно которой Пенелопа изменяет Одиссею с Гермесом и становится матерью Пана (вариант: Пан — сын всех женихов Пенелопы); вернувшийся из странствий Одиссей изгнал неверную Пенелопу, и она удалилась в Спарту (вариант: в Мантинею). Эта версия, принципиально отличающаяся от эпической традиции, не получила широкого распространения и образ Пенелопы стал нарицательным для обозначения верной жены.
Сюжетно-композиционные особенности и образная система поэм Гомера «Одиссей» и «Илиада»
Сюжетная основа "Илиады" и "Одиссеи" - это отзвуки дошедших до Гомера через 500 лет сведений о Троянской войне (XII в. до н.э.), в ходе которой микенские воины-ахейцы захватили и разграбили город. Это событие, знаменовавшее один из древнейших этапов борьбы между народами Азии и Европы, было основательно переработано мифологическим сознанием тогдашних людей и стало неисчерпаемым источником мифов, преданий, сказаний. Совершенно незначительный по позднейшим масштабам исторический эпизод (а Троя в ходе тысячелетий многократно разорялась, гибла и восстанавливалась) превращается в еще догомеровском мифе в грандиозное событие, определяющее судьбы богов и людей. Греки и троянцы истребляют друг друга во исполнение воли Зевса, решившего сократить число людей из-за их нечестия. Но при этом и сами олимпийские боги участвуют в битвах, как будто осознавая, что и их участь каким-то таинственным образом связана с земным уделом.