ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.01.2024
Просмотров: 477
Скачиваний: 14
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Все школы у нас смешанные. Учатся дети на трех языках. И никого не волнует, что если ребенку не даются языки. При этом если он имеет склонность, например, к точным наукам, которые читаются на английском языке, то он будет лишен возможности проявить себя в математике или физике. И, в итоге, не продвинется ни в английском, ни в предметах, которые ведутся на этом языке. Каждая треть из перечня дисциплин читается на одном из трех языков, и, если ребенок знает хорошо только один язык, то большая часть предметов (2/3) останется для него малодоступной. Программа элементарнейшая, потому что уровень учителей очень низкий. При этом учителя и сами-то не всегда достаточно хорошо владеют языком и наносят больше вреда в его освоении, чем пользы. Те, кто хорошо знает языки, в школы не идут. Профессия учителя – в ряду самых непрестижных. Обучение фактически заменено зубрежкой. Кто хочет получить знания сверх программы, нанимает репетиторов. Это делают все, кто собирается продолжить образование. Продолжают его чаще всего в зарубежных университетах.
- Как же они учатся с такой базой?
- Что удивительно, учатся хорошо. Даже лучше многих других. Для студентов из других стран учеба – возможность само собой разумеющаяся. Для наших – доступ к тому, чего здесь не имели в необходимом объеме. Они рвутся к знаниям, которых не дополучили. И к тому же хорошее образование для них едва ли не единственный способ добиться успеха в жизни. Смешно, у нас заставили детей учиться, когда развалили систему образования. Чего лишены, к тому и тянутся. Кстати, репетиторы по математике, физике, химии используют старые советские школьные учебники. Словом, дети понимают, что могут полагаться только на собственные знания. Вот так долго нация шла к простому осознанию того, что надо не надеяться на продажу сырья, а работать собственными мозгами.
- Здорово. Это же сила, интеллектуальный потенциал страны, наше будущее. После университетов дети возвращаются?
- Нет, к сожалению.
- Почему?
- Они востребованы везде, за рубежом уже сформировалась репутация нашей молодежи как креативно мыслящей, ответственной и дорожащей хорошей работой. К тому же, порой согласной работать за меньшую оплату, чем другие.
- Но здесь они нужнее.
- Увы, здесь они люди и специалисты второго сорта, даже если имеют лучшее образование. «Арендаторы» к местным относятся с нескрываемым пренебрежением. Это клеймо и наследие прошлых поколений, которые развалили богатую страну. Простите мне эти слова. Немцы, китайцы, французы, корейцы, узбеки, русские, индусы привозят своих управленцев, а наши специалисты – на третьих ролях. Власти в Лондоне, в общем-то, заинтересованы в такой ситуации. Они не хотят, чтобы у местных были банки, крупный бизнес, свои медиаресуры. Это для них угроза: сначала образование, вера в свои силы, самостоятельность, самодостаточность, а потом – стремление к не только собственной независимости, но и независимости всей страны. Может, через поколение-два ситуация изменится, но в это мало верится. Тот, кто реально владеет страной и сдает ее в аренду, в этом совсем не заинтересован.
- Но ведь срок аренды когда-нибудь закончится?
- К 2090 году. Они могут еще 2-3 поколения отдыхать. Это 40-60 лет. Думаю, нынешний Совет директоров оставит наследникам инструкции, как сохранить за собой страну и спокойно жить за счет продления ее аренды. К тому времени казахстанцев здесь почти не останется. Кого это будет волновать? Казахстан – супербизнес. Кто больше заплатит Совету директоров, тот и будет здесь хозяйничать.
- Чушь! Как Вы можете так говорить?!
- А почему мне так не говорить, если так и делается? Этот процесс начался уже при вас. Он лишь продолжается.
- Почему тогда Вы здесь?
- А потому что дура. Идеалистка. Училась в Англии, потом во Франции. Изучала государственное устройство. Мучилась вопросами, почему мы не можем жить сами, своими мозгами, без всяких «арендаторов», как все прочие? Ведь у нас есть все, что имеют процветающие страны: земля и люди. Нам не нужны природные ресурсы. Можно жить без них и процветать… Думала, приеду и буду учить детей мыслить по-новому. «Революция начинается в мозгах!». Ага, начала.
- И как?
- Как что? Думаете, тут что-то можно сделать?! Наивность и глупость была браться за это безнадежное дело. Доработаю учебный год и уеду.
Не успев получить маленькую надежду в лице этой девушки и ее возможных единомышленников, я тут же ее потерял. Если даже думающая молодежь так считает, что говорить о тех, кто далек от мыслей о стране? Они не верят, они не надеются, они сдаются. Даже те, кто мечтал что-то сделать для Казахстана, видит себя лишь за его пределами.
Я встал и пошел. Пошел, едва передвигая ногами, не имея силы выпрямиться, потому что я был сломлен. Мне не верилось, что всего две недели назад я был счастлив и полон надежд. За две недели, как я вернулся из колонии, я пережил слишком много, я состарился на целую жизнь. И я устал, страшно устал.
Учительница догнала меня и попросила об одолжении. Она рассказала, что ее подруга, врач-психотерапевт, столкнулась с проявлением странной болезни или, точнее, психического беспокойства у пожилых людей примерно моего возраста и старше. Не могу ли я пообщаться с врачом и попытаться помочь ей разобраться в происходящем.
- Вряд ли я смогу помочь. Я не психотерапевт.
- Это не важно. Вы сможете лучше понять, что беспокоит этих людей. Наше поколение было несколько оторвано от людей старшего возраста, и теперь понять их проблемы нам довольно сложно. С этим столкнулась моя подруга. Она уже обращалась за помощью к старшим коллегам, знакомым преклонного возраста, но они или тоже не понимают, или почему-то уходят, уклоняются от разговора. А вы открыты и интересуетесь происходящим в стране. Сделайте хотя бы попытку.
Я кивнул. Чуть замешкавшись, она добавила:
- И еще нам хотелось бы побеседовать с Вами о другом… задать вопросы о тех годах между двумя колонизациями.
О Тенгри, чуть более 20 лет независимости Казахстана вошли в историю как «годы между двумя колонизациями»!
- Зачем вам это?
- Мы хотим понять, почему и как вы могли потерять страну, потерять собственную, и нашу, и будущих поколений независимость. Поймите, это не праздный интерес, и мы не хотим кого-то обвинять. Если нам не суждено что-то изменить, то надо хотя бы понять, откуда это наше проклятое, унизительное настоящее. Чтобы жить дальше, пусть даже уехав навсегда из страны, надо понять, иначе эти вопросы сожгут нас.
- Много вас, желающих понять?
- Единицы.
- Только?
- А вас много было?
- Единицы.
Мы встретились на следующий день и пошли в гости к психотерапевту. Ею оказалась общительная и уверенная в себе молодая женщина. За чаем она рассказала мне о своих пациентах:
- Вы знаете, это довольно преуспевшие в жизни люди, образованные, материально обеспеченные, для своего возраста физически здоровые. Почти все они имеют детей, внуков, кто-то – даже правнуков. Я специально общалась с семьями, чтобы понять, не там ли скрывается причина беспокойства, но обнаружила, что жизнь их уже взрослых детей тоже вполне благополучна и не внушает тревоги. Отношения между ними нормальные. Дети хорошо относятся к своим родителям, заботятся и очень переживают за их состояние. Однако почти все мои пациенты с детьми не живут, не хотят. Я уверена, что дети искренни, и нежелание родителей жить с ними объясняется какими-то другими причинами. Я так говорю, потому что у меня были определенные сомнения на этот счет, но в течение почти 3 лет, что я занимаюсь этой проблемой и поддерживаю отношения с семьями своих пациентов, я убедилась, что причина кроется не здесь.
Коротко говоря, ее пациенты были обычными пожилыми людьми, без каких-либо особых событий в жизни, которые могли бы предопределить эту труднообъяснимую депрессию. Кроме возраста (примерно от 60 до 75 лет) и национальности (все они были казахами), их еще объединяло непонятное беспокойство. Они не могли долго проживать в одном городе, постоянно переезжали с места на место, причем это были не путешествия, например, за рубеж, а поездки по Казахстану, словно они искали место, где могли быть жить, но не находили такого. Приезжая к детям, они уже через пару дней собирались в дорогу, будто их ждали срочные дела. Потом врач решила, что это беспокойство людей, привыкших много работать и после выхода на заслуженный отдых не находящих себе места. Вот они и придумывали себе какие-то дела, имитировали занятость. Но многие из ее пациентов были на пенсии уже не один год, кто-то даже лет пять, а то и десять. Почему вдруг теперь обнаружилась их неспособность сидеть дома, просто отдыхать, спокойно жить и общаться с семьей? И потом, почему-то это касалось только стариков-казахов, остальные пенсионеры не проявляли подобного беспокойства.
- Не буду скрывать от Вас, что в определенный момент я подумала, не объединяет ли их всех какая-то общая задача, цель, которая вынуждает много ездить по стране. Мне стало интересно. Я, как мне тогда думалось, волею случая оказалась свидетелем какого-то процесса, может быть, тайной деятельности людей старшего поколения. Почему я так решила? А потому, что примерно тогда, года 3-4 назад, стали возвращаться из колоний-поселений первые «высланные». В это же примерно время всё чаще стали появляться пожилые люди с непонятными симптомами. Тогда начался еще один странный процесс. Вы, наверное, слышали, «уход в юрты». Может быть, думала я, все это звенья одной цепи? Может, старики как-то и для чего-то объединились? Но потом я убедилась, что идея моя глупая и какая-то романтическая.
- Потому что старики ни на что не годны? – спросил я.
- Ну, тут Вы не правы. Старики «из юрт» себя показали. Их хождения в народ и хождение народа к ним уже порождают разные слухи. К слову, это тоже романтика, только, может, не глупая, а трагичная.
- Почему?
- Да ведь нелепо верить в то, что, закрыв глаза на настоящее, можно перечеркнуть всё, что произошло за эти годы, и начать с чистого листа, просто с изучения языка и истории.
- Ирландия в конце XIX века после более двухсот лет колонизации начинала с этого, и через сто лет после культурного возрождения добилась настоящей независимости, - спокойно ответил я.
- Да через сто лет здесь не останется ни одного казаха! Кому нужна будет независимость? Чья независимость это будет?
Нас прерывала учительница, которая до этого молча пила чай и не вступала в беседу:
- Прошу вас, давайте сначала завершим первую тему, а потом – об остальном.
- Хорошо, - сразу согласилась врач, - я прошу прощения за резкость. На чем мы остановились? А, моя наивная идея о тайной организации или деятельности…Я очень скоро отказалась от этой мысли, потому что мои пациенты сознательно желали, именно стремились к тому, чтобы излечиться, избавиться от мучившей их депрессии. Они добровольно ложились в клинику в надежде, что им помогут. Но как помочь, не зная, что их беспокоит? Может, они симулируют? Но не все же до единого, и не почти одинаково? Первое время их было человек 25-30. Они не испытывали желания общаться друг с другом. Мы думали, это временно, но, находясь несколько месяцев в одном пансионате, они почти не общались друг с другом. Один дедушка сказал об остальных: «Я не хочу быть с ними. Лучше я вообще курс проходить не буду». Как-то не любили они друг друга. Кстати, по мере роста их числа, они становились еще более закрытыми и депрессивными.