Файл: С. И. Дьяков, С. Ю. Добряк, В. Е. Ванягин, Д. Н. Соловьев, В. В. Горохов, А. С. Фадеев, А. А. Бакарюкин, С. Л. Павлович, С. О. Фомичев, А..docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 03.02.2024
Просмотров: 732
Скачиваний: 8
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
, которая на данный момент является и официальной.Создание в XV и XVI столетиях мощного русского государства, занимающую громадную территорию центрального и северного районов Восточной Европы, не могло иметь места без организации хорошо устроенной армии, снабженной при этом передовой техникой того времени. Образование русской державы находилось, поэтому в самой тесной связи с прогрессом техники, с распространением «огненного боя» и сосредоточением у возвышающейся Москвы значительного числа огнестрельного «наряда». Необходимым для этого финансовых средств в распоряжении Москвы было, конечно, более чем у боровшихся с нею удельных княжеств; большое население и обширная торговля облегчали выполнение этой задачи.
«Для приобретения пороха и огнестрельного оружия требовались промышленность и деньги, а этими двумя вещами владели горожане. Поэтому огнестрельное оружие стало с самого начала оружием горожан и возвышавшейся при их поддержке монархии против феодального движения».62Национальное объединение с интенсивной борьбой против удельных княжеств и защита национальной независимости Руси от наседавших на нее с Запада, с Юга, с Востока неприятелей выдвигали актуальнейшую задачу по созданию армии и оснащению ее огнестрельной артиллерией. Выполнение этой задачи уже начал Дмитрий Донской в 1382 году (с Кремлевских стен гремели первые выстрелы из огненных орудий).
Необходимо также сказать и о мастерах артиллерийских орудий, без которых артиллерийская наука не двигалась бы такими темпами. За XV век до нас сохранились известия об орудиях литья пяти мастеров, из которых три русские – Яков (возможно был учеником Аристотеля Фиораванти) «Ваня да Васюк», два иностранца – Павел Дебосис и Яков Фрязин63. Наиболее подробно их работы освещены А.П. Лебедянской в труде «Очерки истории пушечного производства в Московской Руси. Сборник исследований и материалов артиллерийского музея Красной армии».В период правления Ивана III (1462-1505 гг.), или его «господства» так называли это время его современники, и как об этом осталась для нас память на отличных пищалях и тюфяках, была учреждена поместная система образования армии, началась подготовка тыла с постройкой заводов для обеспечения армии необходимой техникой. Первый литейный завод – Пушечная изба (в дальнейшем пушечный двор), которая по существу оказалась первым орудийным заводом в Европе64, сгорела она по показаниям наших летописей в 1488 году, на этом заводе вышла первая пищаль литейщика Якова 1485 году.Уже в начале правления Ивана III (1462 – 1505), русские – если и не слышавшие о подвижных венецианских кулевринах, придуманных в 1447 г., – узнали о возможности вывозить орудия даже в полевые сражения, как употреблены были, напр., болонские спингарды в бою у Рикардино в 1467 г., – положительное отделение махин от орудий на Руси должно было совершиться неминуемо, а затем у русских естественно могла родиться мысль: прекратив выписывание «изъ Немецъ» тяжелых огнестрельных орудий, – почти безразлично называвшихся на Руси пушками, «тюфяками» и «пищалями», «ломовыми» и «затинными»
65, – начать изготовление всяких орудий у себя дома, по болонским образцам. С этой целью Иван III, отправляя в 1473 г. посольство к венецианскому дожу, наказывал своему послу Семену Толбузину разыскать в Венеции и пригласить в Москву искусного зодчего, который был бы одновременно и хорошим литейщиком. «Семенъ Толбузинъ, сказано въ одной летописи, и привелъ съ собою мастера Муроля, кой ставитъ церкви и полаты, Аристотеля именемъ, такожъ и пушечникъ оной нарочитъ, лити ихъ и бити изъ нихъ, и колоколы, и ино все лити хитръ вельми».66 Этот «мастеръ Муроль, Аристотель именемъ» был знаменитый тогда в Европе механик, инженер и архитектор Альберти Фиораванти, автор архитектурных чудес в Болонье, пожалованный венгерским королем в рыцари за постройку необычного моста, часто приглашаемый султаном Магоментом II в Константинополь, и на столько известный всем, что «хитрости ради его, свидетельствуетъ другая летопись, Аристотелемъ зваху его»67. Приехав в 1474 г. с сыном и учеником – «Петрушею зовуть» – в Москву на условии получать ежемесячно десять рублей (т. е. как замечает Карамзин, около двух фунтов серебра), Фиораванти немедленно приступил к стройке Успенского собора, по окончании которой в 1479 г., занялся литьем орудий, для чего в Москве была заведена особая «пушечная изба», находившаяся у трех мостов из Флоровских (Спасских) ворот в Китай-город и сгоревшая в 1488 г.68.Какими правилами руководствовался Фиораванти как литейщик, определить трудно из-за таинственности, которою по суеверию или обычаю окружались все производства мастеров того времени. Можно, однако, полагать, что Фиораванти, «пушечникъ нарочитъ, лити ихъ (орудiя) и бити изъ нихъ», отливал каморы и каналы – каждое особенно – из чугуна или меди с оловом, на железных стержнях, сглаживая внутреннюю поверхность частей сверлами и связывая потом обе части69. Образцом такого литья служит хранившаяся в С.-Петербургском арсенале медная – без цапф и дельфинов, но с фризами на дуле и торели – пищаль 2 ф. калибра, длинною в 1 ар. 15 в., весом 4 п. 26 ф., с надписью (вязью), ошибочно считающей год отливки 6993 (1485) тридцатым княжения Ивана III, но сохранившую имя мастера «Яковъ», которого, однако, нельзя путать с другим Яковом, выехавшим из Венеции только в 1490 г., о чем скажется ниже. Яков, оставивший свое имя на пищали С.-Петербургского арсенала, отливал такое же орудие и ранее 6993 (1485) г.: известно, например, что в 1667 г. на стенах Смоленских, между прочих, находилось медное орудие длиною 2½ арш., весом 16 п. с надписью: «по повеленiю благовернаго и христолюбиваго великаго князя Ивана Васильевича, господаря всея Русiи, сделана бысть сiя пушка въ лето шесть тысячь девять сотъ девяносто первого(1483), месяца апреля, въ двадесятоелето господарства его; а делалъ Яковъ»
70. Куда делась «сiя пушка», превосходящая старостью древнейшие из сохранившихся доныне русских артиллерийских орудий, к сожалению, неизвестно.Орудия, выпускаемые из мастерской Фиораванти, но отливаемые едва ли не Яковым, стреляли уже с помощью кусков порохового состава, а не мякоти, как прежде, и, приспособленные к укладке на двустанинные лафеты, были, по свидетельству иностранцев71. впервые употреблены в дело при осаде и взятии русскими Филина в 1482 г. – обстоятельство возможное, хотя и не упоминаемое русскими летописцами. Но так как введение искусств и ремесел на Руси шло тогда полным ходом и одного Фиораванти не хватало даже на одно литейное дело в Москве, то Иван III, в том же 1482 г. завязавший отношения с Венгрией, просил венгерского короля Матвея Корвина прислать в Москву разных художников и между ними, во-первых, умеющих лить пушки и стрелять из них. «Услужи намъ, велелъ сказать королю государь московскiй, и мы услужимъ тебе всемъ, что есть в государстве»72. На этот раз, однако, желание Ивана III не исполнилось, потому что дьяк Курицын на возвратном пути из Венгрии был задержан турками в Белграде. Следовательно, Фиораванти с Яковом оставались по-прежнему единственными московскими артиллеристами ex-officio – и в 1485 г., во время похода Ивана III на Тверь, Фиораванти же командовал всем огнестрельным снарядом,73 в состав которого тогда могли входить и пушки от 17 до 23 калибров, и гафуницыили гаубицы, предназначенные для стрельбы каменною картечью, и небольшие железные пищали, вроде тех, что хранились в С.-Петербургском арсенале, и даже органы, т. е. орудия малых калибров, по несколько на одном станке. Все это возилось на двустанинных лафетах, парою или поодиночке в оглоблях, большие орудия с передком74. Вскоре после тверского похода товарищем Фиораванти и Якова по литейному делу в Москве стал венецианец Павел Дебосис, выливший в 1488 г. огромную царь-пушку75, но, как увидим, не ту, которая до сих пор составляет одну из московских достопримечательностей.Первоначально создавали орудия и стреляли из них одни и те же мастера, но уже в середине XV века произошло разделение на пушечных мастеров и пушкарей. По мере развития и роста многообразия вооружения закладывались основы классификации орудии принципам их устройства и действия.
Овладев в 1500 году в Новгороде Великом обширными землями. Иван III впервые раздал боярским детям поместья. Раздача дружинникам земель, как средство привлечения их к службе, обязывало их владельцев в случае войны являться в назначенное место и в назначенный срок с определенным количеством пеших и конных ратников. Дружинники отставлялись от службы за старостью, болезнями и ранами. Освобожденным от воинской службы выдавалась отставная грамота. На их место назначались сыновья и внуки. Если же они были малолетними, то давалась отсрочка до взросления. За неявку на службу поместья отписывались, а уклоняющийся от нее подвергался наказаниям.
При сыне Ивана III Василии III появилась впервые на Руси конная артиллерия (громадное значение, которое имели в то время конные части, заставляют обратить особое внимание. Однако у нас не имеется никаких дополнительных сведений, был ли организован при такой артиллерии конный расчет или орудия и пушкари перевозились по-прежнему на телегах, как это имело место в пехотных частях).
В сочинении Павла Иовия о России, основанном на беседах с Московским послом Димитрием, отправленным Москвой к Папе Клименту VII, между прочим, указывается76 «нынешний государь устроил себе также и конную артиллерию». Посол в Риме был в 1525 году.В России прогресс оружия всегда обуславливался предшествовавшим состоянием военных школ. Уже в допетровской Руси артиллерия была достаточно развита, уже при Иване III имелись хорошие русские литейщики. При Иване IV, по словам покойного В. О. Ратча, мы опередили Европу в том, что завели полковую артиллерию.
Особенно бурное развитие отечественной артиллерии осуществляется во время правления Ивана Грозного (1547-1573 гг.) при проведении им военных реформ. Он создал единое централизованное войско русского государства, состоящее из конницы, пехоты и артиллерии. Артиллерия из собственности отдельных городов, князей и феодалов превратилась в единый род войск. Каждый стрелецкий полк получил легкие орудия, в задачи которого входило везде сопровождать свой полк, обеспечивая его боевые действия артиллерийским огнем77. С этого времени к личному составу наряда начинают постоянно принадлежать пушкари, затинщики, воротники, кузнецы, плотники, засечные сторожа и иногда посоха, например, в ливонском походе 1577 г. было 12 тыс. человек при 34 орудиях. Ни один поход, начиная с казанского в 1552 г., не совершается без наряда, управляемого отдельной частью войска особым начальником или двумя, даже тремя, при которых с 1559 г. появляются головы у наряда, вероятно в полках78. Назначение к наряду, разумеется, в походе обусловливалось какими-нибудь исключительными достоинствами, опытностью или знаниями назначаемого лица и, в этом отношении, имело мало или не имело ничего общего с назначением в Пушечный и, позднее, Пушкарский Приказ, члены которого, оставаясь всегда на месте в Москве, избирались не без соображения с их родовой или сословной степенью. Поэтому не будет лишним напомнить нынешним артиллеристам имена лиц, руководящих нарядом того времени. Из них во время царствования Ивана IV Грозного чаще других упоминаются:1)
первыми воеводами: в 1552, 1555 и 1560 г., – боярин Мих. Як. Морозов, отличные действия которого при взятии Казани в 1552 г. вероятно известны каждому образованному артиллеристу; в 1564 и 1572-1575 гг. – кн. Юр. Ив. Токмаков, бывший, например, в 1572 г. первым в Москве «для осаднаго случая»; в 1574, 1576 и 1577 гг. – кн. Сем. Коркодинов, управляющий то нарядом, то обозом; 2) вторыми и третьими воеводами: в 1557, 1570 и 1576 гг. – дьяк Вас. Мих. Ржевский, известный своим смелым подвигом в походе 1557 г. на Ислам-Кермень и Очаков79, в 1573, 1574 и 1576 гг. – кн. Дм. Петр. Палецкий, служивший у наряда и головой, но при каждом назначении не оставлявший бить челом в местех; в 1574, 1576 и 1577 гг. – Фед. Пучко Молвянин., Дьяк Ив. Григ. Выродков с отличием служил у наряда при взятии Казани в 1552 г., а десять лет спустя он же руководил посохой в походе на Полоцк. Дьяки Тер. Лихачев и Андр. Клобуков также показываются в третьих воеводах у наряда: первый в 1577 и 1578 г., а второй в 1577-1579 г. Быть может, они же первые заседали в Пушечном Приказе, существование которого при царе Иване IV Грозном доказывается следующим местом царской грамоты 1582 г. в Кириллов монастырь: «И какъ къ вамъ ся наша грамота придетъ, и выбъ велели емчужному мастеру Васке Казакову сварити въ своемъ онбаре, всею Кириловскою вотчиною, тридцать восмь пудъ емчуги (селитры) добрые перепущенные, опричь дерева, которая бъ емчуга пригодилась къ ручному зелью, а сваря ту емчугу прислали бы есте къ намъ на Москву, въ Пушечной Приказъ, на срокъ, на сборное воскресенье, однолично безо всякого переводу»80. Этому же Пушечному Приказу, а до учреждения его, вероятно, Большой Казне81, были подвластны упоминаемые во время правления Ивана IV литейные мастера: Игнатий (1542), Степан Петров (1553)82, Богдан, Андрей Чохов, подписывающийся на многих орудиях «ученикомъ Кашпира»83, и первой Кузмин. Из их произведений уцелели: 1) дробовик Игнатия, о котором сказано выше; 2) ушка 5½ ф. калибра, с изображением на казенной части российского герба, а под ним имени: Богдан, и надписью: «Iоаннъ Божiею милостiю Царь и Великiй князь, Государь всея Руссiи, в лето 7071 (1563)»; хранилась в С.- Петербургском арсенале; 3) пищаль Инрог (единорог) 68 ф. калибра, весом 453 п. 35 ф., с изображением позади казенной части зверя единорога и надписью: «Божiею милостiю повеленiемъ Государя Царя Великаго Князя Ивана Васильевиича всея Руссiи зделана сiя пищаль iнрогъ лета 6085 (1577), делал Ондрей Чоховъ»; под дильфинами находится шведская надпись, означающая в преводе: «Божiею милостiю взята королемъ Карлом XII въ Эльбинге, дек. 3, 1703 г.»; хранилась в С.-Петербургском арсенале; 4) пищаль
«Для приобретения пороха и огнестрельного оружия требовались промышленность и деньги, а этими двумя вещами владели горожане. Поэтому огнестрельное оружие стало с самого начала оружием горожан и возвышавшейся при их поддержке монархии против феодального движения».62Национальное объединение с интенсивной борьбой против удельных княжеств и защита национальной независимости Руси от наседавших на нее с Запада, с Юга, с Востока неприятелей выдвигали актуальнейшую задачу по созданию армии и оснащению ее огнестрельной артиллерией. Выполнение этой задачи уже начал Дмитрий Донской в 1382 году (с Кремлевских стен гремели первые выстрелы из огненных орудий).
Необходимо также сказать и о мастерах артиллерийских орудий, без которых артиллерийская наука не двигалась бы такими темпами. За XV век до нас сохранились известия об орудиях литья пяти мастеров, из которых три русские – Яков (возможно был учеником Аристотеля Фиораванти) «Ваня да Васюк», два иностранца – Павел Дебосис и Яков Фрязин63. Наиболее подробно их работы освещены А.П. Лебедянской в труде «Очерки истории пушечного производства в Московской Руси. Сборник исследований и материалов артиллерийского музея Красной армии».В период правления Ивана III (1462-1505 гг.), или его «господства» так называли это время его современники, и как об этом осталась для нас память на отличных пищалях и тюфяках, была учреждена поместная система образования армии, началась подготовка тыла с постройкой заводов для обеспечения армии необходимой техникой. Первый литейный завод – Пушечная изба (в дальнейшем пушечный двор), которая по существу оказалась первым орудийным заводом в Европе64, сгорела она по показаниям наших летописей в 1488 году, на этом заводе вышла первая пищаль литейщика Якова 1485 году.Уже в начале правления Ивана III (1462 – 1505), русские – если и не слышавшие о подвижных венецианских кулевринах, придуманных в 1447 г., – узнали о возможности вывозить орудия даже в полевые сражения, как употреблены были, напр., болонские спингарды в бою у Рикардино в 1467 г., – положительное отделение махин от орудий на Руси должно было совершиться неминуемо, а затем у русских естественно могла родиться мысль: прекратив выписывание «изъ Немецъ» тяжелых огнестрельных орудий, – почти безразлично называвшихся на Руси пушками, «тюфяками» и «пищалями», «ломовыми» и «затинными»
65, – начать изготовление всяких орудий у себя дома, по болонским образцам. С этой целью Иван III, отправляя в 1473 г. посольство к венецианскому дожу, наказывал своему послу Семену Толбузину разыскать в Венеции и пригласить в Москву искусного зодчего, который был бы одновременно и хорошим литейщиком. «Семенъ Толбузинъ, сказано въ одной летописи, и привелъ съ собою мастера Муроля, кой ставитъ церкви и полаты, Аристотеля именемъ, такожъ и пушечникъ оной нарочитъ, лити ихъ и бити изъ нихъ, и колоколы, и ино все лити хитръ вельми».66 Этот «мастеръ Муроль, Аристотель именемъ» был знаменитый тогда в Европе механик, инженер и архитектор Альберти Фиораванти, автор архитектурных чудес в Болонье, пожалованный венгерским королем в рыцари за постройку необычного моста, часто приглашаемый султаном Магоментом II в Константинополь, и на столько известный всем, что «хитрости ради его, свидетельствуетъ другая летопись, Аристотелемъ зваху его»67. Приехав в 1474 г. с сыном и учеником – «Петрушею зовуть» – в Москву на условии получать ежемесячно десять рублей (т. е. как замечает Карамзин, около двух фунтов серебра), Фиораванти немедленно приступил к стройке Успенского собора, по окончании которой в 1479 г., занялся литьем орудий, для чего в Москве была заведена особая «пушечная изба», находившаяся у трех мостов из Флоровских (Спасских) ворот в Китай-город и сгоревшая в 1488 г.68.Какими правилами руководствовался Фиораванти как литейщик, определить трудно из-за таинственности, которою по суеверию или обычаю окружались все производства мастеров того времени. Можно, однако, полагать, что Фиораванти, «пушечникъ нарочитъ, лити ихъ (орудiя) и бити изъ нихъ», отливал каморы и каналы – каждое особенно – из чугуна или меди с оловом, на железных стержнях, сглаживая внутреннюю поверхность частей сверлами и связывая потом обе части69. Образцом такого литья служит хранившаяся в С.-Петербургском арсенале медная – без цапф и дельфинов, но с фризами на дуле и торели – пищаль 2 ф. калибра, длинною в 1 ар. 15 в., весом 4 п. 26 ф., с надписью (вязью), ошибочно считающей год отливки 6993 (1485) тридцатым княжения Ивана III, но сохранившую имя мастера «Яковъ», которого, однако, нельзя путать с другим Яковом, выехавшим из Венеции только в 1490 г., о чем скажется ниже. Яков, оставивший свое имя на пищали С.-Петербургского арсенала, отливал такое же орудие и ранее 6993 (1485) г.: известно, например, что в 1667 г. на стенах Смоленских, между прочих, находилось медное орудие длиною 2½ арш., весом 16 п. с надписью: «по повеленiю благовернаго и христолюбиваго великаго князя Ивана Васильевича, господаря всея Русiи, сделана бысть сiя пушка въ лето шесть тысячь девять сотъ девяносто первого(1483), месяца апреля, въ двадесятоелето господарства его; а делалъ Яковъ»
70. Куда делась «сiя пушка», превосходящая старостью древнейшие из сохранившихся доныне русских артиллерийских орудий, к сожалению, неизвестно.Орудия, выпускаемые из мастерской Фиораванти, но отливаемые едва ли не Яковым, стреляли уже с помощью кусков порохового состава, а не мякоти, как прежде, и, приспособленные к укладке на двустанинные лафеты, были, по свидетельству иностранцев71. впервые употреблены в дело при осаде и взятии русскими Филина в 1482 г. – обстоятельство возможное, хотя и не упоминаемое русскими летописцами. Но так как введение искусств и ремесел на Руси шло тогда полным ходом и одного Фиораванти не хватало даже на одно литейное дело в Москве, то Иван III, в том же 1482 г. завязавший отношения с Венгрией, просил венгерского короля Матвея Корвина прислать в Москву разных художников и между ними, во-первых, умеющих лить пушки и стрелять из них. «Услужи намъ, велелъ сказать королю государь московскiй, и мы услужимъ тебе всемъ, что есть в государстве»72. На этот раз, однако, желание Ивана III не исполнилось, потому что дьяк Курицын на возвратном пути из Венгрии был задержан турками в Белграде. Следовательно, Фиораванти с Яковом оставались по-прежнему единственными московскими артиллеристами ex-officio – и в 1485 г., во время похода Ивана III на Тверь, Фиораванти же командовал всем огнестрельным снарядом,73 в состав которого тогда могли входить и пушки от 17 до 23 калибров, и гафуницыили гаубицы, предназначенные для стрельбы каменною картечью, и небольшие железные пищали, вроде тех, что хранились в С.-Петербургском арсенале, и даже органы, т. е. орудия малых калибров, по несколько на одном станке. Все это возилось на двустанинных лафетах, парою или поодиночке в оглоблях, большие орудия с передком74. Вскоре после тверского похода товарищем Фиораванти и Якова по литейному делу в Москве стал венецианец Павел Дебосис, выливший в 1488 г. огромную царь-пушку75, но, как увидим, не ту, которая до сих пор составляет одну из московских достопримечательностей.Первоначально создавали орудия и стреляли из них одни и те же мастера, но уже в середине XV века произошло разделение на пушечных мастеров и пушкарей. По мере развития и роста многообразия вооружения закладывались основы классификации орудии принципам их устройства и действия.
Овладев в 1500 году в Новгороде Великом обширными землями. Иван III впервые раздал боярским детям поместья. Раздача дружинникам земель, как средство привлечения их к службе, обязывало их владельцев в случае войны являться в назначенное место и в назначенный срок с определенным количеством пеших и конных ратников. Дружинники отставлялись от службы за старостью, болезнями и ранами. Освобожденным от воинской службы выдавалась отставная грамота. На их место назначались сыновья и внуки. Если же они были малолетними, то давалась отсрочка до взросления. За неявку на службу поместья отписывались, а уклоняющийся от нее подвергался наказаниям.
При сыне Ивана III Василии III появилась впервые на Руси конная артиллерия (громадное значение, которое имели в то время конные части, заставляют обратить особое внимание. Однако у нас не имеется никаких дополнительных сведений, был ли организован при такой артиллерии конный расчет или орудия и пушкари перевозились по-прежнему на телегах, как это имело место в пехотных частях).
В сочинении Павла Иовия о России, основанном на беседах с Московским послом Димитрием, отправленным Москвой к Папе Клименту VII, между прочим, указывается76 «нынешний государь устроил себе также и конную артиллерию». Посол в Риме был в 1525 году.В России прогресс оружия всегда обуславливался предшествовавшим состоянием военных школ. Уже в допетровской Руси артиллерия была достаточно развита, уже при Иване III имелись хорошие русские литейщики. При Иване IV, по словам покойного В. О. Ратча, мы опередили Европу в том, что завели полковую артиллерию.
Особенно бурное развитие отечественной артиллерии осуществляется во время правления Ивана Грозного (1547-1573 гг.) при проведении им военных реформ. Он создал единое централизованное войско русского государства, состоящее из конницы, пехоты и артиллерии. Артиллерия из собственности отдельных городов, князей и феодалов превратилась в единый род войск. Каждый стрелецкий полк получил легкие орудия, в задачи которого входило везде сопровождать свой полк, обеспечивая его боевые действия артиллерийским огнем77. С этого времени к личному составу наряда начинают постоянно принадлежать пушкари, затинщики, воротники, кузнецы, плотники, засечные сторожа и иногда посоха, например, в ливонском походе 1577 г. было 12 тыс. человек при 34 орудиях. Ни один поход, начиная с казанского в 1552 г., не совершается без наряда, управляемого отдельной частью войска особым начальником или двумя, даже тремя, при которых с 1559 г. появляются головы у наряда, вероятно в полках78. Назначение к наряду, разумеется, в походе обусловливалось какими-нибудь исключительными достоинствами, опытностью или знаниями назначаемого лица и, в этом отношении, имело мало или не имело ничего общего с назначением в Пушечный и, позднее, Пушкарский Приказ, члены которого, оставаясь всегда на месте в Москве, избирались не без соображения с их родовой или сословной степенью. Поэтому не будет лишним напомнить нынешним артиллеристам имена лиц, руководящих нарядом того времени. Из них во время царствования Ивана IV Грозного чаще других упоминаются:1)
первыми воеводами: в 1552, 1555 и 1560 г., – боярин Мих. Як. Морозов, отличные действия которого при взятии Казани в 1552 г. вероятно известны каждому образованному артиллеристу; в 1564 и 1572-1575 гг. – кн. Юр. Ив. Токмаков, бывший, например, в 1572 г. первым в Москве «для осаднаго случая»; в 1574, 1576 и 1577 гг. – кн. Сем. Коркодинов, управляющий то нарядом, то обозом; 2) вторыми и третьими воеводами: в 1557, 1570 и 1576 гг. – дьяк Вас. Мих. Ржевский, известный своим смелым подвигом в походе 1557 г. на Ислам-Кермень и Очаков79, в 1573, 1574 и 1576 гг. – кн. Дм. Петр. Палецкий, служивший у наряда и головой, но при каждом назначении не оставлявший бить челом в местех; в 1574, 1576 и 1577 гг. – Фед. Пучко Молвянин., Дьяк Ив. Григ. Выродков с отличием служил у наряда при взятии Казани в 1552 г., а десять лет спустя он же руководил посохой в походе на Полоцк. Дьяки Тер. Лихачев и Андр. Клобуков также показываются в третьих воеводах у наряда: первый в 1577 и 1578 г., а второй в 1577-1579 г. Быть может, они же первые заседали в Пушечном Приказе, существование которого при царе Иване IV Грозном доказывается следующим местом царской грамоты 1582 г. в Кириллов монастырь: «И какъ къ вамъ ся наша грамота придетъ, и выбъ велели емчужному мастеру Васке Казакову сварити въ своемъ онбаре, всею Кириловскою вотчиною, тридцать восмь пудъ емчуги (селитры) добрые перепущенные, опричь дерева, которая бъ емчуга пригодилась къ ручному зелью, а сваря ту емчугу прислали бы есте къ намъ на Москву, въ Пушечной Приказъ, на срокъ, на сборное воскресенье, однолично безо всякого переводу»80. Этому же Пушечному Приказу, а до учреждения его, вероятно, Большой Казне81, были подвластны упоминаемые во время правления Ивана IV литейные мастера: Игнатий (1542), Степан Петров (1553)82, Богдан, Андрей Чохов, подписывающийся на многих орудиях «ученикомъ Кашпира»83, и первой Кузмин. Из их произведений уцелели: 1) дробовик Игнатия, о котором сказано выше; 2) ушка 5½ ф. калибра, с изображением на казенной части российского герба, а под ним имени: Богдан, и надписью: «Iоаннъ Божiею милостiю Царь и Великiй князь, Государь всея Руссiи, в лето 7071 (1563)»; хранилась в С.- Петербургском арсенале; 3) пищаль Инрог (единорог) 68 ф. калибра, весом 453 п. 35 ф., с изображением позади казенной части зверя единорога и надписью: «Божiею милостiю повеленiемъ Государя Царя Великаго Князя Ивана Васильевиича всея Руссiи зделана сiя пищаль iнрогъ лета 6085 (1577), делал Ондрей Чоховъ»; под дильфинами находится шведская надпись, означающая в преводе: «Божiею милостiю взята королемъ Карлом XII въ Эльбинге, дек. 3, 1703 г.»; хранилась в С.-Петербургском арсенале; 4) пищаль