Файл: Товстоногов_Репетирует и учит.pdf

что процесс раскрытия загадки, интереснее, чем отгадка? ВЯЧЕСЛАВ Г. Я искал внутренний конфликт.

ТОВСТОНОГОВ. Я не отрицаю, что у вас внутренний конфликт. Конечно, нужны качели, полюса. Конечно, борьба. С одной стороны — цель, с другой — обстоятельства. Проблема: что делаю сознательно и что мешает? На мой взгляд, Сорокин пьет не для того, чтобы заглушить, а для того, чтобы найти в себе силы для, может быть, бесполезного, ненужного, запоздалого, но так необходимого вам разговора. Он понимает, что если сегодня не наступит момент истины, больше его не будет никогда. Он хочет совершить что-то такое, что ему не позволяли долгое время. Что он делал, купив водку? Сидел, ждал, думал. Хотел выйти на тему. Готовился к тому, с чего начать? И вдруг отступил. Потом отступил еще и еще раз. И когда, казалось, разговора не будет, из него брызнул фонтан.

ВЯЧЕСЛАВ Г. Пьеса называется «Затейник». У Розова же это неспроста? Сорокин опустился. «Затейничество» вошло в его в кровь. Чувствую, что Селищев оправдывается, и заранее оправдываю его. Как готовиться? К чему? Все время одна мысль: после стольких лет начинать разговор

— глупость.

ТОВСТОНОГОВ. Какая глупость, Слава? Пьеса про это. Про то, как ожило то обстоятельство, которое перевернуло вашу жизнь! Для него нет срока давности!

ВЯЧЕСЛАВ Г. Согласен! Но мне кажется, есть опасность упрощенного решения: мне бы не хотелось сыграть мстительного человека.

ТОВСТОНОГОВ. Он восстанавливает истину! Это не месть! ВЯЧЕСЛАВ Г. Но я боюсь, что это будет выглядеть, как месть.

ТОВСТОНОГОВ. При чем тут месть? Как вы можете ему отомстить? Вы живете на разных планетах!

ВЯЧЕСЛАВ Г. Да, моя планета — «Затейник»! Это падение, но что поделаешь? Но в глубине души...

КАЦМАН. Но в глубине души Сергей хочет подняться? Хочет! И сегодня есть шанс. Вот он. Разговор необходим. Иного случая не будет! Собрался, вошел, и споткнулся. Один раз, второй. И стал вести себя унизительно! Как лакей взял сдачу!

ВЯЧЕСЛАВ Г. А это как раз для того, чтобы отрезать путь к монологу. Пусть он думает, что я лакей. В глубине души я все равно храню достоинство.

ТОВСТОНОГОВ. О чем вы говорите, Слава? Сорокин потерял достоинство и сам давно уже это понимает. И мы следим за тем, как он возвращает достоинство, весь этот отрывок. Если бы он был с достоинством, водку пить с Селищевым не стал, а сдачу швырнул бы ему в лицо!

ВАРВАРА Ш. Сергей не может этого сделать. Он знает: у него впереди разговор. ТОВСТОНОГОВ. Знает! Может, и не хотел пить. Надо проверить. Но без водки не осмелил-

ся. Не хватило сил. Я должен видеть, как вошел человек, явно готовившийся сказать что-то

270

важное, но передумал. Почему Сорокин уступает? Я должен читать причины. Хочу одно, делаю другое. Сорокин все время совершает обратное тому, что ему самому хотелось бы.

Смотрите, Слава, как вас должна обезоруживать каждая реплика Селищева. То, что Селищев говорит о счастливом билете, сваливая все на судьбу, — все это вы пропускаете, а ведь при правильном существовании каждая его реплика является топливом, которое не только подогревает, а иногда обжигает!

Авы, Валерий, чувствуете, что предстоит что-то важное? Вот вы очень подробно играете последствие истории с невидимой нами ушедшей дамой, а главное, все, что связано с приходом Сорокина, с завязкой отношений, пропустили. А какой у вас был внутренний монолог перед приходом Сорокина?

Ау вас, Слава, какой был внутренний монолог, когда вы несли сюда пол-литра?

«Скажу, скажу!» А когда вошел сюда, увидел такую обезоруживающую улыбку, такую радость на лице Селищева. Минуту назад этим пол-литром хотелось по физиономии, а сказал: «Давай тяпнем». Для вас, Валерий, эта встреча тоже имеет огромное значение. Текст: «Нам с тобой всегда было трудно», — это правда? Он подает старые отношения с выгодной для себя позиции.

ВАЛЕРИЙ Г. Перетасовывает карты.

ТОВСТОНОГОВ. Да! По вашей логике: встретились два когда-то близких знакомых, даже

два друга, которым нужно поговорить. Наконец-то встретились. Был когда-то в их жизни неприятный прокол, пятно, которое нужно смыть, ликвидировать и разъехаться друзьями.

ВАЛЕРИЙ Г. Друзьями? Я хочу, чтобы он признал поражение.

ТОВСТОНОГОВ. Он и так поражен. Дальше некуда. Наоборот, идеальная цель: расстаться по-хорошему.

ВАЛЕРИЙ Г. Я потом скажу, что мог бы стереть его в порошок.

ТОВСТОНОГОВ. Это вы скажете потом. И это, действительно, правда. А сейчас вам нужно создать ту тональность встречи, которая не позволила бы выявить то, что на самом деле произошло. Искусственная экзальтация! Совсем не похоже на подлинное существование. Оно должно создавать препятствие, чтобы Сорокин не мог ничего сказать. Я должен до конца следить за тем, чья возьмет? Иначе нет борьбы.

Вы, Слава, должны войти сюда и принести монолог. Вам необходима истина. Пока ждал, прокрутилась вся жизнь. Прошлое восстановилось до мелочей, до фраз. Будто вчера все было. Вопрос один: с чего начать? А так готов. Вошел. Но осечка. Первая. Вторая. Я должен увидеть атомы. Что и когда вас сбивает? Уже даже взгляд Селищева. Улыбка. И так далее. И монолог стерся. А потом обнаружить, где и когда вы заново стали к нему готовиться.

ВАЛЕРИЙ Г. Георгий Александрович, давайте попробуем начало.

ТОВСТОНОГОВ. Ну, давайте. Что бы мне хотелось найти? Вначале мы должны видеть Селищева таким, какой он есть на самом деле. И тут должна быть незаметная, но впоследствии запомнившаяся разница. Как только проводил женщину, стал готовиться к встрече. Человеку всегда свойственно думать вперед, а не о том, что он сейчас делает. А вы думали сейчас о настоящем. Это неверно.

Чем вы, Валерий, живете до прихода Сорокина?

ВАЛЕРИЙ Г. Мне надо настроиться на главный вопрос: насколько Сергей в курсе той истории? Что он знает обо всем былом? Трудно жить с загадкой. Убийцу тянет на место убийства.

ТОВСТОНОГОВ. Нам важно, Валерий, чтобы вы по отношению к входящему были спиной. Вот вошел Сорокин — развернитесь к нему.

ВАЛЕРИЙ Г. А вы не увидите тогда улыбки.

ТОВСТОНОГОВ. А может, нам выгодно как раз не увидеть вашей улыбки!? А по лицу Сорокина догадались бы о ней. В кино я бы камеру перевел с Сорокина, увидевшего, как вы улыбаетесь, на вас.

Слава, вы вошли в неверном ритме. Вы должны войти в полной решимости начать разговор... А ну-ка, давайте по-другому. Валерий, спрячьтесь! Входите, Слава! Ну и что? Что бы вы стали делать? Вы оставили его с дамой?

ВЯЧЕСЛАВ Г. Да, сидел, ждал, когда она уйдет.

271

ТОВСТОНОГОВ. Где? За дверью? Сцена начинается с того, что Селищев долго смотрит ей вслед. Он бы увидел и вас.

ВЯЧЕСЛАВ Г. Нет, я был где-то далеко. Он с женщиной, хотя женат на... В общем, далеко был. Видел, как дама вышла, и, не торопясь, двинулся к себе...

ТОВСТОНОГОВ. А если осторожно войти в комнату, оглядеться? Странно. И почему бы Селищеву не подбежать сзади и не обнять Сергея? Вот! И встретьтесь глазами! Растормошите Сергея, встряхните его, заставьте увидеть вашу улыбку. Достаточно с этим отрывком. Мне важно, чтобы вы поняли, как все сложно. Мы с трудом нашли вариант начала. Если бы вы к следующему разу обнаружили таким образом первые три минуты, это было бы лучше, чем пятнадцать минут бездействия. Но хорошо, что хотя бы вы двинулись в этом направлении.

22 декабря 1975 года А. Вампилов. «Прощание в июне»

Семен Г. — Фролов. Василий Б. — Букин.

Букин с ружьем стоит посреди двора.

Фролов (развалился на скамейке). Не понимаю, на что ты еще надеешься? Неужели ты думаешь, что она полетит с тобой на север? Она прекрасно знает, что по дороге вы забудете ее где-

нибудь в кабаке. Ты и твой лучший друг Гомыра.

Букин. Я понимаю, Гриша. Ты, во что бы то ни стало, хочешь разбить молодую семью. Фролов. Твоя песенка спета. Через месяц я посажу тебя на самолет, и мы помашем друг дру-

гу на прощание. В это время Маша будет ждать меня на вокзале. Тебя это устраивает? Букин. Не надо, Гриша. Я впечатлительный. Возьму и выстрелю.

Фролов. Ружье тебе идет, бандит. Букин. «Это все ландыши виноваты». Фролов. Мародер.

Букин. «Этих ландышей целый букет». Фролов. Жизнерадостный погромщик.

Букин. Гриша, ты хорошо воспитан и знаешь, как себя вести. Во всех случаях жизни. Фролов. Тебе это не нравится?

Букин. Почему же? Мне нравится. Я даже тебе благодарен. Ты всегда умел вовремя остановить. Поправить. Удержать... Я тебе просто завидую. Ты — организованный человек, цельная натура. У тебя удивительный такт и большое чувство меры...

Фролов. Вот так всегда узнаешь со стороны, что ты неплохой человек.

Букин. С тобой никогда не наделаешь глупостей. В любом случае ты знаешь, как надо себя вести. Гриша, скажи, что делать, если тебе хочется выстрелить в человека?

Молчат. Игра принимает серьезный оборот. Фролов поднимается, подходит к Букину.

Вот что интересно. Ведь до этой самой минуты ты себе ничего такого и представить не мог. Фролов. Дай сюда.

ТОВСТОНОГОВ. Я бы сказал: не получилось. Те же ошибки, что и в розовском «Затейнике». Только там — на ритмическом нуле, здесь — эмоциональный мотор. Ни событий, ни действий, наигрыш, крик.

КАЦМАН. Энергия на пустом месте.

ТОВСТОНОГОВ. В каком событии вы живете, можете сказать? ВАСИЛИЙ Б. Подготовка к мести.

ТОВСТОНОГОВ. Что вы совершаете по действию в этой подготовке? ВАСИЛИЙ Б. У меня намечается взрыв.

ТОВСТОНОГОВ. Взрыв? Поэтому так орали? ВАСИЛИЙ Б. В первом куске я не орал.

272

ТОВСТОНОГОВ. А что вы делали? ВАСИЛИЙ Б. Я сдерживался от взрыва.

ТОВСТОНОГОВ. Старайтесь уходить от определения действия «скрываю», «сдерживаюсь». Я не понял, почему вы взяли ружье? Какое событие было до того, как взяли? Не можете ответить? Ужасно! Как же вы могли начать действовать, не зная этого? Оговорите круги обстоятельств.

СЕМЕН Г. Вчера было распределение. У Букина — на север. У Маши — свободное. Если Маша поедет с ним, я проиграл.

ТОВСТОНОГОВ. Что по действию в первом куске?

СЕМЕН Г. Я хочу его взбесить, сознательно провоцирую, чтобы узнать, есть ли у него дополнительные сведения?

ВАСИЛИЙ Б. А я в первом куске хочу уйти от провокации. ТОВСТОНОГОВ. И как меняются действия?

ВАСИЛИЙ Б. Фролов — победитель, я — побежденный. Сказав: «...мы помашем друг другу на прощание. В это время Маша будет ждать меня на вокзале», — Гриша открывает карты, и от этого возникает...

ТОВСТОНОГОВ. Что?

ВАСИЛИЙ Б. Унизить его, уничтожить, как личность. ТОВСТОНОГОВ. И где возникает ружье?

ВАСИЛИЙ Б. Там, где Фролов мне говорит: «Твоя песенка спета».

ТОВСТОНОГОВ. Скажите, Сеня, не кажется ли вам, что есть момент, где Фролов не допускает, что Букин выстрелит в вас, но есть, где допускает? Где этот момент? Очень много пропускаете в восприятии друг друга, будто заранее знаете все наперед. А весь смысл сцены в том, что

никакого заранее разработанного плана не было. Ничего не происходит преднамеренно. Все рождается на наших глазах... Плохо, что позволяли себе эмоционально механически существовать, а в результате, как и предыдущая пара, были на нуле. И там, и там неправда. Еще раз начните, пожалуйста.

ВАСИЛИЙ Б. Давай, как у Вампилова: ружье уже в руках.

Начали. У Букина ружье. Он молча прогуливается. Фролов, сидя на скамейке, наблюдает за

ним.

ТОВСТОНОГОВ. Василий, а почему вы так долго молча гуляете? Что, у Семена первая реплика? И вы ждете ее? У кого из вас первая реплика? Или вы играете в игру: кто кого перемолчит?

СЕМЕН Г. Первая реплика моя: «Не понимаю, на что ты еще надеешься?». Но он уже с ружьем, и я наблюдаю за ним. Мне надо накопить вопрос.

ТОВСТОНОГОВ. Скажите, а вам Букин очень нужен?

СЕМЕН Г. Естественно. Он — объект. Я жду его взгляда. Мне кажется, пауза должна работать на меня. Мне выгодно его завести, увидеть его нерв и тогда спросить.

ТОВСТОНОГОВ. Правильно! Только чем вы индифферентней по отношению к Букину, тем вы скорее его заведете. А затем и выясните все, что вам нужно.

СЕМЕН Г. Но как я могу завести Букина на разговор, если он даже не смотрит на меня? ТОВСТОНОГОВ. Не смотрит — это как раз и бесит. Букин — взбунтовавшаяся марионетка!

Смотри-ка, кукла превратилась в личность!.. Говорите!.. И говоря: «Не понимаю, на что ты еще надеешься?» — не надо смотреть на Букина, так вы скорее вынуждаете его к объяснению!.. Вы правильно сказали: надо его разозлить, взбесить, чтобы расколоть. «Неужели ты думаешь, что она полетит с тобой на север?» Неправильно говорите о том, куда она полетит. Не север важен. Другое: «Неужели она с тобой полетит»? «Она прекрасно знает, что по дороге вы забудете ее гденибудь в кабаке», — сострите. Вот тут взгляните на Букина. Как он серьезен. «Ты и твой лучший друг Гомыра», — опять плохо. Делаете ударение на Гомыре, и никому не известный Гомыра стал самым главным в этом куске. Сеня, а вы видите, что Букин задет?

СЕМЕН Г. Да.

273

ТОВСТОНОГОВ. Тогда не кричите, лучше его раздразнить спокойствием: «Маша будет ждать меня на вокзале». Вот, это лучше, чем белым голосом орать. Василий, и вам надо прикрыться юмором: «Ты, во что бы то ни стало, хочешь разбить молодую семью?»

ВАСИЛИЙ Б. Мне с юмором?

ТОВСТОНОГОВ. Да! Подложите: «Это не положено». ВАСИЛИЙ Б. А где же перелом?

ТОВСТОНОГОВ. Так вот он и есть.

ВАСИЛИЙ Б. Значит, я принимаю его условия игры? Ты юморишь, и я принимаю? ТОВСТОНОГОВ. Конечно!

ВАСИЛИЙ Б. Но мне сейчас совсем не до юмора, я уже на грани срыва!

ТОВСТОНОГОВ. И выглядите дурак дураком! Неужели вы сами не чувствуете? Разве можно серьезно говорить про «молодую семью»? Обратите внимание на оборот вампиловской фразы, у него с юмором как раз было все в порядке. «Ты во что бы то ни стало хочешь разбить молодую семью?» Это же не месткомовское собрание, где о себе вот так всерьез можно было бы сказать: «молодая семья»?! Нет, сейчас вы улыбнулись и сняли серьезность момента. Юмор не обязательно реализуется через улыбку. Если Букин способен в этот момент вот так, без напряжения, улыбаться, то ничего решительного не предстоит. Человек, пострадавший от приятеля, способного разбить молодую семью, сам способен на многое. Способен и отомстить — вот что должно за этим стоять. А у Фролова продолжение игры. Букин задет.

Что такое? Почему «Твоя песенка спета» на шепоте? Вы все время окрашиваете фразы интонациями. Будто заранее придумываете: так окрашу или так. Наиболее распространенная ошибка! Еще раз с «молодой семьи». Нет, Василий! А попробуйте полувопросом про молодую семью. Сеня: «Твоя песенка спета», — ответьте: да, точно, ты угадал мой замысел! Именно! Я твою молодую семью хочу разбить! Да, голубчик, любовь сильнее узаконенных моральных проявлений! Это фатально! Нет! Почему: «Твоя песенка спета», — три ударения? Зачем ударение на «песенке», будто вы — Кобзон? Вы же режиссер! Что за глупистика какая-то? Вы же можете просчитать: