Файл: МИНЕРАЛОВ.docx

В настоящее время славянский мир находится в состоянии небывалого культурно-исторического разобщения, дезинтеграции.

Тем важнее ныне становится задача знакомства со славянской проблематикой в рамках курса Введения в славянскую филологию20.

Первые сведения о славянах исходят от римских историков Плиния Старшего и Корнелия Тацита21. Это краткие упоминания, причем оба римских автора именуют славян «венедами».

Так, Плиний в своей «Естественной истории» (98 г. н. э.) пишет: «Некоторые писатели передают, что эти местности вплоть до реки Вистулы (Вислы) заселены сарматами, венедами, скифами, гиррами». Несколько ранее Тацит в своем сочинении «Германия» также в форме проходного упоминания говорит, что рядом с племенами певкинов и феннов живут венеды. Он затрудняется, отнести ли их к германцам, которых неоднократно критикует за «варварство», но утверждает, что «венеды переняли многое из их нравов», строя похожие жилища и также отличаясь оседлым образом жизни.

«Венеды» — этим словом сами славяне себя, видимо, никогда не называли. Это наименование извне: так их называли в древности другие. Похожим образом можно напомнить о всем известном европейском народе, представители которого сами себя зовут «дойчами», а другие народы именуют их по-разному — русские «немцами», французы «аллеманами», англичане «джемэнами» и т. п.

Названия, преломляющие слово «венеды», сохранились до сих пор в финно-угорских языках. По-эстонски русский — vene («вене»), русский язык — vene keel.

Во II в. н. э. Клавдий Птолемей в своем «Географическом руководстве» еще раз кратко упоминает о венедах, которые, по его сведениям (весьма туманным), живут «вдоль всего Венедского залива» (имеется в виду Балтийское море). С запада земли венедов ограничивает, по Птолемею, река Вистула (Висла).

Византийский автор V в. Приск Паннийский оказался в составе посольства, направленного ко двору Атиллы22. Повествуя о тюркских завоевателях гуннах, он неожиданно называет такие слова «гуннского» языка, как названия напитка — medos и название погребальной тризны — strava.

Поскольку в первом слове легко угадывается мед, а второе обозначало трапезу в древнерусском языке и по сей день имеется в некоторых славянских языках, постольку чешский филолог Павел Шафарик (1795—1861), автор труда «Славянские древности» (1837), высказывал обоснованное предположение о присутствии славян в многонациональной по составу орде Атиллы. (Кстати, Приск называет еще и напиток kamos, в котором приходится подозревать квас.)

Больше конкретного знали о славянах готский историк VI в. Иордан и византийские историки VI—VII вв. н. э.

Для автора сочинения «О готах» Иордана, писавшего на латыни (он долгое время служил римлянам и лишь в шестидесятилетнем возрасте сделался «придворным историком» готского короля), славяне — ненавидимые враги, которые «теперь по грехам нашим» «свирепствуют повсюду» и к которым, как и к другим противникам готов, он регулярно выражает подчеркнутое официальное презрение. В частности, он именует их «толпой трусов», «мощных своей численностью», и сообщает, что они «имеют теперь три имени: венеды, анты и склавины»23. Впрочем, в отношении антов, земли которых простираются «от Данастра до Данапра» (от Днестра до Днепра), Иордан делает интересную показательную оговорку, именуя их «храбрейшими» (из славян).

Прокопай Кесарийский (VI в.) в своем труде «Война с готами» подразделяет славян на две категории: западных он именует «славянами», а восточных (наших непосредственных предков) «антами». Прокопий рассказывает:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы».

В конце VI в. интересные и подробные сведения о славянах занес в свое военное руководство «Стратегикон» некий византиец Маврикий (автором данного сочинения долгое время ошибочно считали императора Маврикия, впоследствии автора стали условно именовать Маврикий Стратег). Он пишет, например:

«Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, при переходе из одного места в другое, охраняют их в случае надобности, так что если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?»

Здесь о славянах рассказывает их военный противник, ставящий целью ознакомить своих воинов со способами наиболее эффективной борьбы с ними. Такой автор «не перехвалит». Тем ценнее его объективные свидетельства об особом славянском свободолюбии (их невозможно поработить), выносливости, радушии и гостеприимстве, поразительно гуманном отношении к пленным. Все это — весьма информативные, о многом свидетельствующие черты национального характера.

Информацию, исходящую от Прокопия Кесарийского и Маврикия Стратега, будем неоднократно привлекать ниже в различных разделах «Введения в славянскую филологию».

Вопрос, откуда происходит этноним «славяне», дискутировался на протяжении столетий. Как это обычно бывает, славяне различным образом романтизировали и, в частности, героизировали свое название. Популярна была точка зрения, что они называются так потому, что «покрыли себя неувядаемой славой».

По выражению филолога П.Я. Черных, «в народном славянском сознании имя славянского племени сначала было связано со словом, а потом стало связываться со славой. Как говорит один старый польский писатель: «потому-то народы языка нашего и прозвались славянами, что все вместе и каждый в особенности старались себе заслужить добрую славу рыцарскими подвигами»24.

Оригинальное мнение привел И. Первольф в книге «Славяне, их взаимные отношения и связи». Некий поляк Папроцкий рассуждал, что славяне «назвались или от славы, или от слова: данное слово они всякому охотно исполняли... Впрочем, слава и слово не отличаются друг от друга; слава тому, кто слово исполняет»25.

В средневековой славянской среде даже получила распространение так называемая «жалованная грамота» славянскому народу от Александра Великого (Македонского). Этот любопытный текст гласит:

«Светлому поколению славянскому за великие его службы на вечные времена всю часть земли с севера до самой Италии, и земли на юге, чтоб в них никто другой кроме вашего народа не посмел пребывать и селиться; а если бы кто-нибудь другой нашелся живущим в тех странах, то он должен быть вашим слугою, и его потомки должны быть слугами ваших потомков»26.

П.Я. Черных писал о слове «славянин»: «С древнейших времен в памятниках письменности это имя известно с о после л и с суффиксом -ѣнин. С этим суффиксом обычно в старину образовывались существительные, обозначавшие не только принадлежность к какому-нибудь племени, народу, но и происхождение из какого-нибудь определенного населенного пункта или местности: самарѣнин, галилеянин. Поэтому и в данном случае делают предположение, что славяне получили свое имя от богатой реками местности Слово или от реки Слова»27.

Все же, вероятнее всего, самоназвание «славяне» образовалось по принципу, широко распространенному среди мировых языков.

Как верно писал все тот же П.Я. Черных, «поскольку словѣне ассоциировалось со словом и получило значение «народ, люди владеющие словом, говорящие на понятном языке», все другие люди, говорящие не на славянских языках, а на других (непонятных) языках, были названы «безмолвствующими, немыми». Это понятие выражалось словом нѣмци (любые иностранцы. — ЮМ.). <...> Так, например, в Москве в начале XVII в. говорили: «(прибыли в Холмогоры) 5000 аглинских немец», идут «датского короля немцы», «шпанского короля немцы», «...в немцы, в Голанскую землю»28.

Народы в древности весьма часто называли себя «имеющими язык», «обладающими словом» — в противоположность иноземцам, которые казались им безъязыкими, немцами (на самом деле язык у иноземцев, конечно, был, но был иным, непонятным). Славяне (словѣне) — «имеющие слово», осмысленно говорящие.

Предмет изучения славянской филологии

Филология есть наука о культуре в ее словесно-текстовом выражении — она изучает язык, а также преломленные в нем культурно-исторические и культурно-бытовые реалии, мифологию, фольклор, литературу и т. п. (текст подразумевается как письменно закрепленный, так и бытующий изустно). Соответственно славянская филология сосредоточена на изучении славянских культур в вышеуказанном ракурсе.

Слово едва ли не основной «исходный» объект филологии. Применительно к языку подробно аргументировать это вообще нет необходимости. Ф.И. Буслаев писал:

«Вся область мышления наших предков ограничивалась языком. Он был не внешним только выражением, а существенною, составною частью той нераздельной нравственной деятельности целого народа, в которой каждое лицо хотя и принимает живое участие, но не выступает еще из сплошной массы целого народа. <...>

В отличие от прочих творений, человек назвал себя существом говорящим. Потому у Гомера встречаем постоянный эпитет людей — говорящие... Гомерическому эпитету соответствуют, как наше слово язык в значении народа, так и готское thiuda... Свою национальность народ определил языком»29.

Переходя от языка к народному творчеству на языке, Ф.И. Буслаев отмечал: «Тою же силою, какою творился язык, образовались и мифы народа, и его поэзия. <...>

Язык так сильно проникнут стариной, что даже отдельное речение могло возбуждать в фантазии народа целый ряд представлений, в которые он облекал свои понятия. Поэтому внешняя форма была существенной частью эпической мысли, с которой стояла она в таком нераздельном единстве, что даже возникала и образовывалась в одно и то же время. Составление отдельного слова зависело от поверья, и поверье, в свою очередь, поддерживалось словом, которому оно давало первоначальное происхождение. Столь очевидной, совершеннейшей гармонии идеи с формою история литературы нигде более указать не может»30.

Глубоко не случайно, что литература по-русски — словесность. Русский термин «словесность» содержит в себе ясный «внутренний образ», указывающий на то, что им подразумевается искусство слова, словесное искусство. Заимствованный из западных языков термин-синоним «литература» происходит от «литера» (буква) и менее информативен — он односторонне отсылает к письменным формам словесного искусства, не учитывая таких явлений, как устное исполнение и слуховое восприятие литературных произведений или же, к примеру, устное народное творчество (фольклор).