Файл: Римское право.pdf

при условии, если в его действиях до суда и во время суда нет dolus malus: "si in ea re nihil dolo malo A. Agerii factum sit neque fiat". Позднее эта эксцепция (в данных обстоятельствах) получила наименование exceptio non numeratae pecuniae.

Использование этих средств - exceptio non numeratae pecuniae и кондикционного иска об истребовании расписки связано было для должника с трудной задачей - доказать отрицательный факт - неполучение валюты. Ибо по общим правилам процесса, предъявляя кондикционный иск об истребовании документа, должник в качестве истца должен был доказать факт, из которого вытекает исковое требование; ссылаясь на неполучение валюты в эксцепции против иска кредитора, должник и в этом случае должен доказать тот же факт.

Трудность доказывания отрицательного факта до крайности умаляла практическое значение этих мер защиты интересов до более благоприятный для должника оборот только позднее (в III в. н.э.), когда onus probandi (бремя доказательства) переложено было на кредитора: если должник заявлял против иска кредитора exceptio non numeratae pecuniae, на истца возлагалась обязанность доказать факт платежа валюты. Таким образом, была допущена возможность опротестования в течение известного срока содержащегося в расписке признания должника в получении валюты, для чего достаточно было лицу,

Чем объясняется такая мера, не совсем понятная с точки зрения социального положения кредиторов и должников? Несомненно, что кредиторы в основном принадлежали к господствующим группировкам рабовладельческого класса, интересы которых непосредственно защищались государственной властью; почему же в праве получили в данном случае отражение интересы не кредиторов, представителей господствующего слоя общества, а должников?

Необходимо, прежде всего, иметь в виду, что querela non numeratae pecuniae в этом

Объяснение этого загадочного института так трудно, что у некоторых старых авторов звучит даже нота отчаяния и полного отказа как-нибудь объяснить этот институт: querela non numeratae pecuniae называли "непонятным для здравого рассудка mysterium iuris" (Koster, Defectiones iuris comm., 1653, стр. 151), "странным недоразумением, явная несправедливость которого бросается в глаза всякому не лишенному от природы здравого рассудка челове стр. 238).

В новое время в литературе дан ряд объяснений этого своеобразного правового института, но задачу нельзя признать окончательно

одно объяснение, в наивной форме данное еще на грани между XVIII - XIX вв. (в

работе Cocceii, Ius civile controversum, tom. I, Lips. 1799, 4 Tit. de R. C. qu. 22): Quod praesumtio, sit contra actorem, cum propter aviritiam creditorum, tum propter indigentiam debitorum, т.е. эта презумпция против истца введена как ввиду жадности кредиторов, так и во внимание к нужде должников), а затем вскользь брошенное юристом Pfaff (Ueber den rechtlichen Schut in der romischen Kaisergesetzgebung, 1897, 66 - 69) и, наконец, более подробно изложенное Monnier (Etudes de droit byzantin, II, 1900, 77 - 82).

Monnier усматривает единственно правильное и достаточное объяснение института querela в желании императоров, рескриптами которых этот институт создан,

институтов, это нужно признать бесспорным фактом.

С классовой и политической стороны такая борьба императоров с влиятельными магнатами (potentiores) является понятной: именно в эту эпоху развивается абсолютизм императорской власти, под углом зрения которого чрезмерное социальное и экономическое влияние таких магнатов (potentiores) могло представляться опасным и, во всяком случае, нежелательным. Разбухание чиновничьего аппарата, увеличение расхо императорского двора и ряд других причин побуждали императоров все увеличивать налоговое бремя. Не в интересах фиска, а следовательно, и императоров, было бы полное разорение отдельными potentiores основных налогоплательщиков - земледельцев и ремесленников. Никакого реального облегчения своего положения эти плательщики налогов - humiliores - не получали,

использования каждого гражданина, каждого отдельного хозяйства и сохранения в этих целях платежеспособности плательщиков налогов.

Давая должнику облегчение в форме перенесения, при заявлении querela, на кредитора onus probandi, императорское законодательство ограничило применение этой льготы определенным сроком (сначала - один год, потом пять лет, наконец, при Юстиниане - два года) (C. 4. 30. 14), в течение которого допускалось оспаривание должником выданной им расписки; незаявление должником в пределах этого срока судебного спора против выданной им расписки с помощью querela non numeratae pecuniae имело своим последствием, что должника в получении валюты, получала значение бесспорного и неоспоримого доказательства.

Ограничение применения описанной льготы для заемщиков сроком можно объяснить

так. В Риме было распространено обыкновение сначала вручать заимодавцу долговой документ с распиской в получении валюты, а потом по ассигновке заимодавца получать валюту либо от менялы, ведущего денежные дела капиталиста, либо от прокуратора или раба, заведующего его кассой. Выдача валюты доказывалась книгами этих представителей заимодавца, выданными им расписками или же их свидетельскими показаниями. Так как по истечении более или менее продолжительного времени представить доказательства фактической выдачи валюты было трудно, то формальные долговые документы и становились через некоторый срок бесспорными документами. При этом доказательная сила заемного документа становилась настолько безусловной, что, если даже должник брался сам доказать неполучение валюты, доказательства.

466. Денежные займы подвластных. При императоре Веспасиане (конец I в. н.э.) был издан специальный акт - денежные займы подвластным детям без согласия или ведома домовладыки. Свое название это сенатское постановление получило по имени некоего Macedo, который взял деньги взаймы, а затем, не имея возможности удовлетворить требования кредитора о возврате занятой суммы и опасаясь неприятностей, связанных с принудительным взысканием, убил своего отца, чтобы таким образом ускорить получение наследства и расплатиться с кредитором.

Senatusconsultum Macedonianum признает полную силу займа подвластного только в тех случаях, когда заем был получен с согласия или ведома домовладыки либо был обращен на пользу домовладыки. Если этих условий нет, то против иска заимодавца стали давать exceptio senatusconsulti Macedoniani и этим обессиливать их (даже после смерти домовладыки, когда подвластный становился persona sui iuris - D. 14. 6. 1. pi.). Впрочем, подвластный остается обязанным naturaliter, т.е. обязательство

может быть погашено платежом, но не защищается иском (D. 283).

Запретительная норма сенатусконсульта относится только к займу в узком смысле

нет передачи денег (quia pecuniae numeratio non concurrit). Но это только при условии, если не имелось в виду действовать в обход сенатусконсульта, а это было бы, например, в том случае, если бы лицо, не имея возможности дать взаймы, продало вещь, чтобы подвластный получил цену вещи в качестве валюты займа (D.

14. 6. 3. 3). Для большей устойчивости деловых отношений заимодавец по уважительным причинам не знал, что заемщик - подвластное лицо, запрет этого сенатусконсульта не применялся (впрочем, это не бесспорно: с одной стороны - D. 14. 6. 3. pr. 19, а с другой стороны - D. 14. 6. 7. 7).

467. Foenus nauticum. Специальная разновидность займа сложилась в торговой жизни под названием pecunia traiecticia или foenus nauticum - морской или

определенной цели и под определенным условием. Именно, заем дается для мореходных и торговых целей (traiecticia ea pecunia est, quae trans mare vehitur),

говорит Модестин (D. 22. 2. 1). При этом заемщик принимает на себя обязательство

товаров, поставив вопрос, одинаково ли правовое положение полученных денег и товаров, приобретенных на них, тот же Модестин говорит: имеет значение, перевозятся ли и эти товары на риск кредитора; в этом последнем случае, говорит он, имеется traiecticia pecunia. Лежащий на кредиторе (заимодавце) риск компенсировался тем, что заем в данном случае не только является процентным, но проценты сначала не подлежали ограничению, а со времени Юстиниана, повидимому, допускались в размере до 12%, как своего рода страховая премия за

время путешествия (quamdiu navigat navis).

§ 135. Ссуда (commodatum)

468. Определение. Договор ссуды (commodatum) состоит в том, что одна сторона (commodans, ссудодатель) передает другой стороне (ссудопринимателю, commodatarius) индивидуально-определенную вещь для временного безвозмездного пользования, с обязательством второй стороны вернуть по окончании пользования в целости и сохранности ту же самую вещь.

Подобно займу, договор commodatum также является реальным контрактом, т.е. обязательство из этого договора возникает лишь вещи ссудополучателю, пользователю: здесь также re contrahitur obligatio.

Однако не всякая вообще вещь может быть предметом commodatum: поскольку при этом договоре вещь передается во временное пользование с обязательством вернуть ту же самую вещь, естественно, что предметом ссуды может быть только индивидуально-определенная незаменимая и непотребляемая вещь; если, например, предметом договора является охапка дров на топку печи, то как только дрова сгорят, возврат тех самых дров, какие были получены, станет невозможным, и речь может идти только о возврате такого же количества таких же вещей (т.е. о займе). Нельзя дать в ссуду, говорит Ульпиан, id quod usu consumitur, вещи, которые при пользовании потребляются, - кроме тех исключительных случаев, когда вещи берутся только для выставки и т.п. (ad pompam vel ostentationem - D. 13. 6. 3. 6).

470. Ответственность ссудополучателя. Договор ссуды имеет целью предоставление вещи в безвозмездное пользование, т.е. из этого договоpa получает utilitas, хозяйственную выгоду, только ссудополучатель. Это обстоятельство учитывается римскими юристами при ре ссудополучателя за сохранность вещи: поскольку договор заключен в его интересе,

на него возлагается строгая ответственность, а именно он отвечает за omnis culpa, т.е. не только за dolus, намеренное причинение ущерба ссудодателю, не только за culpa lata, за грубую небрежность, но и за culpa levis, за легкую небрежность.

Ссудоприниматель обязан хранить данную ему в пользование вещь, пользоваться ею надлежащим образом, т.е. в соответствии с хозяйственным назначением вещи и указаниями договора, и проявлять при хозяина, т.е. не допускать никакой невнимательности, непредусмотрительности, беззаботности, какие несвойственны хорошему хозяину.

Только тогда, когда ссудоприниматель проявил полную внимательность, предусмотрительность, заботу, так что вред для ссудодателя возник вследствие простой случайности, casus, которому, по словам Гая, невозможно сопротивляться (D. 13. 6. 18. pr.), ссудополучатель не несет ответственности перед ссудодателем: случайно возникший вред для вещи относится за счет ее собственника.

Этому принципу не противоречит, в частности, казус, рассказанный Гаем в только что цитированном месте: одно лицо попросило у другого в ссуду серебряную посуду