ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.10.2024
Просмотров: 66
Скачиваний: 0
Интересные соображения в связи с этим фрагментом действия высказаны Л.Серебряковой: «в Евангелии от Луки <…> кормление хлебом выступает именно как “опознавательный знак” Христа, явившегося ученикам на третий день по распятии, перед вознесением, то есть именно как знак явления распятого и воскресшего Христа, по которому “Он был узнан ими в преломлении хлеба”(Лук. 24: 15-16; 30:31; 35)» [463, 97].
Встреча Февронии с китежанами в преображенном граде (ц.345, последняя картина) перекликается с заповедями блаженств (Нагорной проповедью Христа, Ев. от Матфея, гл.5, стих 3-12), которые довольно часто поются на литургии и имеют также более широкое значение. По ходу литургии – это третий антифон, во время пения которого совершается малый вход. Феврония вопрошает китежан: «О, за что же эта радость, что я богу угодила? Не святая, не черница, лишь любила в простоте я». Ей отвечают (Сирин, Алконост, кн.Всеволод, кн.Юрий): «Поднесла ты богу свету те три дара, что хранила: ту-ли кротость голубину, ту любовь ли добродетель, те ли слезы умиленья».
Ев. от Матфея, Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
гл.5, стих 3-12 Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
(фрагмент) Блаженны милостивые, ибо они помилованы
будут (и т.д.).
Слова хора прямо указывают на евангельский текст. Соотносятся между собой: «ту-ли кротость голубину» и «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»; «те ли слезы умиленья» и «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». По церковным канонам истинный ученик Христа, испрашивающий милость для себя, должен быть смирен духом, кроток, праведен, милосерд, терпелив в испытаниях, верен Господу до самопожертвования.
Образ Пасхи, Пасхальной Литургии – доминирующий в финале «Китежа». «Праздник Светлого Христова Воскресения проступает в ликованиях Града с его “вечной радостью”» [403, 312]. «Китеж» заканчивается радостным перезвоном колоколов, символизирующих торжество жизни над смертью, торжество бессмертия! Лучезарный фаворский свет заливает все и становится главным носителем сакрального, божественного. Обратимся к авторским ремаркам: «Облака рассеиваются. Град Китеж, чудесно преображенный. Успенский собор и княжеский двор близ западных ворот. Высокие колокольни, костры на стенах, затейливые терема и повалуши из белого камня и кондового дерева. Резьба украшена жемчугом; роспись синего, пепельного и сине-алого цвета, со всеми переходами, какие бывают на облаках. Свет яркий, голубовато-белый и ровный со всех сторон, как бы не дающий тени. Налево, против ворот, княжьи хоромы; крыльцо сторожат лев и единорог с серебряной шерстью. Сирин и Алконост – райские птицы с женскими ликами – поют, сидя на спицах. Толпа в белых мирских одеждах с райскими кринами и зажжеными свечами в руках; среди толпы – Поярок, зрячий, и Отрок, бывший его поводырем» (начало второй картины 4 действия); «Двери собора распахиваются, являя неизреченый свет» (ц.362, та же картина).
Здесь также воспроизведена древняя традиция втречать Пасху в светлых белых одеждах, что получило отражение не только в ремарках, но и в тексте либретто. «Отчего здесь ризы белые, словно снег на вешнем солнышке искрится, переливается, больно глазу непривычному» (ц.340), - удивляется Феврония, вопрошая жителей райской обители.
Вместе с тем, здесь важны и другие аллюзии. Идея преображенного святого града, столь значимая для последней картины «Китежа», отсылает нас к последним главам (20, 21, 22) Откровения святого Иоанна Богослова (где также часто подчеркивается слово белый).
Гл.20, стих 11 И увидел я великий белый престол и Сидящего на
нем, от лица Которого бежало небо и земля,
и не нашлось им места.
Гл.21, стих 2 И я Иоанн увидел святой город Иерусалим,
новый, сходящий от Бога с неба,
приготовленный как невеста, украшенная для
мужа своего.
Красота и роскошное праздничное убранство райского града Китежа (отмеченные и в ремарках, и в либретто - «Терема, врата и повалуши, ровно бы из яхонта», ц.327) также перекликаются с описаниями небесного града Иерусалима из Откровения святого Иоанна Богослова:
Гл.21, стих 18 а город был чистое золото, подобен чистому стеклу.
Гл.21, стих19 Основания стены города украшены всякими
драгоценными камнями
Весьма ощутима здесь и идея праздника Преображения Господня, который относится к самой сути Боговоплощения. «Христос молился на вершине горы, а Петр, Иоанн и Иаков спали неподалеку. Когда же они пробудились, то увидели Учителя преображенным: лик Его после молитвы излучал сияние, одежда была пронизана светом»[104, 70]. «Молния, расколовшая мрак на святой горе, возвещает также и о будущем преображении твари. Христианство учит о теозисе, конечном “обожении” мира и человека» [104, 72]. Вспомним фрагмент из Евангелия от Луки (гл.9, стих 27-29):
Говорю же вам истинно:
есть некоторые из стоящих здесь,
которые не вкусят смерти,
как уже увидят Царствие Божие.
После сих слов, дней через восемь,
взяв Петра, Иоанна и Иакова,
взошел он на гору помолиться.
И когда молился, вид лица Его изменился,
И одежда Его сделалась белою, блистающею.
Слова «преображение», «сияние», «свет», «блестящий» - одни из ключевых в контексте заключительной картины оперы. «Отчего у вас здесь свет велик, само небо лучезарное, что бело, а что лазорево, индеж буд-то заалелося?»(ц.337), - спрашивает Феврония китежан. Обратим внимание на авторскую ремарку: «Все кланяются княжичу и Февронии, которые входят в ворота. Феврония в блестящих одеждах» (8т. до ц.326).
Пасхальное торжество – как итог, как ликование после долгих страшных земных мучений. В первой картине четвертого действия отражена идея Страстной седмицы (входящей в пасхальный цикл). Обратим внимание на диалог Февронии с вещей птицей Сирином (ц.304). Голос Сирина обращается к Февронии: «Сей жених пришел, что же медлиши? Красный пир готов, поспешай к нему».
В первые дни Страстной Седмицы (понедельник, вторник, среду) Церковь вспоминает пребывание Господа в Иерусалиме. Звучит тропарь «Се Жених грядет в полунощи», отражающий мотив евангельской притчи о десяти девах, которые должны были бодрствовать и держать свои светильники зажженными в ожидании божественного Жениха.
Как пишет М.Рахманова, песнопение «Се Жених грядет» в сцене явления убиенного княжича – практически единственная музыкальная цитата, относящаяся к киевскому роспеву и «взята композитором как легко узнаваемый мотив, имеющий прямой ассоциативный смысл: и во времена Римского-Корсакова, и сейчас это песнопение звучит в храме на Страстной Седмице, перед Воскресением, а в опере – перед “Хождением в невидимый град”» [414, 138].
Кульминационная, вершинная точка последней картины оперы – заключительный хор китежан («Буди с нами здесь вовеки, водворися в светлом граде, где ни плача, ни болезни, где же сладость бесконечна, радость вечна» – ц.343) - отвечает по своему лучезарному ликующему настроению главной мысли литургии (литургия, как считают богословы, открывает верующим двери в царство небесное), также олицетворяет важнейшие философские основы Евангелия.
Евангельские мотивы, воплощенные в определенной событийной стороне, и его сущностное миропонимание неизменно получили отражение в опере.
Восходящий путь к свету в «Китеже» отражает важнейшую идею, олицетворяющую смысловую доминанту произведения, ее стержень – идею духовного поиска, стремления человека к совершенству и духовной гармонии, жажды познания и обретения истины, стремлению к накоплению духовных богатств – стяжания Духа Святого Божьего, что является главной целью христианской жизни, желанием пройти свой жизненный путь путем страстотерпца, и в этом, хотя бы в малой доле, подражать самому Спасителю. К этому стремились многие русские святые – такова и Феврония.
Образ Февронии – это фактически образ-идея, образ-философская система, в нем сконцентрировано все самое лучшее и совершенное. «Высшая степень совершенства личности существует в том случае, если она, согласно заповеди Христа, живет любовью к Богу, большею, чем к себе, и любовью ко всем остальным людям, равною любви к себе. Иными словами, вполне совершенна та личность, которая любит лишь абсолютные ценности, способные удовлетворять все существа и идущие на пользу всем. Такие лица суть члены Царства Божия: они удостоены обожения по благодати, т.е. возводятся Богом на степень такой близости к себе, что участвуют в полноте его бытия и причастны всем его совершенствам, как если бы стали <…> сынами Божьими. Будучи “чисты сердцем”, они удостаиваются созерцать Бога лицом к лицу, и, следовательно, “радость их о Господе” безмерно превосходит все, что известно нам из земного опыта» [93, 326].
Опера начинается с «Похвалы пустыне». Пустыня, по евангельским канонам – место спасения и совершения духовных подвигов. Феврония находится здесь одна, среди первозданной природы, окруженная лесными обитателями, птицами и зверями. Вспомним, например, Евангелие от Матфея (гл.4, стих 1,2): «Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола. И, постившись сорок дней и ночей, напоследок взалкал». Или, Евангелие от Луки (гл.4, стих 1,2). Этот образ присутствует в «Китеже» во всей полноте смысла. Пустыня, или лес-пустыня знаменует собой также некое безграничное сакральное пространство, бесконечное бытие природы – таинственное и непознаваемое.
Подобно многим святым и самому Спасителю, Феврония непрестанно проповедует.
«Верь, не та спасенная слеза, что с тоски кручинушки течет, только та спасенная слеза, что от божьей радости росится», - обращается она к княжичу (первое действие, ц.39). На слова Поярка – «Госпожа, не слушай бражника, с ним беседовать не велено», Феврония укоряет китежан – «Не грешите, слово доброе богом нам дано про всякого» (второе действие, ц.111). На оскорбления Кутерьмы Феврония отвечает с величайшим смирением – «Помолися, Гриша, Господу да Василию угоднику, он ходатай бедных бражников» (ц.115).
Жалобы Кутерьмы на тяжкую долю жизни – «Просто я последний пьяница, нас таких на свете много есть, слезы пьем ковшами полными, запиваем воздыханьями», Феврония останавливает словами – «Не ропщи на долю горькую: том велика тайна божия» (вторая картина третьего действия, ц.232).
Феврония творит чудеса, и ее действия встраиваются в общую линию чудотворений, происходящих в опере. «Шесть картин “Китежа”, - пишет А.Парин, - это клейма-иконы, в центре которой изображено главное событие действа, спасение праведных в Небесном Иерусалиме» [403, 301].
Первая картина (первое действие) – чудо об исцелении: дева Феврония знакомится со своим будущим женихом, перевязывает ему рану и залечивает ее. Вторая картина (второе действие) - «чудо о молитве: дева Феврония, поруганная “внутренним” Антихристом (Гришка) и плененная Антихристом “внешним” (татары), целомудренная и чистая, молится о том, чтобы Китеж-град стал невидимым» [403, 301]. Третья картина (первая картина третьего действия) – «чудо о преображении». Народ и князь Юрий вслед за Февронией молятся Богородице о спасении Китежа, дружина княжича уходит на битву с татарами. И чудо происходит – молитва услышана. «Как бы дым кадильный к нам с небес нисходит», - поет князь Юрий. «Дивно: град облекся в светлую одежду», - восторженно подхватывает народ (ц.182). Город заволакивается золотистым туманом. Четвертая картина (вторая картина третьего действия) – «чудо об изгнании татар: Феврония, вещая дева, знающая о гибели небесного жениха, сохраняет невинность благодаря вмешательству небесных сил (один из насильников убивает другого, а потом вдруг засыпает магическим сном) и спасает своего клеветника и обидчика от гибели»[403, 301 - 302]. «Первые лучи солнца освещают поверхность озера и отражение стольного города в озере, под пустым берегом. Несется праздничный звон, мало - помалу становящийся громче и торжественнее» (ремарка в партитуре, ц.241). «Чудо, чудо непонятное! <…>Хоть над озером пустым-пусто, в светлом озере, как в зеркале, опрокинут виден стольный град… Прочь бежимте! Прочь от мест сих! Не случилось бы недоброго! Он велик…Страшен русский бог!» (ц.245) – татары в ужасе разбегаются. Пятая картина (первая картина четвертого действия) – «чудо об успении». Святая блаженная дева Феврония умирает, принимая причастие из рук Небесного Жениха. Шестая картина (вторая картина четвертого действия) – чудо воскресения и созерцания райских пределов.
Феврония претерпевает тяжкие страдания перед смертью, крестные муки. Из жизнеописания многих святых известно, что они часто, особенно перед кончиной имели большое желание пострадать – претерпеть даже невероятные физические болезни, - во имя достижения высоты и чистоты духа, подготавливающего переход в иной мир. Оказавшись в глухом лесу, Феврония томится от холода, голода и жажды. Обратим внимание на ремарки в партитуре: «Через частые, цепкие кусты пробирается в разорванном платье Феврония. Безумный Кутерьма следует за нею», «Обессиленная садится на ствол» (первая картина четвертого действия, ц.248,249). Обращаясь к Гришке, Феврония поет: «Ой, нельзя идти мне, Гришенька: от истомы мне не можется, резвы ноги подкосилися» (ц.249).