Файл: Судебная власть государства организация и полномочия.pdf
Добавлен: 31.03.2023
Просмотров: 119
Скачиваний: 1
Переход от декларируемого всевластия Советов как выразителей воли определенного класса или классов к закрепленному в Конституции принципу разделения властей не мог не сопровождаться стремлением многих юристов-теоретиков каким-либо образом соединить несоединимое. Это стремление, на наш взгляд, выражается, во-первых, в «наращивании» ветвей власти и тем самым в отождествлении их с конкретными функциями государственных органов, а во-вторых, в особом акцентировании проблемы взаимодействия властей, объединенных общей целью.
Применительно к первому из отмеченных моментов можно сослаться на позицию В.Е. Чиркина, по мнению которого «с течением времени концепция разделения властей стала подвергаться модификациям», в силу чего «создатели некоторых конституций стали полагать, что выделение трех ветвей власти не полностью отражает существующие реалии»[9].
Автор считает, что в настоящее время теория разделения властей получила еще одно новое дополнение: тезис о необходимости взаимодействия ветвей власти. Теоретически это требование вытекает из необходимости общего направления государственной политики, единообразного содержания ее принципов. Невозможно представить нормальную деятельность такого государства, когда его органы выступают с совершенно разных принципиальных позиций».
Удачное законодательное воплощение «обновленного» содержания принципа разделения властей В.Е. Чиркин рассматривает конституции Казахстана, Азербайджана, Молдавии и Белоруссии, которые в той или иной форме закрепляют принцип взаимодействия законодательной, исполнительной и судебной власти. С его точки зрения, единство «органически вытекает из самой природы государственной власти, которая не может быть социально или юридически разделена на разные части»[10].
Авторские суждения о следующем также интересны. Что отличает самодостаточный вид (ветвь) власти от системы государственных органов, которые выполняют определенную функцию и имеют самостоятельную сферу деятельности?
Во-первых, идеологической, теоретической и юридической предпосылкой для осуществления судебной власти должно быть признание необходимости такой государственной системы, которая минимизировала бы риск произвола и произвола. Упрощенный идеал такой системы власти считался тем, в котором законный законодатель, отражающий волю большинства людей, принимает законы, исполнительная власть точно и неукоснительно их соблюдает, а суды разрешают конфликты строго в соответствии с указанием законодателя. Антитеза тирании - это свобода. С. Монтескье считал свободу «правом делать все, что разрешено законами, и если гражданин мог делать то, что запрещено этими законами, то он не имел бы свободы, как другие граждане могли бы делать то же самое»[11].
Во-вторых, появление нового качества у судебной системы, т.е. ее трансформация в судебную власть, предполагает наличие условий относительно автономного ее функционирования. Это означает, что реализация обеспечивающих функций (материально-технической, кадровой, информационно-аналитической и т.п.) должна осуществляться под руководством высших органов судебной власти и не зависеть от произвольных решений других властей[12].
Можно сколько угодно провозглашать независимость судей и подчинение их только закону, но если создание необходимых условий для функционирования судебной системы будет зависеть от усмотрения того или иного органа исполнительной власти, то самостоятельность судебной власти окажется фиктивной.
Разумеется, речь идет об относительной автономии реализации судебной властью обеспечивающих функций.
В-третьих, «автономность» судебной власти, разумеется, может быть только относительной, поскольку она не существует изолированно от других властей: круг конфликтов, разрешаемых судом, очерчивается законом (т.е. решениями законодательной власти), реализация общеобязательной силы судебных решений требует в значительном числе случаев определенных действий органов исполнительной власти.
Это обстоятельство побуждает искать критерий, отличающий сущность судебной власти от простого функционирования судебной системы. Вопрос о возможностях судебной власти ограничивать произвол законодателя потребовал не только теоретических изысканий, но и институционально-юридической основы. Такую основу составляют два компонента.
Это ратификация государствами международных актов, в которых закреплен обязательный минимум прав и свобод человека, что ставит эти акты на вершину иерархии источников права. Часть 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации устанавливает норму, согласно которой «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются неотъемлемой частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
В то же время само содержание международного договора должно отвечать одному обязательному требованию - не влечь за собой ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречить основам конституционного строя Российской Федерации (статья 79 Конституция РФ). В компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации не входит проверка соответствия ратифицированных международных договоров Конституции, он наделен только правом разрешать дела о соответствии Конституции Российской Федерации «международными договорами Российская Федерация, не вступившая в силу»(п.« г »ч. 2 ст. 125 Конституции Российской Федерации). В определенном смысле это обстоятельство превращает общепризнанные принципы и нормы международных актов после их официального признания в материальное воплощение права в качестве шкалы индивидуальных прав и свобод, т. Е. «Территории свободы», в которую государство не имеет права вторгаться. Это появление у судов новой (неизвестной Ш. Монтескьё и его современникам) функции конституционного контроля, в силу которой судебная власть обрела право фактически аннулировать действие законов и иных нормативных актов в силу их противоречия конституции. Как отмечал Р.З. Лившиц, предоставление судам права признавать недействительными и отменять нормы органов власти и управления кардинально меняет роль суда. Он перестал быть органом разрешения индивидуальных споров, его компетенция распространяется на нормотворчество. При этом авторитет суда в определенном смысле поднимается выше авторитета другого властного органа, поскольку суд может отменить решение этого органа, а тот не может отменить решение суда[13].
Таким образом, авторы считают, что судебная система становится судебной властью, когда она наделена определенными возможностями влиять на другие ветви власти, «включается» в систему сдержек и противовесов, которая предотвращает узурпацию всей государственной власти какой-либо из ее ветвей. Неотъемлемой характеристикой судебной власти является ее полнота. Конституция Российской Федерации гарантирует каждому человеку судебную защиту его прав и свобод (часть 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации), а решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованным в суд (пункт 2 статьи 46 Конституции Российской Федерации). Эти конституционные положения определяют роль и место судебной власти в государственном устройстве Российской Федерации.
Поскольку принцип разделения властей признан Конституцией 1993 г., а сам термин «судебная власть» появился только в п. 13 декларации «О государственном суверенитете РСФСР» от 12 июня 1990 г.[14], то вполне объяснима недостаточная теоретическая разработанность понятия судебной власти, ее функций, компонентов, границ и т.п. Отсутствует единый подход к самому определению судебной власти. Некоторые из авторов исходят из ее организационной формы — системы судебных органов, продолжая тем самым традицию, свойственную не только советскому, но и дореволюционному периоду отечественной истории.
В наше время определение судебной власти через систему органов также распространено в отечественной литературе. Например, Ю.А. Дмитриев и Г.Г. Черемных определяют судебную власть как «систему государственных и муниципальных органов, обладающих предусмотренными законом властными полномочиями, направленными на установление истины, восстановление справедливости и наказание виновных. Решения этих органов обязательны к исполнению всеми лицами, которых они касаются»[15].
Подход, который можно назвать функциональным, также был известен дореволюционным российским юристам.
Стремясь объединить структурный и функциональный подходы, а также более четко выразить сущность судебной власти, В.А. Лазарева пишет: «Исходя из современных представлений о правосудии как о разрешении социально-политических конфликтов в обществе и о суде как органе, осуществляющем в специфической процессуальной форме функцию социально-политического арбитража, судебную власть можно определить и как исключительное полномочие суда по разрешению социальных конфликтов правового характера». Далее автор отмечает, что судебная власть может быть определена как принадлежащее судам РФ исключительное властное полномочие разрешать возникающие в обществе конфликты правового характера путем осуществления в особой процессуальной форме правосудия и принятия обязательных для исполнения решений[16].
В принципе с таким определением можно согласиться, если в понятие «конфликт» вложить достаточно широкий смысл, который включал бы в себя и суть судебной власти как составной части механизма самоограничения государственной власти. Впрочем, как известно, дефиниции подчас обедняют сущность определяемого явления. Поэтому более важным, на наш взгляд, является раскрытие соотношений таких понятий, как судебная власть, правосудие и судопроизводство.
Согласно ч. 2 ст. 118 Конституции РФ судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. При этом правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом (ч. 1 ст. 118 Конституции РФ). Приведенные положения Конституции РФ позволяют сделать следующие выводы.
Во-первых, осуществление правосудия является исключительной прерогативой суда. Полномочия судебной власти могут включать в себя и другие функции, но они не будут тем, что отличает судебную власть от законодательной и исполнительной. Например, право законодательной инициативы наряду с должностными лицами и органами, представляющими законодательную и исполнительную власть, принадлежит также Конституционному Суду РФ. Председатель указанного суда участвуют в установленной Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации»[17] процедуре назначения судей на должность. При этом их представление конкретного лица на судейскую должность является первым и необходимым шагом (этапом) этой процедуры. Председатель Верховного Суда РФ назначает на должность генерального директора Судебного департамента и освобождает от нее.
Таким образом, сфера полномочий должностных лиц, возглавляющих судебные органы и высшие уровни судебной системы, шире, чем осуществление судопроизводства. И это понятно, потому что, как уже отмечалось, функционирование судебной системы как самостоятельной ветви власти требует осуществления дополнительных (вспомогательных) видов деятельности.
Во-вторых, судопроизводство является основной функцией судебной власти. Социальная цель судебной власти реализуется только в форме судопроизводства.
В современной русской литературе существует еще одна точка зрения, наиболее полно выраженная в творчестве В.А. Ржевский и Н.М. Чепурнова. «Анализ конституции и законов, - пишут авторы, - позволяет нам сделать вывод, что в процессе их действий создается правовая основа для различных форм осуществления судебной власти, а именно: правосудие, надзор за судебная деятельность нижестоящих судов вышестоящими судами, судебная администрация, судебный контроль в сфере исполнительной власти, судебный конституционный контроль»[18].
Данная позиция нежелательна. Прежде всего, справедливость и судебное управление нельзя поставить в один ряд, так как последний является неотъемлемым атрибутом любой социальной системы-организации и не имеет принципиальных отличий от управления в организационных структурах других ветвей власти. Однако что-то еще важнее. Вся деятельность суда, осуществляемая в порядке, установленном законом, является не чем иным, как правосудием.
В.А. Ржевский и Н.М. Чепурнова считают, что судебный надзор имеет двойную сущность: «с одной стороны, это средство пересмотра судебных решений в процессе отправления правосудия, а с другой стороны, он представляет собой самостоятельную форму деятельности»[19]. Эта форма деятельности, по мнению цитируемых авторов, включает в себя изучение и обобщение судебной практики, анализ судебной статистики, дачу руководящих разъяснений судам по вопросам применения российского законодательства, возникающим при рассмотрении судебных дел. «Причем исходящие от суда правоположения в руководящих разъяснениях и указаниях пленумов и т.д. являются актами судебной власти в особой сфере ее деятельности»[20].
Здесь мы также видим, что вид деятельности судебной власти, выделенный в особой форме, представляет собой искусственное сочетание элементов основной функции (справедливости) с некоторыми вспомогательными функциями (прежде всего, информационно-аналитическими). Что касается решений пленумов, то они, безусловно, являются актами судебной власти, которая реализует одну из вспомогательных функций внутрисистемного управления.
Различие между основной функцией судебной власти - правосудием - и теми, которые обеспечивают (вспомогательные), необходимо для сохранения и укрепления независимости судей, которые разрешают споры (конфликты), которые входят в их компетенцию.
Судебный контроль за действиями и решениями исполнительной власти осуществляется в соответствии с любой из указанных в части 2 статьи 118 Конституции Российской Федерации форм судопроизводства. По мнению В.А. Ржевский и Н.М. Чепурнова: «эта деятельность выходит за рамки правосудия, поскольку предметом судебного разбирательства является законность существующих административно-правовых отношений между гражданином и исполнительной властью, а также требование гражданина или другого лица декларировать инвалида акт управления является лишь предлогом для суда»[21].