Файл: Гарантии прав и свобод человека и гражданина ( Права человека, как основная составляющая современного международного права ).pdf

Таким образом, изменение норм de re на нормы de dicto не позволяет придать правам человека статус описывающей информации в попытке найти логические основания происхождения прав человека как первичной информации в цепи феноменов нормативного (в смысле предписывающего) характера.

Итак, нельзя придавать правам человека характер первичной описательной информацией ни в силу встречающейся особенности формы их выражения, ни в силу того, что есть определенная возможность относить их к несколько необычно понимаемым нормам — как отражениям ими некой возможной типичности либо к нормам de dicto.

Однако можно попытаться придать им статус информации описательного характера в качестве некоего допущения. Но в этом случае мы будем вести речь уже об условности, конвенциональности. В таком случае и отражаемая в такой информации реальность будет также первичной, естественной лишь условно. Строго говоря, мы сможем вести речь лишь об искусственной, но не естественной первичности.

Однако в случае с таким подходом мы должны четко усмотреть целесообразность подобной условности.

Целесообразность такого допущения, как отнесение прав человека к информации описательного характера, описательным суждениям, можно увидеть в том, что, признав за отправную точку некое положение вещей («природу вещей»), можно в рамках семантического аспекта связи между суждением и объектом, им описываемым, установить истинность описывающего суждения.^[15]

Прежде всего, проблемой является описание через строгую формализацию той изначально найденной «природы» (человека, отношений и пр.). Если же принять как допущение то, что описание подобной природы существует, то уже из таких первичных суждений можно вывести вторую группу суждений. Конечно, это будет искусственная связь, даже если она выражена в так называемых естественных языках. Однако, если из первичных суждений вывести некие вторичные суждения, то это будет использование схемы более простой, без внелингвистической эмпирики, т. е. схемы с необходимостью логической, то речь будет идти о логической необходимости истинности (вторичного) суждения. В этом смысле вторую группу суждений действительно можно будет считать естественно выведенными, понимая под естественностью логическую необходимость ее выведения. Возможно, что взору многих естественность в подобном аспекте покажется не самой ожидаемой и «эстетичной», но это вполне «доброкачественный» аспект естественности.

Итак, примем допущение, что права человека — это относительно точно сформулированные суждения, описывающие некое естество (природу человека, вещей, отношений и т. п.).

Насколько этот подход к естественности является выигрышным, целесообразным в других отношениях? Весьма важным в данном случае представляется рассмотрение связи прав человека, понимаемых как суждения описывающего характера с суждениями нормативного характера. О нормативных суждениях вести речь в данном случае исключительно важно, поскольку это связь прав человека с правом объективным. Говорить о правах человека вне связи с объективным правом нельзя как в силу самой изначальной идеи о правах человека, так и в силу особенностей сложившейся внутригосударственной и международной юридической деятельности. При этом, независимо от того, в рамках какой модели правопонимания мы рассуждаем об объективном праве, мы так или иначе предполагаем, что неотъемлемым элементом объективного права являются именно нормы права, т. е. нормативные суждения de re по своему информационному астатусу.^[16]

Итак, если говорить о правах человека как о суждениях описывающего характера, связь прав человека с нормативными суждениями de re, с нормами права весьма проблематична. Причем, речь идет о проблеме фундаментального характера. Суть данной проблемы выражается в том, что две такие диаметрально противоположные функции высказываний, как описание и оценка (в любой ее разновидности, в т. ч. в предписании), являются диаметрально противоположными. В случае описания речь идет о том, чтобы, упрощенно говоря, информация соответствовала миру. В случае оценки речь идет о том, чтобы мир соответствовал информации.

Именно поэтому на настоящий момент не существует логически обоснованного вывода, который вел бы от посылок, включающих только описательные утверждения, к заключению, являющемуся оценкой (нормой).

Данная невозможность была закреплена в логико-философских исследованиях как принципиальное положение и получила наименование «принцип Юма». Именно с именем шотландского ученого 16 в. Дэвида Юма связывают первое обоснование грубой ошибки этических учений, полагающих, что из описания того, что имеет место, можно вывести какие-то утверждения о моральном долге.

Можно сказать, что эту же мысль подтвердил Иммануил Кант, говоря о выводимости категорического императива. Даже используя «теологический крен» (апелляция к бессмертию души и существованию Бога), он указал на принципиальные ограничения теоретического разума как доказательство невозможности логического выведения морального долженствования (категорического императива) из иных суждений о мире.

Анри Пуанкаре похожим способом показывал ограничения научного обоснования морали, отмечая, что все научные предложения стоят в индикативном наклонении. Из индикативных предложений с помощью логического вывода могут быть получены только такие же индикативные предложения.

Таким образом, от утверждений со связкой «есть» (описательные утверждения) к утверждениям со связкой «должен» перейти логически невозможно. Более того, в современной логике доказана и невозможность обратного перехода.

Именно подобная невозможность и разрывает очень важную связь между правами человека и правом объективным в том случае, если мы попытаемся придать правам человека статус информации описывающего характера. В силу данного обстоятельства придавать правам человека подобный статус неконструктивно, нецелесообразно.

Глава 3. Европейский суд по правам человека – главный гарант прав человека в современном обществе

3.1. Принципы и нормы международного права, как составной частью законодательства России

В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ закреплено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Руководствуясь данным положением, Конституционный Суд РФ практически во всех своих решениях «ориентирует развитие правовой системы России, ее законотворчество и правоприменительную практику в целом в направлении соответствия современному пониманию прав и свобод человека и гражданина, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Помимо этого, ч. 3 ст. 46 Конституции РФ каждому гарантируется право в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты. Данное конституционное положение также было подтверждено Конституционным Судом РФ в Постановлении от 2 февраля 1996 г. № 4-П по делу Кульнева и др.^[17]

Курс на скорейшее развитие демократических основ российского государства и общества был продолжен при принятии и отраслевого законодательства. Так, ч. 3 ст. I УПК РФ гласит, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства России, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные УПК РФ. то применяются правила международного договора.

В ч. 2 ст. 1 ГПК РФ также закреплено, что, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законом, применяются правила международного договора. Более того, в ч. 1 ст. 11 ГПК РФ четко сказано, что суд обязан разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов и иных перечисленных в данной статье нормативных актов.

О необходимости учета и соблюдения судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ говорится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ».^[18]

Верховным Судом РФ были даны конкретные разъяснения по применению общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров РФ и. в частности, основных положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и решений Европейского Суда по правам человека. В п. 11 данного Постановления указано, что «суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод». А в п. 9 этого постановления Верховного Суда РФ говорится: «При осуществлении правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу части 4 статьи 15 Конституции РФ, статей 369, 379, части 5 статьи 415 УПК РФ, статей 330, 362-364 ГПК РФ неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ может являться основанием к отмене или изменению судебного акта». Было подчеркнуто в этом постановлении и то, что «Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации... Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Под влиянием решений Европейского суда по правам человека многое было изменено в лучшую сторону не только в российском законодательстве, но и в правоприменительной практике наших судов и правоохранительных органов. Соответствующие должностные лица государства вынуждены считаться в ходе осуществления своей деятельности с необходимостью соблюдения демократических принципов, прав и свобод граждан. Решения Страсбурского суда стимулируют процесс совершенствования отечественной системы правосудия, а также являются эффективной гарантией и возможностью беспристрастной защиты нарушенных прав и свобод российских граждан. Благодаря решениям Европейского Суда по правам человека наши граждане стали добиваться от государственной власти восстановления нарушенных прав и свобод и выплаты справедливой компенсации. У россиян стало появляться чувство человеческого достоинства, вера в силу права и в справедливость, стала вырабатываться активная гражданская позиция, без чего немыслимо создание правового государства и гражданского общества, живущего по нормальным человеческим правилам и законам.

И все же не все решения Европейского Суда по правам человека, вынесенные в отношении России, могут быть оценены однозначно положительно. В них, как известно, в некоторых случаях выдвигаются требования по принятию мер не только индивидуального, но и общего характера.

Согласно Рекомендации Комитета Министров Совета Европы (2000) «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по

правам человека» в определенных обстоятельствах пересмотр дел и возобновление производства являются самыми эффективными, если не единственными, мерами для достижения restitutio in integrum (восстановление положения лица, в котором оно находилось до нарушения Конвенции). На основании чего странам Совета Европы предлагается убедиться в существовании у них адекватных возможностей достижения restitutio in integrum и обеспечить в своих национальных правовых системах возможность пересмотра или возобновления производства в тех инстанциях, в которых Европейским Судом были установлены нарушения Конвенции. Особенно это должно касаться случаев, когда сторона продолжает испытывать негативные последствия от решения национального суда и это положение невозможно исправить без пересмотра дела, а также когда в решении Европейского Суда установлен факт противоречия между решением национального суда и Европейской конвенцией по правам человека или когда нарушение Конвенции основано на серьезных процедурных ошибках, влияющих на результаты внутригосударственного разбирательства.^[19]