Файл: Эстетическое воспитание младших школьников средствами народного искусства.pdf
Добавлен: 30.04.2023
Просмотров: 93
Скачиваний: 3
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. Теоретические аспекты эстетического воспитания школьников
1.1. Эстетическая культура как компонент общечеловеческой и национальной культуры
1.2. История эстетического воспитания школьников в России
Глава 2. Эстетическое воспитание как деятельность
2.1. Источники воспитания эстетической культуры в народном искусстве
2.2. Деятельность как основной источник эстетического воспитания
Наблюдение за работами было поручено мастеру Гриммелю. А чтобы изображения императрицы «сходны» были, у графа Н. Ф. Головина напрокат был взят портрет Елизаветы Петровны. 5 ноября в журнал Академии наук занесено:
«Присланный сего ноября 4-го дня Ея И. В. портрет от его высокографского сиятельства господина адмирала, сенатора и кавалера, графа Николая Федоровича Головина, для написания по оному портретов Ея И. В. к триумфальным воротам самым лутчим мастерством, отдать ему, Гриммелю, и притом ему объявить, чтоб он оный Ея И. В. портрет содержал в наиприлежнейшем хранении у себя; а по окончании всей живописной триумфальным воротам работы, оный Ея И. В. портрет принесть ему, Гриммелю, обратно в академию наук, во всякой целости».
Популярность Елизаветы I росла, а вместе с ней рос и неудовлетворенный спрос на ее изображения. И в 1742 году в продаже появились ее портреты, «пребезобразно и прегрубо награвированные». Один из таких шедевров народного творчества купил в картинной лавке в Москве и преподнес императрице Якоб Штелин, приглашенный в Россию в 1735 году Анной Иоанновной для «аллегорических изобретений для фейерверков, иллюминаций и медалей». Некоторое время спустя были обнаружены и столь же уродливые портреты племянника императрицы — великого князя Петра Федоровича, назначенного Елизаветой I наследником престола.
По приказу императрицы начались поиски листов и досок, «которыми те листы печатаются». Наконец генерал-прокурор Сената князь Н. Ю. Трубецкой доложил:
«Показанных листов в Москве в разных местах собрано, а именно: в Спасских воротах Печатного двора у батырщика Феодора Елизарова 22, Архангельского собора у дьячка Андрея 22-ж, за Спасскими вороты Новгородского подворья, у ворот Барашской слободы купца Никифоровской жены Ивановской, у вдовы Прасковьи Васильевой 29, итого 73, в том числе Ея Императорского Величества 50, Его Императорского Высочества 23, да большой Таможни у сторожа Конона Тимофеева досок медных 2, таковых же листов больших и малых 18, которые при том объявлены».
Одновременно вспомнили, что проблема эта не нова и двумя десятилетиями ранее, в 1723 году, с ней столкнулся Петр I, который издал указ «О писании портретов Императорской фамилии людям искусным в живописи», в котором говорилось:
«Продаваемые в Москве по разным местам и обретающиеся по домам живописные Его Императорского Величества и Благоверные Государыни Императрицы персоны, которые неискусно невеждами писаны, усмотря прилежно Супер-Интенданту Зарудневу, собрать в Синод, и впредь так неискусно невеждам писать и никому продавать и в домах иметь отнюдь не велеть, и о том учинить жестокое запрещение, а велеть такие персоны искусно писать свидетельствованным в добром мастерстве живописцам, со всякою опасностию и с прилежным тщанием, сего над ними оному Зарудневу и надзирать».
Однако указ этот к 1744 году забылся и не исполнялся. Был сделан запрос в Святейший синод, и выяснилось, что «тогда ему Зарудневу в Синоде указ объявлен, и к тому делу был определен; а потом он Заруднев умре… по смерти того Заруднева к тому смотрению другого никого поныне не определено».
Поэтому 6 апреля 1744 года был обнародован указ императрицы «О запрещении живописцам писать неискусным мастерством портреты Высочайшей фамилии», в котором приказывалось «всякого чина людям таковых неискусным мастерством портретов не печатать и не писать же».
В Москве главному магистрату предписывалось немедленно выбрать совершенно искусного живописного мастера «для смотрения над живописцами», а в Петербурге это поручили художнику И. Я. Вишнякову.
Эталоном своего изображения Елизавета Петровна объявила портрет, выгравированный И. А. Соколовым — главным мастером «грыдоровального департамента» с 1745 года.
4 января 1746 года канцелярия Академии наук приказала:
«Портретов, в фигурной палате сделанных шварц-кунстом на грыдорованных медных досках, напечатать каждого по сту экземпляров, а именно: Ея И. В., всемилостивейшей Государыни Императрицы Елисаветы Петровны и Его Имп. Высочества Государя Великого Князя Петра Феодоровича — в меру большого александрийского листа; Их Императорской Фамилии в меру александрийского полулиста».
Гравюры отдали для продажи в книжную палату. Кроме того, требовались портреты для раздачи при Императорском дворе.
К празднованию дня восшествия на престол — 25 ноября — напечатали 408 портретов Елизаветы Петровны. Лучшие экземпляры были оправлены в серебряные рамы и преподнесены братом фаворита царицы графом К. Г. Разумовским: один — императрице и 42 — для украшения царских дворцов и правительственных учреждений.
Один портрет отправили в Правительствующий сенат и один — в Святейший синод, «при доношениях, которыми просить, дабы указами Правительствующего Сената и Святейшего Синода в надлежащие места повелено было, дабы наподобие оного Высочайшего портрета худым мастерством и неистовою работою высоких портретов Ея И. В. нигде не делали».
Оставшиеся листы было приказано «принять в книжную лавку бухгалтеру Прейсеру и записать в приход по одному рублю за каждый лист, по чему их продавать».
Но в январе 1747 года в Академии наук решили, из 342 листов первые 200 «отобрав в особое место, хранить за печатью в книжной лавке канцелярскою и без ведома оных никому не давать, ибо из оных паче чаяния впредь не спросится ли ко двору Ея И. В. или для покупки знатным персонам».
26 мая 1747 года в обеих столицах опубликовали указ в подтверждение прежних:
«Чтобы мастера худым мастерством портретов Ея И. В. отнюдь нигде не делали и не писали, а делали б и писали наподобие опробованного от Ея И. В. портрета, самым добрым мастерством, под опасением жесточайшего истязания. И для того крепкое смотрение иметь: в Москве — определенному мастеру от главного магистрата, в Санкт-Петербурге — живописному мастеру Вешнякову. Чего ради канцелярии академии наук в главный магистрат и к живописному мастеру Вешнякову отослать по одному экземпляру; и у кого поныне портреты Ея И. В. и Их И. Выс. худым мастерством находятся, оные все отобрать и объявить в Санкт-Петербурге в Сенате и в Москве в Сенатской конторе. И во исполнение оного Ея И. В. указа определено: в главный магистрат и к живописцу Вешнякову, выбрав лучшей печати портреты, отослать в магистрат при промемории, а мастеру Вешнякову отдать с распискою. Чего ради о выдаче оных двух портретов и о записке в расход бухгалтеру Прейсеру дать ордер, а академическим профессорам послать один печатный указ, а в экспедиции и в прочих мастерских, чтоб никто из академических служителей оных высоких портретов неистового мастерства не имел — объявить с прочетом и подписками, и те подписки подвязать под дело».
Портреты императрицы «неистовой работы» Сенат повелел хранить в Сенатском архиве.
22 июля 1747 года в Санкт-Петербург прибыл из чужих краев грек Николай Папафило. Он привез, как описано в журнале канцелярии Академии наук, «два в Лондоне от славных мастеров на меди грыдорованные портрета: один Е. И. В. блаженныя и вечно достойныя памяти государя императора Петра Великого, а другой Ея И. В., всемилостивейшей Государыни Елисавет Петровны». Папафило предложил Академии наук купить оба портрета. Придворный живописец Валериани высказал мнение, что «портреты весьма высокой работы и восьмисот рублев награждения весьма достойны». В свою очередь, академические мастера заявили, что каждой из досок можно напечатать до тысячи листов высоких портретов. А на заседании в канцелярии Академии наук в присутствии ее президента графа К. Г. Разумовского постановили:
«Две доски, для особливого мастерства и высокой работы и для копирования с сих досок академическими мастерами, у означенного грека Папафило купить и, по договору с ним письменному, заплатить ему, по первом вступлении денег, шестьсот рублев от расходу, с распискою. И о том к расходчику Иванову послать указ, а доски, запечатав, хранить в академическом архиве и без указу никуды не давать; о чем, кому надлежит, приказать, а ему, Папафило, для ведома дать с сего копию».
9 октября 1747 года Папафило получил причитающееся, а в 1749 году Елизавета Петровна обнаружила, что с его досок не сделано ни одного оттиска. И 24 августа вышел указ:
«Велено купленными в 747 году у грека Папафила грыдорованной работы двумя медными досками, из которых на одной вырезан портрет государя императора Петра Великого с Минервою, а на другой портрет же государыни императрицы Елисавет Петровны в овале и на облаках, коими и поныне ни одного портрета не напечатано, для продажи как в Москве, так и в Петербурхе, объявленных высоких портретов каждого напечатать на первый случай по четыреста экземпляров. Из оных прислать в московскую книжную лавку по двести, а другие здесь оставить, и как все продадутся, тогда по усмотрению здешней канцелярии и еще потребное число напечатать».
В том же году была напечатана тысяча портретов великой княгини Екатерины Алексеевны, супруги великого князя Петра Федоровича. Оттиски продавались в книжных лавках в Москве и Петербурге. Правда, в начале 1750 года в портретах были обнаружены некоторые «неисправности в сходстве», и комиссару Зубкову в петербургскую лавку и комиссару Иванову в московскую лавку полетели указы: немедленно отправить все непроданные экземпляры в Академию наук. Было строго приказано «ни одного портрета оным комиссарам у себя не оставлять и в продажу не употреблять».
Строгий контроль за написанием портретов царской фамилии привел к их дефициту. В августе 1750 года обнаружилось, что в продаже нет живописных изображений Елизаветы Петровны.
«Понеже будущего сентября 6 числа сего 1750 году,— занесено в протокол канцелярии Академии наук,— для дня тезоименитства Ея И. В. имеет быть при академии публичная ассамблея, а в конференц-зале, в коей оная ассамблея будет, надлежит быть Ея И. В. Всемилостивейшей Государыни большому портрету, которого в покупке нигде не сыскалось, как только синодального ведомства у живописца Мины Клокольникова, за который он требует ста рублев, да за дело большой ко оному портрету рамы, за столярную и резную работы, осьмнадцати рублев, за золочение его золотом и за работу сорока трех рублев, итого ста шестидесяти одного рубля,— того ради по указу Ея И. В. канцелярия академии наук приказали: оный портрет Ея И. В. с рамами у него, Колокольникова, за показанную цену в академию взять и деньги сто шестьдесят один рубль ему, Колокольникову, выдать».
После основания Академии художеств в 1757 году все заботы о создании и распространении царских портретов перешли к ней.
При Екатерине II регулярно писались ее портреты и заказывались копии с них. Эталоном своего изображения императрица объявила работу Ф. С. Рокотова 1763 года и приказала копиистам писать ее лицо с рокотовского оригинала.
Огромное количество заказов на портреты членов императорской фамилии для присутственных мест стала получать Академия художеств после восшествия на престол Павла I. О непредсказуемости нрава нового самодержца и накладываемых им сгоряча суровых наказаниях скоро стало известно повсеместно, и чиновники сочли, что такое проявление верноподданнических чувств сможет в случае неожиданного визита императора умилостивить его.
8 сентября 1797 года Павел I поручил живописцам Академии художеств написать для Департамента уделов свой портрет во весь рост и портреты всей императорской фамилии «в уборе и платье». С этих работ делались потом копии для различных учреждений, неплохо кормившие учеников Академии.
Так, в 1799 году вятский гражданский губернатор статский советник С. Б. Тютчев обратился с просьбой «о доставлении к нему по одному исправному живописному Императорской фамилии портрету» и просил предварительно уведомить его, «сколько за сии портреты потребно заплатить денег».
Из Академии художеств ответили:
«При Академии имеются грудные живописные портреты Государя Императора, Государыни Императрицы, Государя Наследника и Великого Князя Александра Павловича, Государя Великого Князя Константина Павловича и Великих Княжен Александры Павловны и Елены Павловны и могут с них списаны быть копии, ценою за каждый портрет по сту пятидесяти рублей, то благоволено б было следующие за их деньги прислать, которые портреты по скопировании доставлены будут, а что касается до прочей Императорской фамилии, то еще настоящих оригиналов не имеется».
В записях в академическом журнале за 12 марта 1799 года сохранились сведения, сколько денег оставалось копиистам из полученных Академией сумм:
«Присланные из Выборгского губернского правления и Выборгской казенной палаты за два портрета Его Императорского Величества деньги четыреста пятьдесят рублей числить в приходе в настольной книге, из коих щитать в пользу учеников Павла Ремезова и Николая Небарова каждому по семидесяти пяти рублей, за поправку тех портретов выдать академику г. Щукину за каждый по пятидесяти рублей, а достальные двести рублей числить в факторской сумме».
Художник, получивший заказ, зарабатывал в два раза больше:
«Представленные при репорте г. економом Евдокимовым присланные из Вятского приказа общественного призрения за написание портрета Государя Императора деньги сто пятьдесят рублей записать в приход в настольной книге; а как оной портрет препоручен написать г. академику Боровиковскому, то когда от него представлен будет в Академию, выдать ему помянутые деньги сто пятьдесят рублей с роспискою, а с того портрета препоруча в портретном классе ученикам написать копию, переслать в тот приказ общественного призрения».