Файл: Адекватность и эквивалентность перевода. Модели перевода).pdf
Добавлен: 24.05.2023
Просмотров: 414
Скачиваний: 6
В нашем случае читаем: «Nanni di Girolamo, который остается с нами, имеет в указанной книге на с. 47, f. 31 s. 12».
И далее: «Donato di ser Giovanni имеет в указанной книге на ст. 47 f. 144 s. 1 d. 6 как остаток по его жалованью».
Следующая запись и есть выписка из счета первоначально инвестированного капитала (сотро). Смотрим текст: «Франческо ди Марко и Компания в Брюгге по старому счету от прошлого 1 ноября, о чем сказано в указанной книге на с. 47, имеют f. 196 s. 22 d. 4, на остатке по дебету старого счета при переносе в кредит нового счета».
Дата «прошлое 1 ноября» нами воспринимается не как дата какого-нибудь ближайшего прошлого периода, а как дата последнего преобразования компании в прошлом, то есть 1 ноября 1401 г. Напомним, что в архиве Франческо Дати- ни в Прато хранятся аналитические построения компании, начиная с 1392 г.
Бухгалтер компании, он же компаньон Франческо Датини на стороне Тосканы (кроме того имеет место сторона компаньонов в Брюгге), Tommaso di ser Luca, вел раздельный учет инвестированного (согро) и реинвестированного капитала (sovrac- согро). Счет капитала собственника, как любой счет кредиторской задолженности (обычный кредитор предоставляет получателю денежный или товарный кредит с обязательством возврата в установленный срок и выплатой оговоренного вознаграждения; собственник предоставляет денежные или товарные средства без требования возврата, но с выплатой вознаграждения по результатам деятельности принадлежащей ему организации), имеет кредитовое сальдо. При закрытии счета и переносе сальдо в новую книгу счет балансируется записью суммы по дебету, а на новый счет в новой книге оно заносится в кредит счета как входящее сальдо. Таким образом, налицо все признаки счета инвестированного капитала, который в неизменной форме хранится от даты организации (реорганизации) компании.
Три оставшиеся записи кредиторов, перенесенные из Секретной книги, объединены в раздел «Жалованье ребят за прошедший год, начиная с 1 января 1409 г. по 31 декабря 1410 г.». Наши коллеги из института Датини (Прато, Тоскана) переводят это место как «Жалованье мальчиков». Видимо, в то далекое время так уменьшительно «величали» младших менеджеров.
Читаем: «Donato di ser Giovanni имеет на 31 декабря 1410 г. по его жалованью с 1 января 1409 г. по 31 декабря 1410 г., которое за год составило f. 40».
«Nanni di Girolamo, который остается с нами, имеет на 31 декабря 1410 г. по его жалованью с 1 января 1409 г. по 31 декабря 1410 г., которое за год составило f. 15».
«Ganino di Marchese, который остается с нами, имеет f. 4 s. 16 за его расходы в прошлом году».
Завершает страницу подсчитанный итог: «Сумма этой страницы f. 432 s. 3
d. 10».
Заключительная страница аналитических записей (Quaderno di ragionamen- to) (с. 21 R) содержит итог всех кредитовых записей: «Сумма всех, кто имеет от нас, учитывая торговлю и кредиторов на этом счете после 8 лет и 2 месяцев, как это можно видеть в этой Quaderno di Ragiona- mento со с. 20 на двух страницах, в общей сложности f. 7033 s. 22 d. 5, исходя из 24 сольди за 1 флорин».
Далее Tommaso di ser Luca пишет: «Указанная сумма включена в этой Quaderno di ragionamento на с. 19 в сумму товаров и тюков отправленных, и наличные деньги и мебель из мастерской, а также продукты питания и напитки, а также должников, которые должны дать компании, то есть остаток после года с 1 января 1409 г. по 31 декабря 1410 г.».
Из последнего утверждения Tommaso di ser Luca следует, что на странице 19 V (рисунок 2) имеет место итог «Сумма товаров и тюков отправленных, и наличные деньги и мебель из мастерской, а также продукты питания и напитки, а также должников, которые должны дать компании, то есть остаток после года с 1 января 1409 г. по 31 декабря 1410 г.», равный f. 7497s. lid. 11.
Эта сумма сформирована за счет двух основных источников (пассивов):
— сумма всех, кто имеет от нас, учитывая торговлю и кредиторов на этом счете после 8 лет и 2 месяцев, как это можно видеть в этой Quaderno di Ragionamento со
с. 20 на двух страницах, в общей сложности f. 7033 s. 22 d. 5;
— и разницы между двумя показателями на этой странице, то есть «Прибыль, полученная в году, который закончился 31 декабря 1410 г. в сумме f. 463 s. 13 d. 6».
На странице 19 V наглядно приведены все три показателя. Сумма f. 463 s. 13 d. 6 находится непосредственно в тексте (не в столбик). А среди показателей, разнесенных в столбик, показан результат распределения прибыли между собственниками:
— «Эти деньги для Tuci di Benci, за его долю f. 115 s. 11 d. 4 с половиной»;
— «Доля Франческо ди Марко и Tommaso di ser Luca, что осталось от вышеупомянутой суммы, то есть f. 347 s. 16
d. полтора».
Одно из основных направлений настоящего исследования — изучить механизм формирования финансового результата. Согласно изложенному, можно утверждать, что сторона «Дебиторы» аналитического баланса строилась как инвентаризацией, так и методом двойной записи, и ее показатели занимают место со страницы 1 R по страницу 19 R. Показатели стороны «Кредиторы» формировались в системе двойной записи и помещались во второй части аналитического баланса (со страницы 20 R по страницу 21 R).
Именно центральная страница 19 V (между двумя сторонами баланса) выполняла функцию счета «Убытки и прибыли». Данный показатель также был необходим в синтетической бухгалтерской отчетности. Как видим, бухгалтера интересовал только финансовый результат, и вопросы развития методологии учета отступали далеко на задний план.
В одной модели можно обнаружить, казалось, элемент прогресса в виде агрегирования аналитических показателей в синтетические. Однако это не является моментом развития бухгалтерской методологии, а всего-навсего является частью алгоритма расчета финансового результата в комбинированной бухгалтерии. Данную модель (заметим, применяемую итальянскими купцами во Франции в начале XV столетия) нельзя признать системой двойной бухгалтерии, так как в ней отсутствуют счета факторов финансового результата (доходов и расходов), предназначенные для формирования финансового результата. Кроме того, балансовое обобщение информации об имуществе, долговых обязательствах и капитале не служит основой информационного обеспечения собственников о финансовом результате,
а, наоборот, из балансового обобщения выводится финансовый результат. Приведенный баланс не несет никакой контрольной функции, а финансовый результат в нем исчисляется по остаточному принципу.
И еще на одном моменте следует заострить внимание: те же принципы ведения учета были предложены Ж.П. Савари в 1675 г. для французских купцов [35]. Прав-
да, по результатам исследований, предло-финансового результата (чтобы узнать, как женных в публикациях [36—42], Савари идут дела) с построением баланса фиктивной шел несколько дальше, совмещая вывод ликвидации (чтобы успокоить кредиторов).
Общая теория перевода включает как дескриптивные, так и нормативные (прескриптивные) разделы. В то время как дескриптивные разделы изучают перевод как средство межъязыковой коммуникации, реально наблюдаемое явление, в нормативных разделах лингвистики перевода на основе теоретического изучения перевода формулируются практические рекомендации, направленные на оптимизацию переводческого процесса, облегчение и повышение качества труда переводчика, разработку методов оценки переводов и методики обучения будущих переводчиков. Как пишет В.Н. Комиссаров, практические рекомендации переводчику и оценка перевода взаимосвязаны. Если переводчик должен выполнять какие-то требования, то оценка результатов его работы определяется тем, насколько успешно он выполнил эти требования. Все, кто оценивает перевод, исходят из того, что правильный перевод должен отвечать определенным требованиям. Совокупность требований, предъявляемых к качеству перевода, называется нормой перевода.[1]
В нормативных разделах лингвистики перевода качество перевода определяется степенью его соответствия переводческой норме и характером отклонений от этой нормы. Результаты процесса перевода обусловливаются степенью смысловой близости перевода оригиналу, жанрово-стилистической принадлежностью текстов оригинала и перевода, прагматическими факторами, влияющими на выбор варианта перевода, требованием нормативного использования переводчиком языка перевода, необходимостью учитывать общепринятые взгляды на цели и задачи переводческой деятельности, разделяемые обществом в определенный исторический период. Исходя из этого, В.Н. Комиссаров предлагает различать пять видов нормативных требований, или норм перевода:
1. Норма эквивалентности перевода;
2. Жанрово-стилистическая норма перевода;
3. Норма переводческой речи;
4. Прагматическая норма перевода;
5. Конвенциональная норма перевода.
Разберем каждое из этих нормативных требований в отдельности. Норма эквивалентности перевода означает необходимость возможно большей общности содержания оригинала и перевода, но лишь в пределах, совместимых с другими нормативными требованиями, обеспечивающими адекватность перевода. Возможно большая общность содержания оригинала и перевода - это то, к чему нужно стремиться. Но это стремление не должно оказывать на переводчика излишнего давления.
Если оригинал представляет собой технический текст, то и перевод будет обладать всеми признаками технического текста. При этом следует учитывать тот факт, что в ИЯ и ПЯ требования, предъявляемые к текстам одного и того же типа, могут не совпадать. Например, язык английской прессы всегда считался менее официальным, нежели язык русскоязычной прессы (впрочем, эти различия в последнее время стали не столь значительны). В англоязычной прессе заголовки статей, как правило, строятся в виде двусоставного предложения, а в российской прессе - как односоставное предложение. Переводя с одного языка на другой подобные материалы, переводчик должен строить текст перевода так, как это принято именно в языке перевода.[2]
Соответственно, оценивая качество перевода, следует учитывать жанрово-стилистическую принадлежность оригинала и условия осуществления перевода, то есть вид перевода. К переводу письменных текстов предъявляются иные требования, нежели к переводу устных. Но и письменные тексты различны. Перевод официально-делового документа оценивается не так, как перевод художественного текста. В первом случае главный критерий - степень точности передачи информации, во втором - литературные достоинства. Но даже при оценке переводов художественных произведений критики проводят различия между художественными текстами. Как пишет В.Н. Комиссаров, «было бы принципиально неверным пользоваться одинаковыми критериями для оценки перевода бульварного романа и высокохудожественного литературного произведения...».
Оценивая результаты устного перевода, критики обращают внимание, прежде всего, на то, передан ли общий смысл оригинального высказывания. А вот некоторое нарушение узуса и норм языка перевода в устном переводе считается вполне допустимым, особенно если речь идет о синхронном переводе.[3]
Для любого переводного текста обязательны правила нормы и узуса ПЯ. Вместе с тем следует учитывать, что переводные тексты вторичны; их ориентированность на иноязычный оригинал выделяет такие тексты среди прочих речевых произведений на том же языке. Совокупность переводных текстов какого-либо языка составляет особую разновидность этого языка, пересекающую его функциональные стили и иные разновидности. Ориентированность на оригинал неизбежно модифицирует характер использования языковых средств, приводит к «расшатыванию» языковой нормы и особенно узуса. Контакт двух языков неизбежно ведет к относительному уподоблению языковых средств. Многие слова и словосочетания оказываются характерными сначала для языка переводов, и лишь затем они проникают в язык оригинальных произведений. Такие сочетания, как «вносить инициативы», «уменьшение военного противостояния» и т.п. появились первоначально в переводах с английского языка. Иноязычное происхождение угадывается и во фразе «Образование должно помочь России ответить на вызовы, стоящие перед ней в социальной и экономической сферах» (из «Стратегии реформирования образования»). Все эти примеры свидетельствуют о расширении норм русской речи в языке переводов. Таким образом, норму переводческой речи можно определить как требование соблюдать правила нормы и узуса ПЯ с учетом узуальных особенностей переводных текстов на этом языке.[4]
Прагматическую норму перевода можно определить как требование обеспечения прагматической ценности перевода. Стремление выполнить конкретную прагматическую задачу - это своего рода суперфункция, подчиняющая все остальные аспекты переводческой нормы. Решая подобную задачу, переводчик может отказаться от максимально возможной эквивалентности, перевести оригинал лишь частично, изменить при переводе жанровую принадлежность текста, воспроизвести какие-то формальные особенности оригинала, нарушая правила нормы и узуса ПЯ, заменить перевод пересказом или рефератом.
Следует учитывать, что в языковом коллективе на определенном этапе исторического развития могут существовать строго определенные взгляды на цели и задачи перевода. Так, на рубеже XVIII-XIX веков «склонение на наши нравы», то есть русификация текста в переводе, считалось вполне нормальной практикой, то есть было нормой. Во Франции XVIII века переводчики стремились «улучшить» оригинал, приблизить его к требованиям «хорошего вкуса». В дальнейшем по отношению к переводу стали использоваться иные подходы. Это свидетельствует о том, что в любой исторический период в обществе существует некая «конвенциональная норма». Применительно к нынешнему этапу развития общества конвенциональную норму перевода можно определить как требование максимальной близости перевода к оригиналу, его способность полноценно заменять оригинал как в целом, так и в деталях, выполняя задачи, ради которых перевод был осуществлен.