Файл: antologiya-issledovaniy-kultury.doc

==486

А. Крёбер. Конфигурации развития культуры

неудавшаяся, вслед за чем последовало мощное, но поверхностное возрождение времен правления Рамессидов. Но что могло бы произойти дальше? Становилась бы эта культура в условиях гипотетической изоляции все более и более стереотипной и выхолощенной ad infinitum, принимая новые элементы, или субпаттерны, лишь в той мере, в какой они сочетались с традиционной великой моделью и способствовали их укреплению? Развивался бы такой новый культурный материал, — возможно, не всегда строго согласующийся с традиционными образцами, но открыто им не противоречащий, — постепенно вплоть до того момента, пока, накопив критическую массу, не разрушил бы старые паттерны и не создал новую идеологию? Или же в самой человеческой природе есть нечто такое, что заставляет людей упрямо цепляться за наследие прошлых поколений, пока опустошительный бунт не сметет полностью старую культуру и не поставит на ее место новую? И ежели это так, то каким образом шло бы обновление паттернов, если бы культура оказалась в полной изоляции от остального мира? Происходило ли бы хоть что-нибудь помимо простой перетасовки старого культурного материала, дающей скорее номинально, нежели по существу новые паттерны? С другой стороны, если бы реконструкции не происходило, то не выродились ли бы древние паттерны в экстравагантные причуды, оберегаемые от исчезновения лишь физической невозможностью такового? Или бы воспроизводство, превратившись в самоцель, привело к автоматизации, выхолащиванию и бесконечному прогрессивному вырождению культурного функционирования и развития; не впала ли бы в таком случае культура в состояние варварства и примитивности как в своего рода второе детство? Или же, в случае разрушения паттернов извне, не могло ли это расчитить дорогу второму и третьему возрождению?..

Легко давать субъективные ответы на эти вопросы, но если честно признаться, то предложить здесь что-то большее, нежели личное мнение, крайне трудно. Там, где суждения не поддаются экспериментальной проверке, разумеется, не следует ожидать какой-то предсказуемости. Но если бы мы обладали фундаментальными знаниями о природе культуры и механизмах ее существования, то можно было бы надеяться хотя бы на частичное вероятностное подтверждение каких-то из ответов на данные вопросы, имея в виду, что мы исходим не просто из определенной временной точки, а из конечной точки хорошо известного двухтысячелетнего пути развития. Из этого примера должно быть ясно, что даже на указанные вопросы вряд ли мож-

==487

Динамика кулыуры

но вразумительно ответить иначе, нежели обратившись к понятию «паттернов», и что ответы — будь то доказанные или частично доказанные — почти неминуемо будут основываться на понимании связи культурного материала с паттернами, а паттернов — с культурой в целом.

Следует ли истолковывать культуры как сущности, которым внутренне свойственно стареть и умирать, или же культуры гибнут в результате конкуренции; зависит ли их рост от благотворного оплодотворяющего влияния других культур или же культуры способны самостоятельно и до бесконечности омолаживаться, превращаясь в конце концов в совершенно иные сущности, — все эти вопросы я, стало быть, оставляю открытыми. При всем нашем знании истории мы слишком мало ее понимаем, чтобы дать на эти вопросы сколь-нибудь убедительные ответы. В этой работе меня прежде всего интересовали траектории развития некоторых ярко выраженных паттернов крупных цивилизаций; их взаимосвязи в рамках культурного целого стояли на втором плане.

§127. Выводы

Итак, для удобства, подытожим основные выводы, к которым мы пришли в этой книге.

Ясно, что эстетические и интеллектуальные усилия, увенчанные созданием высших ценностей, во всех рассмотренных нами высших цивилизациях проявляются в форме временных вспышек, или взлетов развития. Аналогичные вспышки, или взлеты, как правило, характерны и для национального развития, выражающегося в успешном формировании политической организации и в политической экспансии. Свойствен ли этот феномен также развитию благосостояния и росту народонаселения — особый вопрос, который я специально не рассматривал, ибо данные на сей счет весьма разнородны, и чрезвычайно трудно собрать их для достаточно больших промежутков времени. Вполне может быть, что рост благосостояния и рост народонаселения окажутся процессами иного рода, поскольку эти феномены естественным образом принимают количественное выражение, в то время как индикатор феноменов, рассмотренных в этой книге, является по природе своей качественным и сопряжен с гениальностью. Во всяком случае, гениальность представляет собой одно из проявлений степени эстетического и интеллектуального развития. Миру еще не довелось выявить строгую корреляцию между гениальностью и накоплением богатства; что касается чисто количе-

==488

А. Крёбер. Конфигурации развития культуры

ственного рассмотрения массы народонаселения, то и это вопрос явно иного порядка.

Вполне можно предположить, что существует связь между ростом населения и благосостояния и теми взлетами развития, которые анализировались в этой книге. И в самом деле, трудно представить себе высокие культурные достижения, которые бы достигли кульминации в народе, численность и благосостояние которого неуклонно падают. Однако никаких масштабных по охвату и сравнительных исследований по данной проблеме не проводилось, и было бы благоразумнее пока воздерживаться от суждений.

Степень, или качество, развития ценности отслеживалась исходя из посылки, что культурная ценность наиболее явно выражена в гении. В основу исследования развития ценностей, содержащегося в этой книге, были положены два факта: сосредоточение признанных гениев во времени и пространстве и наличие общего языка.

Это требует такого определения гения, которое дополнило бы обычное, или простонародное суждение, согласно которому гений — это индивид, неизмеримо превосходящий других своими умственными дарованиями. Можно также предложить и социальное определение гения. Гении — это индикаторы взлета культурной ценности паттерна.

Отсюда следует, что большинство рожденных потенциальных гениев не достигают самовыражения, что явственно видно из истории. С физиологической или психологической точки зрения, приток гениев в той или иной расе на протяжении не слишком продолжительного периода времени должен быть в принципе постоянным. Однако поскольку даже те народы, которые сформировали высокоразвитые цивилизации, производили высокозначимые культурные ценности лишь время от времени, на относительно небольших отрезках своего исторического развития, то из этого следует, что число индивидов, от рождения одаренных гениальностью. но не имевших возможности реализовать ее в текущей культурной ситуации, неизмеримо больше, нежели число индивидов, которым культурная ситуация позволила развить свои дарования.

Причины недолговечности существования культурных образцов, обладающих высокой ценностью, не вполне ясны. Очевидно, что они должны быть отобраны из числа других образцов, каким-то образом от них дифференцироваться и специализироваться. Это, в свою очередь, с необходимостью предполагает, что такого рода образец с самого начала приобретает определенную направленность. Он

==489

Динамика культуры

постепенно движется в принятом направлении и упирается в свои границы. Это могут быть ограничения, накладываемые физическим миром. Но не обязательно. Сам отбор, на начальной стадии необходимый для вычленения паттерна, со временем почти неотвратимо превращается в его ограничение. Часто оказывается слишком поздно возвращаться назад, чтобы расширить паттерн, не сведя при этом к нулю все, что было им до тех пор достигнуто. С исторической точки зрения, фундаментальная модификация паттерна с целью расширения возможностей его развития — дело, видимо, не менее трудное, чем инициация его развития на раннем этапе. Когда он реализуется, достигает зрелости и ограничения становятся ощутимыми, нередко делаются попытки изменить или расширить его. Если эти попытки проявляются в форме паузы в развитии, они могут служить восстановлению энергии и корректировке его направленности, благодаря чему после передышки его рост возобновляется, принимая несколько обновленный и более широкий спектр направлений. Пауза в развитии европейской науки в начале XVIII в. — пример такого рода явления.

Между тем гораздо чаще при достижении паттерном пика своего развития такое ослабление, или отступление, не происходит. Усиливаются попытки разрушить паттерн. Побуждения к изменению и развитию сохраняются, но облекаются в форму экстравагантности, напыщенности и изменений ради новизны как таковой. В некоторых случаях эти попытки подавляются, и тогда, в атмосфере нетерпимого отношения к изменениям — во всяком случае, к тем изменениям, которые обладают значительной ценностью, — вся деятельность замыкается на воспроизведении старого паттерна, что неотвратимо влечет за собой падение качества культурной продукции. Этот феномен известен как византийство. Однако это явление не обязательно перманентно и не обязательно охватывает всю цивилизацию. Если оно продолжается достаточно недолго, то походит на одно из современных застоев, вслед за которым может последовать период возобновления активности, оперирующий уже более или менее обновленными паттернами. Если интервал затишья не слишком затягивается, а возобновившееся развитие ведет к достижению более высоких ценностей, нежели первоначальное, то это особый тип передышки — передышка, сменяющаяся второй фазой великого роста. Если же, напротив, период затишья слишком долог, и в особенности если второму толчку не удается поднять развитие на ту высоту, которая была достигнута первым, то повторную

К оглавлению

==490

А. Кребер. Конфигурации развития культуры

попытку можно отнести к такому типу, как эпизод слабого ренессанса на фоне византийского упадка.

Особое внимание мы уделили паузам и импульсам (или фазам) развития, которые они разделяют. Примером служит латинская литература, испытавшая три или четыре импульса развития, отделенных друг от друга во времени Таким же образом, но на гораздо большем временном отрезке, развивалось египетское искусство.

В единых и четко ограниченных цивилизациях конфигурация роста и упадка обычно имеет ясные очертания, хотя и может иметь несколько гребней развития. В такой многонациональной цивилизации, как, например, европейская, каждая нация демонстрирует свои собственные взлеты развития, и в одно и то же время несколько кульминаций сменяют друг друга, словно инструменты в оркестре, в результате чего складывается более крупная полифоничная конфигурация этой сверхнациональной цивилизации в целом.

Существует много конфигураций с несколькими гребнями развития, из которых средний явно достигает наивысшей точки. В таких конфигурациях первый и последний толчки развития принимают характер пролога и эпилога; но, вероятно, лучше будет назвать их предвестиями и отголосками. Вся культурная история Испании, а также древней Греции, может быть отнесена к этой форме.

Профили развития иногда бывают симметричными, приближаясь к нормальной кривой изменчивости, а иногда — смещенными, т. е. высшая точка смещается от середины временного отрезка либо к его началу, либо к концу. Смещенные профили чаще всего характерны для отдельных сфер деятельности. Профили развития культур в целом сильно тяготеют в сторону симметрии, и это, вероятно, связано с тем, что они собирают в себе профили нескольких областей деятельности. Между тем изменчивость достаточно велика и не позволяет нам с уверенностью утверждать, является ли нормальная симметричная кривая типичной моделью роста или нет.

Продолжительность роста также крайне изменчива: от 30 — 40 лет до 500 или даже 1000 лет. В целом можно утверждать, что рост бывает, как правило, более продолжительным, если создает культурные результаты, признаваемые впоследствии как обладающие высокой ценностью. Однако, несмотря на это, в продолжительности развития наблюдаются большие различия. Так, например, развитие и упадок санскритской драмы занял в 7 раз больше времени, чем развитие и упадок елизаветинской, даже если включить в