ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.04.2024
Просмотров: 186
Скачиваний: 0
Вскоре похолодание в отношениях между США и Россией возросло в связи с планами по разработке месторождений нефти в Каспийском море и ее последующей транспортировки в Европу. В этом вопросе Россия и Турция занимали противоположные позиции: в Москве настаивали на прохождении нефтепроводов через российскую территорию, а в Анкаре – через Турцию. Различными были подходы сторон также к участию в нефтяном консорциуме и долевого участия в разработке нефтяных месторождений. В этих условиях Россия, теряющая свои позиции в регионе, вынуждена была уступить здесь лидерство США и ограничиваться в рамках «тройки» ролью, которая была отведена Турции.
Несмотря на складывающиеся неблагоприятные условия, российская дипломатия сохраняла надежды выступить в качестве самостоятельного посредника в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. В этом отношении Протокол, подписанный 5 мая 1994 г. в столице Киргизии Бишкеке при посредничестве России, Киргизии, а также Межпарламентской Ассамблеи СНГ, следовало расценить, как несомненный успех Москвы. Этот документ стал основой для заключения соглашения о прекращении огня в зоне конфликта, которое соблюдалось все последующие годы. В декабре 1994 г. на саммите СБСЕ в Будапеште было выдвинуто предложение о размещении миротворческих сил в Нагорном Карабахе. Анкара выразила готовность послать войска в зону конфликта, однако население Нагорного Карабаха, не забывшее о трагических для него временах турецкой оккупации в 1918 г., воспротивилось этому. В свою очередь, Россия не проявила интереса к отправке своих миротворцев в регион, поскольку на саммите оговаривалось, что доля отдельной страны в военном контингенте по поддержанию мира не может превышать определенной квоты (1/3 часть). Между тем, других миротворческих сил в распоряжении СБСЕ (с 1 января 1995 г. – ОБСЕ) не оказалось. В результате, отсутствие консенсуса в этом вопросе стало важным фактором, заблокировавшим шаги в направлении урегулирования нагорно-карабахского конфликта мирными средствами.
В последующие годы нагорно-карабахская проблема стала одной из самых сложных во взаимоотношениях России с Азербайджаном. Поражение в конфликте способствовало решительной смене Баку внешнеполитических приоритетов, а затем – постепенному вытеснению России из Азербайджана геостратегическими и нефтяными интересами США, других западных держав, а также Турции. Боязнь попасть в зависимость от своего более крупного и мощного соседа отталкивало лидеров Азербайджана, как и других молодых наследников Советского Союза, от делового партнерства с политической и хозяйственной элитой России.38 С тех пор Азербайджан рассматривается на Западе, как плацдарм для возможного геополитического и экономического прорыва в Центральную Азию. В свою очередь, это закавказское государство вовсе не прочь играть отведенную ему Западом роль «продолжения» Турции на Кавказе, что подтверждается его выбором в качестве своего стратегического ориентира турецкой модели развития, а также развивающимися быстрыми темпами военными, политическими и экономическими связями с Турцией. Отказавшись от российского военного присутствия в стране, азербайджанские власти следуют в направлении расширения круга партнеров Азербайджана на Западе, претендуют на его вступление в НАТО. В этом смысле планы расширения НАТО на восток не только не осуждаются в Баку, но наоборот, расцениваются, как важный фактор укрепления коллективной безопасности в Европе. Интенсивно идет процесс милитаризации Азербайджана, в котором четко просматривается натовское участие, прежде всего, через Турцию.
В нынешних условиях ключевым направлением внешнеполитической стратегии Баку продолжает оставаться восстановление территориальной целостности Азербайджана и всяческое противодействие сотрудничеству (в том числе в военной сфере) между Россией и Арменией. Эту задачу власти Азербайджана стремятся решить при опоре на влиятельные международные организации, а также США и Турцию. Как далеко зайдет Азербайджан в этом своем стремлении – покажет время, а также действия участников данного процесса. Что касается России, ей следует активизировать свои действия в регионе Южного Кавказа. Время политически пассивного ожидания прошло: здесь зреет опасный военный конфликт, причем с подключением не только региональных, но и глобальных игроков – ведущих западных стран. В этих условиях перспективы развития российско-азербайджанских отношений во многом будут зависеть от возможных направлений урегулирования нагорно-карабахского конфликта и вызванных им последствий, а именно: утраты Азербайджаном части своих территорий, выхода Нагорного Карабаха из его состава, проблемы беженцев.
Не менее сложными являются отношения России с Грузией, сделавшей ставку на всемерное сближение с Западом, при одновременном проведении антироссийской внешней политики. В своих взаимоотношениях с Россией Грузия перманентно ведет себя неконструктивно: со времени возрождения грузинского национализма Россия воспринимается в Тбилиси как страна, заинтересованная в ослаблении Грузии и превращении ее в безропотного исполнителя российской политики в Южном Кавказе. В свою очередь, Россия в ответ на стремление Грузии сблизиться с США и интегрироваться в натовские структуры начала проявлять растущий интерес к проблеме Абхазии и Южной Осетии. Своими действиями грузинское руководство любым путем, включая применение военной силы, стремилась сохранить автономии в составе Грузии, постараться интернационализировать грузино-абхазский и грузино-югоосетинский конфликт путем подключения к их урегулированию США и ведущих западноевропейских стран. Тем самым в Тбилиси рассчитывали переформатировать противостояние с мятежными автономиями в конфликт Грузии с Россией, представить его как проявление российского неоимпериализма и таким образом, отказаться от эксклюзивной роли России как гаранта мира и стабильности в регионе Южного Кавказа. Но в реальности конфликты в Абхазии и Южной Осетии, а также гражданская война в Самегрело могли привести к вовлечению Грузии в орбиту влияния России, а не США, чего в Вашингтоне не желали допустить. В результате, симпатии, проявляемые в Москве к Абхазии и Южной Осетии, стали одной из причин ускоренного грузино-американского сближения. Соединенные Штаты незамедлительно предложили свой вариант разрешения конфликтов в Грузии, без участия России.39 В этих условиях в Москве уже не питали иллюзий, что можно рассчитывать на грузинскую поддержку при решении важных международных вопросов (в особенности тех, где сталкивались интересы РФ с Соединенными Штатами и НАТО). Грузинское руководство рассматривало Россию как временного партнера, стремилось использовать российский фактор исключительно в тактических целях, в частности, для восстановления территориальной целостности страны. В стратегическом же плане Грузия рассчитывала сблизиться с США и НАТО. Причем, если в первые годы ее независимости этот курс сдерживался наличием проблемы территориальной целостности, решить которую без содействия Москвы не представлялось возможным, то в дальнейшем он стал уже приоритетным.
Высокая активность России в закавказском направлении наблюдалась во время вторжения грузинских войск в Южную Осетию в августе 2008 г. В этой главе мы не будем подробно останавливаться на анализе этих событий, как и в целом, рассмотрении комплекса проблем, связанных с отношениями Грузии с «мятежными» автономиями. Данные вопросы будут освещаться во второй и третьей главах дипломной работы. Здесь мы отметим только, что действия российского военного контингента по отпору грузинской агрессии кардинально изменили ситуацию в мире. Россия, оказав поддержку народу Южной Осетии, одержала исключительно важную политическую и военную победу. Уже само по себе данное обстоятельство, несмотря на развернутую после событий августа 2008 г. в западных СМИ антироссийскую кампанию, значительно повысило престиж России, продемонстрировавшей решимость участвовать в кавказских делах в качестве великой державы.
Между тем, участие России в военном конфликте грузинская сторона расценила, как стремление аннексировать часть законной территории Грузии. И это в условиях, когда власти страны сталкиваются с другими, не менее сложными вопросами этнического характера, ждущими своего разрешения. Прежде всего, речь идет о мегрельском и сванском сепаратизме. В последнее время в некоторых западных районах Грузии, прежде всего в Самегрело и Сванетии, можно констатировать наличие значительного конфликтного потенциала. Политика центральных властей, направленная на ассимиляцию местного населения, может способствовать исчезновению региональных языков – мегрельского, сванского, лазского. Ситуация осложнялось тем, что население Западной Грузии испытывало немалые трудности экономического характера из-за закрытия доступа к традиционному и главному рынку сбыта своей сельскохозяйственной продукции – российскому. Попытки же властей компенсировать потерю этого рынка созданием разного рода туристических кластеров в Самегрело и Сванетии выглядели сомнительной затеей, учитывая их близость к Абхазии. В этих условиях мегрелы и сваны, живущие там, должны были быть вынуждены проявлять активность, направленную против Тбилиси. В таком случае значительная часть населения Западной Грузии могла присоединиться к оппозиционным выступлениям. Но такой сценарий развития событий создавал очередную проблему центральным властям, деятельность которых была направлена на строительство моноэтнического государства, ассимиляцию в единую гражданскую нацию представителей этнических, религиозных и языковых меньшинств, включая мегрелов и сванов. Реализация данной программы предусматривала, в частности, постепенное проведение культурной, языковой и образовательной политики, направленной на создание благоприятных условий для развития одного государственного языка – картвельского, и одновременно, вымывание из обихода региональных языков – мегрельского и сванского, до полного их исчезновения. В этих условиях излишне говорить, что в стране полностью отсутствует государственная поддержка языкам национальных меньшинств, даже чисто в академическом плане. Любые требования об издании газет на региональных языках, введении в школах курса обучения этих языков и т.д., считаются поощрением сепаратизма и враждебной против государства деятельностью.Этими вопросами занимаются не только соответствующие органы – против мегрелов и сванов, как особой идентичности, работает вся государственная машина, включая оппозиционные политические партии, Грузинскую Православную церковь (ГПЦ), СМИ. Так например, откровенно «провокационным действием» назвали власти перевод на мегрельский язык Библии и известной поэмы Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре».40
Между тем, парламент страны не ратифицировал Европейскую хартию о региональных языках и языках нацменьшинств (Грузия взяла обязательство на ее ратификацию в 1999 г., став членом Совета Европы). Хотя в стране, где возвращение утерянных территорий принято считать главной проблемой, с принятием этого документа в трех-четырех регионах могут задействоваться новые «мины». Данное обстоятельство, наряду с возможной радикализацией мегрельского и сванского сепаратизма, чревато не только осложнением общественно-политической ситуации в стране, но и может привести к дестабилизации обстановки в регионе. Как относятся к такой перспективе развития событий соседние с Грузией государства?
Власти Турции, придерживающиеся позиций умеренного ислама, но мечтающие об османском возрождении страны, стремятся к расширению турецкого присутствия в Грузии, впрочем, как и в целом, на Кавказе. Но для решения этой задачи Турция вынуждена ограничиваться методами ползучей экономической экспансии; она избегает вмешательства во внутренние дела Грузии, способного нанести ущерб интересам старшего партнера по НАТО – США. Объективно в Анкаре заинтересованы в сохранении политической стабильности в Грузии, исходя из турецких экономических интересов в регионе Южного Кавказа. Турции необходима стабильность на Кавказе и в бассейне Черного моря, откуда в страну идет основной поток нефти и газа. Через территорию Грузии проходит нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан и газопровод Баку-Тбилиси-Эрзерум.41
Другой региональный сосед Грузии – Азербайджан, имеет претензии к властям этой страны, из-за откровенно дискриминационного отношения к азербайджанскому населению Марнеульского района Грузии и соседних с ним населенных пунктов. Сложными являются взаимоотношения двух стран, основанные также на территориальных спорах. Так, официальные власти Грузии требуют восстановления юрисдикции ГПЦ на уникальный комплекс пещерных монастырей Давид Гареджи, который частично расположен на территории Азербайджана. Комплекс находится в 60 км к юго-востоку от Тбилиси и охватывает территории трех районов Грузии: Гардабанского, Сагареджийского и Сигнахского. К нему относят порядка 20 высеченных в скалах монастырей, среди которых главным считается Лавра св. Давида, находящаяся на северном склоне горы, разделяющей Грузию и Азербайджан. Отдельные постройки монастырского комплекса находятся на территории Азербайджана (граница проходит по вершине горы, получившей название Удабно, в честь одного из монастырей). На азербайджанской территории находятся также монастырь Чичхиктури и церковь Воскресения. Помимо них на южном склоне горы расположены 100 пещер, которые использовались монахами в качестве келий. В Тбилиси считают территорию комплекса спорной; в Баку же относит монастырь к числу крупнейших памятников албанской культуры. В настоящее время проблема Давид Гареджи остается весьма болезненной для общественности двух соседних стран, имея в виду большую культурно-историческую и духовную ценность монастыря. Ситуация осложняется тем, что 1/3 часть государственной границы между Грузией и Азербайджаном (ее общая длина составляет 446 км) еще не определена. В 1996 г. была создана двусторонняя межправительственная комиссия по делимитации и демаркации грузино-азербайджанской границы. За 15 лет она выполнила 70% работ по уточнению государственной границы (приблизительно 300 км), но с 2007 г., в процессе проведения делимитации возникли непреодолимые препятствия – комплекс Давид Гареджи. В этих условиях проблему спорных территорий стороны пытаются компенсировать сотрудничеством в торгово-экономической области. Важнейшее место в ней занимает энергетический проект Баку-Тбилиси-Джейхан, а также проект железной дороги Карс-Тбилиси-Баку. Кроме того, грузино-азербайджанский охранный альянс вместе с натовскими военнослужащими обеспечивает бесперебойное функционирование нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, по которому доставляется нефть в Турцию.
Но несмотря на определенное сотрудничество между двумя странами, вопрос о спорных территориях не снимается с повестки дня, а в последнее время в их взаимоотношениях появилась еще одна проблема. Речь идет о православных ингилойцев, проживающих в трех административных районах на северо-западе Азербайджана, тяготеющих к своим этническим собратьям в Грузии. В настоящее время ингилойцы являются наиболее политически активным этническим меньшинством Азербайджана. Опираясь на поддержку ГПЦ и официального Тбилиси, ингилойский этнический элемент находится в сравнительно более выгодном положении в Азербайджане, чем другие этноконфессиональные меньшинства, с чем власти эти страны не согласны.
Грузино-азербайджанские отношения часто оказываются в кризисном состоянии, в чем немалую роль играет также религиозный фактор. Так, последний из таких кризисов имел место из-за решения властей Грузии создать в Тбилиси Управление по делам мусульман страны. Однако еще с советских времен существует реликт в виде Управления мусульман Кавказа, находящийся в Баку. Поэтом создание такой же структуры в столице Грузии, к тому же наделенной полномочиями Управления мусульман Кавказа, азербайджанская сторона считает проявлением грузинского шовинизма.42
Несмотря на отмеченные выше проблемы во взаимоотношениях двух стран, в Баку, тем не менее, склонны к поддержке усилий грузинских властей по пресечению сепаратистских настроений в стране. Дело здесь заключается в том, что похожая проблема существует и в Азербайджане. Речь идет о сотнях тысяч лезгин (леков), проживающих в северных районах страны, требующих предоставления им культурно-национальной автономии. В этих условиях азербайджанские власти, если пойдут по пути силового решения нагорно-карабахской проблемы, столкнутся с радикализацией лезгинского сепаратизма. Тогда выдержать противостояние на двух фронтах будет очень сложно, даже при турецкой поддержке. Соответственно, в Баку прекрасно понимают, какую угрозу таит в себе сепаратизм и в Азербайджане, и в соседней Грузии. Тем более что азербайджанские власти в высшей степени заинтересованы в том, чтобы нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан работал в стабильном и безопасном режиме.
Наряду с Азербайджаном, определенные трения имеют место быть в отношениях Грузии с Арменией. Главным образом, в их основе лежит та проблемная ситуация, которая сложилась в регионе Джавахети. По переписи 1989 г. армянское население в Грузии составляло 437 211 чел. (8,1%).43 В основном оно проживает на юго-востоке страны, в Джавахети (более 90% жителей этого региона являются армянами), а также в Тбилиси. В основе грузино-армянской конфронтации в Джавахети лежат несколько причин. Прежде всего, население региона недовольно финансовой политикой Центра, с безразличием относящегося к проблемам Джавахети, что ведет здесь к росту социальной напряженности. Особенно остро стоит в регионе проблема безработицы, порожденная его слабой и неразвитой экономикой. Еще в советские времена в Джавахети было построено более 20 промышленных предприятий, которые после приобретения Грузией независимости были приватизированы и фактически перестали работать. Еще более сильный удар по экономическому положению населения региона нанес вывод российской военной базы из Ахалкалаки: в прежние годы практически вся жизнь здесь была сосредоточена вокруг военной базы (почти на 50% укомплектованной из местных жителей), являющейся центром торговли и другой коммерческой деятельности. Для сравнения: если годовой бюджет Ахалкалаки составлял 1 млн. долл., то ежегодный доход от военной базы достигал порядка 12 млн. долл.44 Кроме того, российская военная база была гарантией безопасности армянского населения Джавахети, поэтому ее ликвидация вызвала крайне негативную реакцию среди жителей региона. Временами недовольство армян приводило к инцидентам вроде того, что произошел в декабре 1998 г. близ Ахалкалаки: возмущенное действиями центральных властей, население Джавахети выставило вооруженный отряд, который преградил путь военной грузинской колонне, следующей для проведения военных учений в регионе.