ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 04.04.2024
Просмотров: 188
Скачиваний: 0
Не менее острой в Джавахети является демографическая проблема. По данным армянских общественных организаций региона, здесь самая низкая среди других районов Грузии рождаемость и самая высокая смертность. А по причине безработицы – и самая высокая миграция населения. Как правило, армяне выезжают на заработки в Россию, Украину, страны ЕС. При этом руководители армянской политической организации «Джавакх» одну из причин демографической проблемы видят в переселенческой политике центральных властей, в частности, заселении региона грузинами, что ведет к изменению демографической ситуации в пользу последних. Эти действия направлены на предотвращение требований армянского населения по сохранению своих прав на язык, традиции, обычаи в рамках политической автономии. С этой же целью в Джавахети были переселены аджарцы, затем парламент Грузии решил заселить регион турками-месхетинцами. Однако армянская сторона считает, что переселение сюда турок-месхетинцев должно происходить в соответствии с архивными данными о количестве и местах их проживания до момента выселения. Эта позиция обосновывается тем, что армянское население выступает против политики официального Тбилиси по расселению турок-месхетинцев в Джавахети, вдоль строящейся железной дороги Баку – Карс – Ахалкалаки, воспринимаемой армянским электоратом, как связующее звено между мусульманскими странами Азербайджаном и Турцией посредством турок-месхетинцев, жителей их региона.
Наконец, армяне выражает недовольство такими фактами притеснений, как стремление центральных властей ликвидировать в Джавахети армянские школы, а также захватить их церкви. Причем, подобные факты имеют место не только в регионе, но и за ее пределами. Так, ГПЦ предпринимает попытки прибрать к рукам армянские храмы и монастыри в Тбилиси (например, собор Святого Норахена), и даже в приграничном с Грузией армянском Лорийском районе. В этой ситуации население Джавахети надеется на помощь Армении, а также богатой диаспоры на Западе, но помощь приходит незначительная. Диаспоры каждый год выделяют Армении значительные суммы, в том числе на нужды армян Джавахети, но положение последних остается тяжелым. В основе такой ситуации лежит два момента: первый – коррупция, процветающая среди разных чиновников в Армении, и второй – превалирование интересов Нагорного Карабаха, куда направляется львиная доля средств зарубежной армянской диаспоры.
Между тем, проблемы есть не только у населения региона Джавахети, но также у армян, проживающих в Тбилиси. В частности, болезненно стоит вопрос принадлежности 6 армянских церквей (5 в Тбилиси и 1 в Ахалцихе), которые Армянская апостольская церковь (ААЦ) требует вернуть ей. Этому противится ГПЦ и, учитывая ее рейтинг и влияние в стране, власти все время оттягивают решение проблемы. В этой связи можно вспомнить, какую волну протеста подняла ГПЦ после того, как пяти другим религиозным конфессиям был придан статус юридического лица публичного права. После многолетней борьбы официальную регистрацию получили ААЦ, Римско-католическая церковь (РКЦ), Апостольская церковь, Мусульманская община, Иудейская община и Баптистская церковь.
Со своей стороны грузинские власти считают, что проблемы региона Джавахети не существует. В частности, эта позиция была озвучена на встрече в октябре 2010 г. руководителей МИД Армении и Грузии Э. Налбандяна и Г. Вашадзе. В ходе нее армянская сторона указала, что ее волнуют вопросы сохранения религиозного, культурного наследия и образования на армянском языке в регионе. Но глава грузинского МИД позицию своего правительства в этом вопросе не обозначил. Зато было отмечено, что проблемы Джавахети не существует в природе. Хотя, если судить по мерам центральных властей в отношении региона, «проблема Джаваха» – опасная угроза сепаратизма, способная перейти в вооруженную конфронтацию по подобию Нагорного Карабаха, со всеми вытекающими последствиями.Ситуация осложняется тем, что как считают в экспертном сообществе, искусственно создаваемый конфликт в Джавахети может быть вызван центральными властями, чтобы реабилитироваться после поражения в августовской войне 2008 г. против Южной Осетии. Судя по заявлениям, которые звучат из Азербайджана, там всерьез рассматривают возможность войны за Нагорный Карабах.45 В этом случае нельзя исключить, что в случае возобновления конфликта грузинские власти попытаются провести операцию «Чистое поле» в регионе Джавахети, воспользовавшись тем, что Армения сосредоточит свои основные военные силы вдоль границы с Азербайджаном.
Наличие проблем в регионе Джавахети, также как и целый ряд других сложных вопросов межэтнического и межконфессионального характера в Грузии свидетельствует о кризисных явлениях в политической системе этой страны. Межэтническая и межконфессиональная напряженность, сродни «бомбе замедленного действия», способно привести к децентрализации и регионализации Грузии; в худшем своем проявлении она способна создать угрозу ее существованию, как единому и целостному государству. Проблема Джавахети в будущем может стать одной из наиболее важных в комплексе грузино-армянских отношений. Но в настоящее время население Джавакха лишено эффективной поддержки со стороны Армении, занятой подготовкой к отражению возможной военной акции против Нагорного Карабаха. В этом отношении в Ереване озабочены тем, что Турция подталкивает Азербайджан к войне, обещает ему оказание эффективной поддержки. Это происходит в условиях, когда армяно-турецкие отношения переживают сложный период из-за отказа Анкары признать факт геноцида 1,5 млн. армян в 1915 г. Кроме того, в Ереване с тревогой следят за событиями вокруг Ирана. Планируемая США и их союзниками по НАТО операция против этой страны может иметь негативные последствия и для армянского государства, имея в виду его национальную безопасность. С учетом этих факторов, в Ереване вынуждены демонстрировать сдержанность в отношении дискриминации властей Грузии национальных меньшинств, и предпочитают не вмешиваться в их действия, направление на пресечение сепаратизма в стране.
Для нейтрализации сепаратистских настроений, прежде всего мегрелов и сванов, центральные власти используют различные изощренные методы. Так, в декабре 2011 г. президент М. Саакашвили на встрече с жителями г. Зугдиди объявил о начале строительства более чем полумиллионного города на побережье Черного моря, призванного стать главным торгово-экономическим центром Грузии. Город было решено назвать «Лазика» – в честь грузинского царства на западе страны, достигшего своего расцвета во II-VI вв. нашей эры. Начало работ планировалось на начало весны 2012 г.; тогда же следовало приступить к строительству морского порта. В этой связи оппозиционно настроенные представители ряда партий и организаций в стране были едины во мнении, что идея строительства Лазики была подана властям американцами. Путем реализации этого проекта можно было решить ряд задач: ликвидировать проблему занятости мятежных мегрелов и сванов и таким образом предотвратить возникновение новых очагов сепаратизма в Грузии; продемонстрировать мегрелам, сванам и абхазам преимущества выбора в пользу Запада и пребывания в составе Грузии; создать вблизи границ России военно-морскую базу США. Кроме того, демонстрация Ирану и Армении расширяющегося присутствия сил НАТО в Южном Кавказе, обеспечение надежного, бесперебойного функционирования нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, наконец, эффективный контроль над потенциально взрывоопасным регионом Джавахети рассматривались, как дополнительные выгоды данного проекта.
Наряду с отмеченными проблемами, с которыми сталкивается Грузия в последние два с лишним десятилетия, далеко не последнее место занимают вопросы, связанные с меконфессиональным взаимодействием. После распада СССР, повлекшего за собой ревизию в Грузии (как и в других государствах на постсоветском пространстве) советской идеологии, возникла естественная потребность заполнения образовавшегося вакуума, поиска новых путей для достижения высокого уровня самоидентификации общества. В этом смысле с самого начала национального движения в Грузии стала просматриваться радикально-лозунговая тенденция к замене советской идеологии на западную демократию, атеизма на грузинскую православную веру, прославления образа грузина с его «славной, многовековой православной историей». Обязательными атрибутами митингов, голодовок протеста, демонстраций, манифестаций, прокатившихся по стране в этот смутный период, наряду с национальными трехцветными флагами и портретами известных грузинских общественных и политических деятелей, стали также атрибуты ГПЦ. Триада слов «отечество, язык, вера», неизменно сопровождаемая лозунгом: «Да здравствует свободная, демократическая, христианская Грузия!» определяла тогда внешний облик грузинского национального движения. Православная религия стала необходимым, естественным подспорьем в этом процессе, хотя в действительности значительная часть грузинского электората внутреннюю готовность к возвращению в лоно христианства и принятию его ценностей еще не обнаруживала. Зато для многих людей (особенно в среде молодежи) объектом для подражания стал крайний радикализм лидеров национального движения – З. Гамсахурдиа, М. Костава, Г. Чантурия и др., стремившихся преподнести себя «героями Грузии, ее православными сыновьями», смело ведущими борьбу за избавление страны от «коммунистического гнета». Между тем, превалирование националистических, ультрарадикальных методов в действиях протестного электората была чревата резкой эскалацией напряженности в стране, способной привести к трагическим последствиям. Собственно, трагедия и произошла 9 апреля 1989 г. в Тбилиси. В 3 часа ночи, когда уже не вызывало сомнений, что карательные войска вот-вот двинутся на участников акции голодовки и поддерживающих их манифестантов, к людям вышел Каталикос-Патриарх всея Грузии Илья Второй. Предупредив толпу, что ситуация выходит из-под контроля и что неминуемы человеческие жертвы в ходе столкновения, он предложил проследовать вместе с ним в церковь Кашуети (напротив Дома правительства) и молиться там «во благо спасения Грузии», т.е. недопущения кровопролития. Но митингующие не вняли совету Патриарха: подстрекаемые лидерами неформалов, они ответили дружными выкриками «нет!» (при этом заметим, что многие в толпе держали в руках свечи, освещенные в церкви). Как отмечают грузинские историки, авторы нового академического издания истории Грузии в 4-х томах, это была трагическая ошибка. Во время карательной акции на площади перед Домом Правительства погибли люди, многие получили тяжелые травмы, были отравлены слезоточивым газом. Утром же 9 апреля в Тбилиси был введен комендантский час.46
С резким осуждением карательной акции военных выступила ГПЦ, и с этого времени она автоматически стала тесным союзником национального движения в стране. Как следствие, после провозглашения независимости Грузии ГПЦ превратилась в важнейший атрибут новой государственности. Церковь стала активно сотрудничать с официальными властями в решении широкого спектра вопросов, как во внутриполитической жизни государства, так и в области внешней политики. Все значимые мероприятия, проводимые в стране, уже не обходились без присутствия священнослужителей, или их личного участия.
ГПЦ пребывала на националистических позициях на протяжении всего периода сложного, драматичного по своему накалу противостояния властей с автономиями Абхазии и Южной Осетии. Церковь выражала глубокую скорбь по погибшим грузинским боевикам, участникам операций по «наведению конституционного порядка» в этих автономиях, и при этом не обмолвилась словом в защиту беззащитных жителей Сухума и Цхинвала, пожилых людей, женщин и детей, ставших невинными жертвами распоясавшихся боевиков. Наиболее показательным в этом отношении примером стали трагические события в Южной Осетии в августе 2008 г.: ГПЦ, неофициально поддержав проведение военной акции, де-факто придерживалась принципов «двойных стандартов», руководствуясь правилом «свой – чужой». Не выдерживает никакой критики и тот факт, что «Общество Ильи Праведного» в начальный период национального движения распространяло прокламации, в которых содержались призывы к грузинской молодежи, не допустить «смещения крови» с представителями нацменьшинств, «во имя сохранения чистоты грузинской нации». Печально, но руководство ГПЦ не отреагировало тогда соответствующим образом на эти вопиющие факты...
Политика моноэтнизации Грузии, проводимая властями при поддержке церкви, наносит ущерб, прежде всего, титульной грузинской нации. Эта тупиковая политика. Человечество не раз сталкивалось с проблемами такого рода, решение которых приводило к непредсказуемым последствиям. Данное обстоятельство должно учитываться в постсоветских государствах в ходе их национального строительства. Прежде всего, имеется в виду достижение позитивного статус-кво во взаимоотношениях между отдельными этносами, включая их духовную жизнь. В Грузии же в этом отношении дела обстоят не лучшим образом. В стране невооруженным глазом видно нарушение баланса между светской и духовной жизнью, в том числе, путем возвышения статуса ГПЦ над другими религиями и конфессиями. И это происходит в условиях, когда здесь насчитывается более 16 разных конфессий. Согласно ст. № 9 Конституции, принятой в 1995 г., государство признавало исключительную роль ГПЦ в истории страны, но при этом декларировалась полная свобода вероисповедания и независимость церкви от государства. В то же время, такая формулировка оставила поле для маневра выступающим за повышение роли ГПЦ в общественно-политической жизни страны. В законодательной форме это желание было реализовано в марте 2001 г., когда грузинский парламент принял поправки в Основной закон страны. В частности, ст. № 9 Конституции Грузии была дополнена пунктом №2, предусматривающим применение органами власти мер против религиозного экстремизма, т.е. недопущения насилия на религиозной почве. На деле это вело к оформлению положения ГПЦ, как «первой среди равных»: она стала единственной религиозной конфессией, получившей конституционный статус. Данное положение окончательно было закреплено в Конституционном договоре от 14 октября 2002 г. Анализируя его отдельные статьи, грузинский политолог И. Хаиндрава отмечает, что «фактом самого наличия этого договора прямо или косвенно признается тот факт, что дела в области свободы религии, межконфессиональных отношений в Грузии обстоят не лучшим образом». Далее он приходит к заключению, что договор между властями и ГПЦ «совсем не соответствуют современным демократическим стандартам».47 Полностью разделяя это мнение, историк Н. Папуашвили пишет, что «со времен перестройки, когда активизировалось национально-освободительное движение, определенная категория духовенства и общества оказалась в плену церковно-национальных и ультраклерикальных эмоций».48
В то время, когда в госбюджет поступают налоги, взимаемые не только с православных граждан, но и последователей других религий, только ГПЦ пользуется финансовой поддержкой президентского и правительственных фондов. Церкви передано значительное количество недвижимости – зданий, других строений, а также лесов и сельхозугодий. Она также освобождена от уплаты разных налогов в бюджет государства. Наконец, правительством принято решение о возвращении церковного имущества, конфискованного в советское время. В этой связи, рассматривая отдельные статьи Договора (прежде всего ст. № 11, в которой государство берет на себя частичные обязательства по реституции), грузинский политолог З. Кикнадзе склонен их квалифицировать, как «весьма одиозные».49
Оформление в законодательной форме привилегированного статуса ГПЦ состоялось в условиях, когда радикально настроенная часть церковной паствы почти безнаказанно осуществляла погромы представительств других конфессий, публично сжигала неугодную религиозную литературу. Так, в июле 2002 г. был учинен погром в офисе неправительственной организации «Институт Свободы», руководство которой осмелилось высказаться в защиту пострадавших. Эти варварские акции ГПЦ опять-таки упорно не замечала: не было их осуждения также со стороны официальных властей.
Отмеченные выше проблемы этнотерриториального, межэтнического, межконфессионального характера самым негативным образом отражаются на развитии грузинского государства. Они непосредственно проявляются на ее внутриполитических акциях, внешней политике, постоянно создают препоны позитивному взаимодействию с соседями, включая Россию. Отношения с ней после войны в августе 2008 г. фактически оказались в тупиковой ситуации. Грузинская сторона тесно увязывает вопрос об их нормализации с вопросом о спорных территориях. Однако в Москве не склонны включать проблему Абхазии и Южной Осетии в формат будущих переговоров. Это независимые государства, официально признанные Россией и тесно связанные с ней узами стратегического партнерства на Кавказе.
Важную роль в усилении позиций России в регионе Кавказе играет еще один ее стратегический партнер – Армения. Значимость этого государства при нынешней расстановке сил на Кавказе существенно превосходит простой набор таких факторов, как размеры территории, численность населения, экономические и прочие ресурсы. Представляя собой важную составную часть региона Южного Кавказа, Армения в силу своего географического и геополитического положения, особенностей исторических связей с Россией может при правильной организации тесного взаимодействия стать не только ее надежным союзником, но и выдвинутым далеко на юг стратегическим плацдармом российского влияния на Кавказе. Серьезным обстоятельством, обусловившим прочные основы для российско-армянского сотрудничества на перспективу, надо считать традиционное недоверие Армении к Турции, которая рассматривается Ереваном как главный источник внешней угрозы. В этом смысле дальнейшее усиление позиций России в регионе объективно выгодно Армении, связанной в своих внешнеполитических действиях, в том числе, проблемой Нагорного Карабаха. Хотя вряд ли можно ожидать, что в ближайшей перспективе произойдет коренной пересмотр политики Москвы по отношению к этой проблеме. Вероятнее всего, российское руководство продолжит политику поддержания союзнических отношений с Арменией и нормальных (насколько это возможно) связей с Азербайджаном. Такой курс является гарантией безопасности Армении и невозобновления военных действий в Нагорном Карабахе. В будущем российская дипломатия сохранит за собой роль посредника между конфликтующими сторонами, но она не станет проявлять большую, чем прежде, активность по вопросу определения статуса Нагорно-Карабахской Республики (НКР) и в плане выработки условий мирного урегулирования нагорно-карабахской проблемы. Как и раньше, в этих вопросах Москва предпочтет передавать инициативу в руки самих участников конфликта.