ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.11.2023
Просмотров: 165
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
мою потребность.
На этот раз я решил сходить в магазин «Культтовары» и посмотреть материал по фотографии. Мне нужна была фотопленка и фотобумага. Хоть фотокружок уже давненько закончил, интерес к фото не пропадал, а только рос, тем более у меня была плохая память, и я решил, что в будущем фото мне помогут восстановить все события моей жизни. Тем более, что все время меня интересовал вопрос смысла жизни человека и можно ли реализовать идеи революции в жизнь. Все это и другие вопросы требовали от меня запечатлеть периодические моменты жизни, как шло развитие и разрешение этих вопросов. Вот я и решил пополнить свои запасы. Я уже вполне научился пользоваться аппаратом, проявлять и печатать. Научился разбираться в различных сортах бумаги. Больше всего мне нравилась фотобумага «Бромпортрет». Все остальные, как «тисненная» и «фотобром» меня не устраивали. И каждый раз, как оказывался в магазине, глаза разбегались в интересе к материалу. Вот и сейчас глаза разбежались по полкам, выискивая нужное. Взял пленку на 60 ед., две пачки «Бромпортрета», денег больше то и не было, и вышел на улицу. Прошелся по центральной аллее и никого из знакомых не встретил, никуда не зашел и отправился домой. Все были дома. Отец лежал в постели и спал, мать занималась штопкой белья, брат сидел за учебниками. Поев, сам уселся за книги, готовиться к завтрашним урокам. Но уроки не шли на ум. В памяти мало было накоплено материала, хотя уже прошло много лет учебы. Да, большой недостаток у человека, не обладающего сильной памятью. И чем ближе приближалось время окончания школы, тем больше и больше я ставил себе вопросов. Ведь наступит время, когда я буду сам решать свою судьбу, спрашивая себя, а справлюсь ли? Я видел, как мои родители изо дня в день трудились ради того, чтобы мы с братом не испытывали нужды. И мы действительно не испытывали ни в чем нужды. Были накормлены, одеты и обуты, а порой нет, нет, да и удовлетворяли свои личные запросы, так необходимые в молодые годы. В Луначарске у нас был велосипед, здесь, в станице, заимели фотоаппарат и гармошку. Конечно, многое еще чего хотелось, но мы сознавали, что родителям очень тяжело и довольствовались тем, что имели, не смея требовать большего. Интересно мне было знать, как на все это реагирует мой брат. Мы с ним никогда не вели доверительные беседы, каждый занимался своим делом. И если в детстве он мне запомнился тем, что всегда стремился быть со мной и как я его незаслуженно отстранял от себя, теперь он уже ко мне не стремился, и были редкие случаи взаимного общения. Правда, меня это не смущало, но я порой смотрел на своего брата и думал, чем он занят, что его интересует. Однако, я его ни о чем не спрашивал, но время от времени размышления касались и его. А он, как ни в чем небывало, занимался своим делом и все время мурлыча песни под нос. Мать часто говорила, Вова, ты что поешь? А он, отозвавшись на замечание, тут же все забывал и продолжал напевать. Вот и сейчас, когда я хотел сесть за уроки, а они никак не шли, я и посмотрел на своего брата, сидящего за книгами и тетрадками и что-то делающего. Конечно, не все время он сидел за книгами, так же как и я, отдыхал, были у него свои интересы, но ими со мной не делился, занимался много в кружках разных, особенно в Доме пионеров. И вот здесь я задал себе вопрос, в тайне от других выяснить, что же из нас выйдет в будущем. Итак, мы шли каждый своим путем. Больше я к этой теме не возвращался и только изредка, со стороны, наблюдал за ним. С годами он менялся в росте и внешности, но по росту и комплекции он был ниже и худощавее меня, и это свойство сохранится на всю жизнь. Сгущались сумерки. Отец уже давно встал и хозяйничал во дворе. Мать возилась у печки, включив для учащихся в комнате свет. В то время единственным общественным достоянием был свет и радио. Мы уже знали из истории о « лампочке Ильича». Я частенько заглядывался на «лампочку Ильича» и отводил глаза от яркого света. Сознание того, что теперь не надо иметь лампу – керосинку и что это очень удобно, придавало бодрости. Радио позволяло следить за новостями в стране и за границей. Конечно, все что передавалось по радио, не соответствовало во многом действительности. Обычно все приукрашивалось и не все доводилось до сведения народа. Все шло в том же русле и темпе, каким было задано в революционное время. Мне, хотя и редко, но приходилось уже слышать от взрослых, что радиовещательные станции «Голос Америки» и «БиБи-Си», передают о том, что русские находятся под железным колпаком партии, за границу никого не выпускают и никого не впускают в Россию. Наше радио защищалось и всячески поносило западный образ жизни. Конечно, явно чувствовалось, что наши врут, а того, кто осмеливался выступать против, убирали и объявляли врагами. Что я могу сказать в свое оправдание того времени? Конечно, объективно оценить я не могу. Надо было жить и работать в то время. Об этом хорошо знал мой отец, но он обычно молчал и не вмешивался в политику. Я не мог оценить потому, что только учился, а там была своя дисциплина. Стоило ученику нарушить любое правило, как тут же пресекался. В этом отношении отличался Зайцев Саша. Чаще всего на него и Доюнова сыпались упреки и угрозы, а я, как уже говорил, был занят решением более глобальных вопросов. Меня очень многое интересовало, но ответы учебников не удовлетворяли, чувствовал, что не так, но в тоже время не видел ответа. И не зря, после того, как я любил Глобу Валю, а она мне отказала встретиться на танцах в Доме культуры, я сильно переживал и тосковал. Вот тогда и начал серьезно рассматривать все вопросы в жизни не так, как мне преподносили, а так, как было на самом деле. Я начал с размышления: ну что надо человеку? Вот мне достаточно было любимого человека, а все остальное решить можно было так, чтобы человеку жилось легко и радостно. Для этого достаточно только чтобы душа человека пела, а песнь эту создает любовь. Что это за качество, я еще не осознавал, но уже твердо знал, что без этой категории человек не сможет жить. И вот тогда я на уроке и поставил на всем точку. А чтобы помнить о своем данном слове я в росписи поставил черту и точки. Они мне напоминали о данном моем слове, разобраться во всем. Вот …………… роспись. Так с того времени мир для меня разделился на две части. Это был мир, который мне преподносили, и тот мир, который был скрыт от глаз и слуха, и его можно было представить только в общении с окружающими тебя людьми. Это был мир неофициальный, он был незнаком для многих, хотя в нем все и общались. И так, по моему мнению – любовь необходима человеку так же, как и воздух. Она необходима для того, чтобы человек жил ею и шел с ней по жизни. Любовь – это категория естественная. Я о ней слышал много и это меня поражало. Конечно, я не знал, что в это слово вкладывал каждый, кто слышал о ней. Но я твердо знал, что любовь существует. И если я любил человека, то все для меня казались несравнимы с ним.. Мне часто говорили, ну что ты в ней нашел хорошего? И вот, по прошествии многих лет, я поднимаю те фотографии, смотрю на них и спрашиваю себя, так что же в ней действительно хорошего? И вот мой ответ. Да, что в ней хорошего? Человек как человек. И все же в ней осталось то необычное, легкое и нежное от юности. Она мне не противна, чуть-чуть равнодушен, но это неповторимо и безвозвратно. Это если отвечать на поставленный вопрос. А если попытаться ответить объективно на вопрос: что такое любовь? – это уже в конце жизни я конкретно могу ответить, что любовь – это потребность человека в другом человеке, своей половине. Процесс этот естественный и он результат умственного заключения человека в том, что тебе необходим человек другого пола, с другими свойствами и с другим устройством, тот человек, с которым ты будешь штурмовать жизнь. Это тот человек, который продлит твою же человеческую жизнь. Конечно, за свою жизнь я слышал много отвлекающих трактовок о том, что любовь – это просто человеческая потребность в сексе и ничего более, что все равно можно жить с тем или иным человеком и быть так же удовлетворенным в его человеческих потребностях. На все это и подобные заявления я могу точно и однозначно сказать, что прав был, когда еще в детстве так стремился любить человека. Тогда я еще не знал, что все время любить не смогу, но уже тогда всячески сопротивлялся всему и боялся потерять любовь. Пусть она была несовершенна, временной, но я понимал, как трудно жить без чувств и в этом вопросе был опытным – многих любил и никто меня. Тогда я уже знал, как тяжело расставаться с любимым человеком, какое это тяжелое моральное состояние, когда ничего тебя не радует, когда ты ко всему равнодушен. Это надо пережить. И вот то явление, что чувства могут исчезать, я и ценил больше жизни. Так в чем же здесь то плохое, в чем обвиняли любовь: в ее невечности и безответности. Да, любовь приносила, приносит и будет приносить жертвы. Но кто в этом виноват? Мы, мы сами – человеки. Почему? Вот это и будет вам будущие потомки, мой основной вопрос, который я ставил себе и который мне помог найти то, что вы узнаете позже. Вот что такое любовь. Я был тоже жертвой, хотя бы потому, что в нашем доме жили молча, не общались, не обогащали наш любопытный детский интерес, и мы знали только то, что читали в своих учебниках. И считаю, что если бы на мои чувства откликнулись в свое время те, которых я любил, я бы с успехом преодолел свой недостаток знаний, зарожденный во мне с детства. Чтобы отвлечься от своих мыслей я сел рядом с отцом и стал с ним делиться своими мыслями по поводу моего будущего и высказал мысль, что хотел бы выучиться на летчика. Он не сразу ответил и подумав, высказал что то неопределенное – и не одобряет, и мне мол самому решать этот вопрос. Меня удивило, что отец не имел мнения, но в то же время я был окрылен, что сам могу решать свою судьбу. На шофера учиться я не собирался, по той причине, что отец не одобрял. К решению своей судьбы я подходил осторожно и продолжал думать, на кого же мне учиться. Однако, время от времени я поднимал к небу голову, когда там где то высоко пролетали самолеты и продолжал лелеять свою мечту. Стать летчиком хотелось, но военным или гражданским, такой мысли в голову не приходило – просто летчиком. Мы в тот вечер много говорили с отцом о жизни, но я видел, что он не хотел вмешиваться в нашу жизнь и желал, чтобы мы сами выбирали свою дорогу. Мысли о продолжении учебы после окончания школы все чаще стали посещать меня, вызывая к тому же какое-то чувство тревоги. Вспоминается эпизод приема меня в 8-й класс. Прошло уже почти два года, того директора сменил другой - Кошевой Сергей Павлович, а у меня все время на уме тот случай. Да, я не был успевающим учеником. Неужели это должно было служить причиной, чтобы не принимать в школу? И мне все чаще и чаще приходило на ум, а не означало ли это, что после окончания школы мне будет закрыт доступ поступления в ВУЗ. Хотя я еще и не думал поступать в институт, но уже пытался объяснить тот злополучный случай. У меня уже были наметки стать летчиком, и я не ощущал, что с этим не справлюсь и был уверен, что смогу овладеть этой специальностью. Надо было только учиться и как можно лучше. Раньше у меня возникали частенько желания прогулять уроки, особенно когда плохо был готов к ответу или сильно морозило. Это чувство приходилось переламывать наказом матери, что знание за плечами не носить, и уж лучше сидеть в тепле, чем где то бродить по холоду. Теперь это желание, прогулять уроки, моментально заглушал тем, что скоро учеба закончится. Был еще стимул и в том, что мы уже видели выпускников, кем они стали, где продолжают повышать свои знания. Задача школы и состоит в том, чтобы не только дать азы знаний, но и заинтересовать человека, не останавливаться на достигнутом. Это и будет тот лучик света, ведущий на широкую дорогу.Вот я и сидел возле учебников, так и не открыв ни один из них, и думал, думал и думал. Было уже совсем поздно. Надо укладываться спать. Прошли дни и недели.
В один из выходных дней меня разбудили шум и разговоры с улицы. Что случилось? Брат спросонья тоже ничего не понимал. В комнату вошла мать и предупредила нас, что приехали гости из Пролетарска, и занялась приготовлением угощения, все у нее валилось с рук. Это действительно были дорогие гости, которых отец видел еще до войны. Когда они вошли в комнату я никого из них не узнал. За праздничным столом выяснилось, что Оля Моисеенко и Шура Мазниченко - племянницы отца. Их мужей Жору и Николая я совсем не знал, а Шура жила с нами в Башанте, когда оттуда выселили калмыков и только теперь ее черты лица и разговор стали проясняться в моей памяти. На другой день гости уезжали. Отец с матерью пошли их провожать, брат ушел в школу. Тяжелый был этот понедельник и как всегда в этот день уроки давались трудно. Но надо было просмотреть задания, а они никак не шли в голову, хоть ты убей. Благо уроки на сегодня были простыми. Читал задание по литературе из «Молодой гвардии». Для меня было поразительно, какими они были стойкими. И вообще, много мы изучили о Великой Отечественной войне. Сколько горя и страдания перенес русский народ, уму непостижимо! А как многое мы еще и не знали! Все это было еще свежо в памяти. В это время и фильмов было много о войне и все они были захватывающими. У меня сложилось впечатление от учебы, что мы все еще восстанавливаем хозяйство, разрушенное войной. Хотя у нас в станице, как будто, не было признаков войны. Правда, на ж.д. станции была водонапорная башня, разрушенная немцами при отступлении. Однако, за ее восстановление никто не брался, и она так и оставалась поваленной на бок. В остальном все было отстроено и продолжалось строиться. Так большой стройкой была школа №1. В 9-м классе я впервые стал в ней учиться. За время учебы из истории я многое познал о жизни человека, начиная с его появления на Земле по настоящее время, свидетелем которого я был. Конечно, каких бы то самостоятельных выводов я еще не мог делать, однако со многим я не был согласен. Во-первых, с жестоким временем после революции. А во-вторых, с тем, что было на самом деле и с той пропагандой, что велась в газетах и на радио. Единственное, что сильно сдерживало мое мнение – это постепенный подъем хозяйства. На моих глазах в колхозах после войны пахали на быках (волах), потом были тракторы. Переехав в совхоз, здесь были уже тракторы и машины, и комбайны. В кружке комбайнеров в школе начали изучать новые комбайны – самоходные СК-4. Все это создавало впечатление, что в стране действительно идет подъем хозяйства. Поэтому приходилось верить и ждать. Хотя среди народа и ходили слухи недовольства своим материальным положением, я с таким мнением не соглашался в душе. Значит, уже в то время люди, такие как и я, уже устали ждать обещаний. Думаю, что они были правы. Помнится, как на каких-то торжествах выступал Н. Хрущев и говорил, что есть люди, которые живут за счет других и что на трудовые деньги нельзя купить машину. Взяв за основу зарплату отца и стоимость «Победы» того времени, пришел к выводу, что лет через 20 он мог бы ее иметь, если не тратиться на семью. Да и наш сосед через дорогу жил гораздо лучше нас. О нем я узнал из его разговоров, что он нагреб денег, когда открылась новая организация в станице, а как было на самом деле, я естественно не знал. И вот мне частенько вспоминался Павлик Морозов, который выдал своего отца, прятавшего хлеб от революции. Так стоило ли это было делать, если и теперь то же самое продолжалось. Для себя решил, я бы этого не сделал, что это написано в целях пропаганды. И это сыграло свою роль в более бедной среде населения, а тот кто не давал себя оставить в дураках и сейчас жил не зная нужды. Значить эти люди отреклись от общей идеи и не стали ждать обещаний от власти, на которые надеялась основная масса людей. И что интересно, верили в идеи революции в основном неграмотные и необразованные, это те простые люди, которые и отдавали, наверное, в свое время свои жизни ради революции. Однако, я еще верил пропаганде и высказать свое мнение мог только в пользу революции. Так что, если бы я оказался в это время в таком месте, где надо было защищать ее идеи, делал бы это смело и выполнял бы то, что говорили. К моему счастью подобного не случилось. Но уже в эти годы имелись признаки недовольства народа. Люди возмущались «объязаловкой» покупать облигации и это было отменено. Также обстояло дело с лотерейными билетами. Лотерея только вводилась, и работающим людям в обязательном порядке их надо было приобретать. В зависимости от зарплаты предлагаемое количество лотереек разнилось. После возмущения, особенно в Москве, отменили обязаловку. А как оплачивался труд человека, особенно колхозникам – основной массе населения страны? Власть умело использовала в пропаганде и потери в войне и то «светлое будущее», что ждет людей впереди. И все, по крайней мере, подавляющее большинство, этому верили. И я старался верить.(продолжение описания школьных лет, 9-й класс)
Совсем другое настроение и мысли были у меня на душе после того как нас посетили наши родственники. Я теперь чаще стал задумываться о родне, где и какая она. Но возможности посетить родню у меня не было, да я собственно и не знал, что у меня они есть. Однако вскоре мысли о родственниках отошли у меня на второй план. Через неделю после гостей я получил сразу несколько писем. Два из них из Луначарского от Волошина Анатолия и Фоменко Зины, моих бывших школьных товарищей. В
них я и получил ответы на свои вопросы. Зина мне написала о девочках, кто и где. Особенно мне приятно было читать о том, что моя любовь Таран Лида уехала учиться в Ростов. На душе как то стало легко и приятно. Еще она мне писала за Селидевскую Лену, нашей одноклассницы (фото 32) и дала ее адрес. Конечно, я ее обидеть не мог и сразу же дал ответ, хотя на многое и не рассчитывал. Толя Волошин выслал свое фото (30). Он сообщил мне все подробности об остальных ребятах и девочках. Основная масса бывших учеников осела в совхозе. Очень мало кто из них продолжил учебу.Такие сообщения нерадовали меня. Для меня это означало, что жизнь кончена. Они для меня были уже "живыми трупами". Такое известие придавало мне сил, чтобы и я не оказался в этой луже. Ну что хорошего в том, что я обзаведусь семьей? Конечно, само это явление благородно, но меня пугало так рано похоронить себя. Я ставил себе цель большую и благороднее. Найти любимого человека и уже вдвоем продолжить жизнь. Мне очень важно было иметь два мнения, чтобы определить истину. А пока я был занят перепиской с товарищами, интересовался их судьбой и мыслями. Но прямо скажу, я испытывал огромное удовлетворение в переписке. С одной стороны, это позволяло мне продлить детство, с другой - я знал судьбу своих товарищей по школе. А, тем более, мне сообщили последние новости о любимой. Конечно, те чувства, что я испытывал в свое время - прошли, и все же приятно было на душе. Эти чувства я передать в буквенном виде не могу, их надо пережить, если кто пожелает узнать, что это такое. В этих вещах я уже разбирался и поэтому никаких иллюзий насчет того, что мы можем встретиться, я не имел. Но если бы в силу, каких, либо обстоятельств мне пришлось встретиться с ней,
я, конечно, был бы счастлив. Но законы, которые были созданы с незапамятных времен, мне не позволяли надеяться на чудо. Поэтому мне только и оставалось душевно все это ощутить и прозаически тут же похоронить, не видя в перспективе каких либо надежд.
С того времени, как нас посетили гости, в моем сознании что-то переменилось. Конечно, и до этого я получал из Луначарского письма и был от них в приподнятом настроении. Но когда нас посетили и наши родственники, я воспрянул от мысли, что мы не одиноки, а то было просто впал в уныние, что мы никому не нужны. Ведь, если не считать того момента когда к нам и бабушке приехали гости, мы ведь никем не были, никто нас не посещал и мы никого не знали. Вернее, я знал, что у нас был и дед-отец нашего отца, и еще тетка Орина - мать Лысенко Ивана. Однако, нас никто не навещал. Может быть, поэтому отдушину одиночества я находил в связях со своими товарищами. Хотя рядом и находился брат, я его никогда ни о чем не спрашивал и ни о чем мы не разговаривали. Причину такого состояния я не могу объяснить. Если верить своим чувствам, то я его не трогал лишь потому, что он вечно был занят. Он ни на минуту не сидел без дела, хоть чемт-о был занят и обязательно пел про себя. Мне не хотелось его прерывать. И еще была причина в том, что мне самому не о чем было его спрашивать. То, что было в жизни с ним, все было до предела ясным, а то, что не было, я сам еще толком не знал. Поэтому, наверное, и получалось, что я за новостями обращался к своим школьным товарищам. Только так я могу объяснить свое состояние в ту пору. Хотя, по-видимому, мог бы получить точно такое удовольствие и от брата, общаясь с ним. Но этого в то время не произошло и мы росли и жили, каждый по своему закону, независимо друг от друга. Интересно, к чему это приведет? Во всяком случае, в то время я такого вопроса не ставил и жил только тем, что было. Если чего не хватало для души, старался найти. Лишь бы жить было легко. И вот эти письма мне доставляли огромное удовольствие. Нет, они не мешали мне в учебе. Наоборот, поднимался дух и настроение. И у меня хватало времени позаниматься с учебниками и мельком быстро мысленно пробежаться памятью по своим товарищам и представить общую ситуацию. Я с удовольствием садился за учебники, больше того, учеба шла у меня успешнее. Теперь случалось так, что я мог более вдумчиво проанализировать задание, и что-то еще оставить в памяти. Теперь чаще получалось у меня, когда я самостоятельно решал задачи по физике и математике, это меня радовало и придавало больше сил. А