Добавлен: 29.03.2023
Просмотров: 122
Скачиваний: 1
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. Понятие и сущность государства
1.3 Теории происхождения государства
2.1 Признаки, определяющие отличие государства от органов власти общинно-родового строя
2.2 Признаки, определяющие отличие государства от других политических организаций общества
Следует упомянуть марксистскую теорию происхождения государства. Она отличается четкостью и ясностью исходных положений, логической стройностью и, несомненно, представляет собой большое достижение теоретической мысли. Для этой теории характерен последовательный материалистический подход. Она связывает возникновение государства с частной собственностью, расколом общества на классы и классовым антагонизмом[37][12].
Невозможно отрицать влияние классов на возникновение государства, также и нет оснований считать классы единственной первопричиной его появления, ведь государство нередко зарождалось и формировалось до возникновения классов.
Рассмотрим психологическую теорию происхождения государства, представителями которой является Лев Петражицкий и Габриель Тард. Согласно этой теории появление государства объясняется свойствами человеческой психики, потребностью индивида жить в коллективе, его стремлением к поиску авторитета, указаниями которого можно было бы руководствоваться в повседневной жизни, желанием повелевать и подчиняться. Для обоснования своей идеи сторонники данной теории ссылаются на исторические примеры зависимости человеческого сознания от авторитета вождей, религиозных и политических деятелей, царей, королей и других лидеров[38][10].
Общеизвестно, что социальные закономерности реализуются через человеческое поведение и деятельность. По этой причине свойства человеческой психики, оказывающие определенное влияние, не являются решающим фактором, а с другой — сама человеческая психика формируется под влиянием соответствующих экономических, социальных и иных внешних условий. В первую очередь именно эти условия должны учитываться.
Таким образом, в данной главе были рассмотрены понятие, сущность государства и основные теории происхождения государства. Для достижения целей курсовой работы необходимо рассмотреть признаки государства, которые будут освещены во второй главе.
Глава 2. Признаки государства
2.1 Признаки, определяющие отличие государства от органов власти общинно-родового строя
Для того, чтобы наиболее полно раскрыть понятие государства, его характеристики, необходимо рассмотреть признаки, отличающие его как от родового строя, так и от негосударственных организаций общества. Иными словами, именно анализ признаков государства углубляет знания о нем, подчеркивает его уникальность в качестве ничем не заменимой формы организации общества и важнейшего общественно-политического института. Существует два направления, по которым необходимо проводить характеристику признаков государства. Перечислим их.
Первое направление это отличие государства от органов власти общинно-родового строя. Оно включает:
1) Наличие особой публичной власти, выступающей в виде аппарата управления, то есть власти, которая непосредственно не совпадает с населением, предполагает разделение общества на управляющих и управляемых, стоит над обществом, не сливаясь с ним. Не совпадая с обществом, эта власть выступает от его имени, от имени всего народа, именно поэтому она и называется публичной. Наличие группы людей, занимающихся только управлением и освобожденных от производительного труда характерно именно для государства.
Олицетворенная в государственных органах и учреждениях, публичная власть становится государственной властью, т.е. той реальной силой, которая обеспечивает государственное принуждение, насилие. Ключевая роль в реализации принуждения принадлежит отрядам вооруженных людей и специальным учреждениям (армии, полиции, тюрьмам и т. п.)[39][14].
Разновидностью политической власти является именно государственная власть. Перечислим признаки государственной власти[40][2]:
1. Она является универсальной, т.е. носит всеобъемлющий характер. Это значит, что государственная власть распространяется на всю территорию и на все население государства, на всех лиц, находящихся на этой территории.
2. Государственная власть имеет возможность законно применять принуждение.
3. Государственная власть может разрешить, приостановить, запретить, признать ничтожным проявление любой иной власти на своей территории. Это называется прерогативой государственной власти.
4. Государственной власти присуща структурированность. Государственная власть проявляется вовне в виде особого аппарата, в котором все органы связаны между собой иерархической соподчиненностью. Это внешняя сторона структурированности. Однако, помимо этого, каждый орган имеет свою конкретную жесткую структуру: состоит из органов и должностных лиц, связанных между собой иерархической соподчиненностью. Это внутренняя структура органов государства означает внутреннюю сторону структурированности государственной власти.
5. Для того, чтобы передать свои распоряжения, государственная власть имеет и использует специальные каналы, которых нет у иных властей (право, законодательство) и специальные средства воздействия на население, которых нет у иных властей (систему исправительных учреждений, милицию, внутренние войска и т. д.).
6. Государственная власть сама по себе всегда является авторитетом. Авторитет этот может определяться различными факторами, чаще всего - это насилие, принуждение, но может быть и подлинный авторитет.
7. Государственная власть связана с правом. Только она обладает монополией на правотворческую деятельность, а право - наиболее эффективный регулятор общественных отношений.
Структуру государственной власти составляют[41][11]:
1. Субъект - государство в лице его органов;
2. Объект - подвластные, население государства;
3. Властеотношения - отношения между субъектом и объектом по поводу власти. Именно в этих отношениях государство проводит в жизнь свою волю.
Государственной власти, естественно, присущи и достоинства и недостатки. К числу достоинств государственной власти можно отнести ее способность управлять обществом, вносить в него начала организованности и упорядоченности. Эта способность основывается на таких качествах государственной власти, как всеобъемлющий характер (универсальность) и прерогатива. Уже непосредственно сами по себе эти качества являются достоинствами государственной власти. Тем не менее, прерогатива может расцениваться в том числе и как недостаток. Это происходит по той причине, что именно благодаря ей государство может монополизировать все сферы управления обществом. Государственная власть всегда стремится к абсолютизации, централизации, что и является ее недостатком[42][13].
В отличие от других видов социальной власти государственная власть:
- Во-первых, имеет механизм осуществления, т.е. является аппаратной.
- Во-вторых, не зависит от иной власти, т.е. является суверенной.
- В-третьих, она опирается на закон, т.е. является легитимной.
В догусударственном обществе власть также существовала, но это была непосредственно общественная власть. Она исходила от всего рода и использовалась им для самоуправления. Эта власть не нуждалась ни в чиновниках, ни в каком-либо аппарате. Ключевая особенность публичной (государственной) власти состоит в том, что она воплощается именно в чиновниках, т.е. в профессиональном сословии (разряде) управителей, из которых комплектуются органы управления и принуждения (государственный аппарат). Без этого физического воплощения государственная власть представляет собой лишь тень, воображение, пустую абстракцию.
2) Территориальная организация населения – это разделение населения по территориальному принципу. Государство всегда неразрывно связано с определенной территорией, на которой проживает подвластное ему население. Выражением территориального принципа является административно-территориальное деление на такие административные регионы, как области, районы, города, а также определение пространственных пределов и установление государственной границы[43][10].
Если рассматривать догосударственное общество, то там принадлежность индивида к тому или иному роду обусловливалась кровным или предполагаемым родством. При этом следует отметить, что род часто не имел, строго определенной территории. Он мог перемещаться с одного места на другое. В государственно-организованном обществе кровнородственный принцип организации населения потерял свое значение. Его сменил принцип территориальной организации. У любого государства есть конкретная, строго определенная территория, на которую распространяется его суверенная власть, а население, на ней проживающее, превращается в подданных или граждан данного государства. Именно таким образом и возникают пространственные пределы государства, в которых появляется новый правовой институт — подданство или гражданство. С территориальной организацией населения связано не только возникновение государства, но и начало складывания отдельных стран. А потому с этих позиций понятия «государство» и «страна» во многом совпадают.
В условиях государства появляется территориальное разделение жителей. Непосредственно сама система государственной власти строится на основе соответствующего политико-территориального деления, которое, в свою очередь, организуется государством, с той целью, чтобы его граждане могли осуществлять свои права и обязанности по месту своего жительства. Данная система в том числе позволяет государству без проблем найти любого подданного и потребовать от него выполнения своих общественных обязанностей[44][12].
3) Наличие аппарата принуждения, наряду с аппаратом власти и управления. Такой аппарат составляют особые отряды вооруженных людей: армия, полиция, разведка, и принудительные учреждения, такие как тюрьмы, лагеря и т.п.
|
Колонка, которую вы читаете, по крайней мере частично является результатом несчастного случая - счастливого, я спешу добавить. Несколько недель назад я сидел на панели с философом Кристофером Гамильтоном, обсуждая вопрос о том, является ли мир без боли подходящей целью для человечества или же боль служит еще одной положительной цели, отличной от очевидной биологической, направляющей нас от вещей, которые могут навредить нам (тема, возможно, для будущей колонки). Встреча Кристофера после долгого перерыва напомнила мне его отличную книгу « Живая философия: размышления о жизни, смысле и нравственности»(2001). Том включает увлекательное эссе под названием «Необходимость сна», где он отмечает, что философы не уделяли достаточного внимания этому необычному явлению. Ну, через десять лет, это начало реакции на пробуждение Кристофера. Для сна довольно необычно. Если бы я сказал вам, что у меня была неврологическая болезнь, которая означала, что в течение восьми или более часов в день я терял контроль над своими способностями, прощался с внешним миром и подвергался сложным галлюцинациям и заблуждениям - например, преследованию гризли медведь на железнодорожном вокзале Стокпорта - вы бы подумали, что я был довольно плохим. Если я также утверждал, что состояние было заразным, вы бы пожелали мне удачи в борьбе с такой ужасной болезнью и предложили мне поспешное прощание. Конечно, сон - это не болезнь, а условие ежедневной (ночной) жизни для подавляющего большинства из нас. Тот факт, что мы без особого беспокойства признаем необходимость длительного затухания как части нашей повседневной жизни, подчеркивает нашу тенденцию считать само собой разумеющимся все, что касается нашего состояния, которое является универсальным. Мы не видим, как странный сон, потому что (почти) каждый спит. Действительно, ситуация тех, кто не страдает от ежедневного галлюцинаторного синдрома Таллиса, ужасно. У них есть что-то, что действительно заслуживает нашего сочувствия: хроническая бессонница. Поскольку все животные спят, мы предполагаем, что он имеет биологическую цель. Беда в том, что мы не знаем, что это за цель. Существует много теорий - энергосбережение, стимулирование роста, иммобилизация в часы темноты, когда может быть опасно быть вне и вокруг, консолидация воспоминаний - но все они открыты для серьезных возражений. Уильям Демент, один из ведущих исследователей прошлого века и соавтор сна Rapid Eye Movement, заключил с пятидесяти лет на переднем крае этой области, что «единственная причина, по которой нам нужно спать, которая действительно, действительно солидная, - это что мы сонливость ». Философы спящие Легко понять, почему философы в целом избегали говорить о сне. Те, кто видит цель философии в том, чтобы культивировать самый неопытный способ бодрствования, скорее всего, будут рассматривать сон как враг. Гипнофобия была яркой темой в экзистенциалистской мысли. «Блаженны сонные», - саркастически сказал Ницше, «потому что скоро они уйдут». И он иногда старался обойтись без сна, однажды пытаясь жить в течение четырех часов, ночевать в течение двух недель. (Я читал это не впечатлило, когда я был младшим врачом в 1970-х годах, и мои 104-часовые недели включали периоды продолжительностью до 48 часов непрерывно по вызову.) Антоан Рокентин Жан-Поля Сартра, антигерой тошноты Сартра(1938), выражает свое презрение к хозяину кафе, на котором он часто посещает, наблюдая, что «когда этот человек один, он засыпает». И персонаж в одном из своих других романов с ужасом наблюдает за лицом, противоположным ему в поезде, крепко спал, пассивно покачиваясь во времени к движению каретки, сводясь к материальному объекту. Это продолжение нашей жизни в отсутствие нашего бодрствующего «я», в котором живые дневные света заменяются полуживыми звёздными огнями, является жутким напоминанием о неубранных автоматизмах, от которых зависят наши избранные жизни. Мало того, что сон является напоминанием о нашей полной беспомощности или даже о том, как ограниченное место иногда играет в нашей жизни, существует также страх заражения, как будто речь может идти о сон, так как эта ссылка на зевание будет по крайней мере, 50% вы зеваете в течение следующих 15 минут. (Это факт, честный!) Разумеется, нет причин, по которым ум не должен думать о своей противоположности, и почему сверхразумные философы не должны интересоваться нашими регулярными заклинаниями принудительного бездумного мышления. В конце концов, физики посвятили большую часть своих необычайно блестящих интеллектуальных усилий, чтобы прояснить природу материи - того, что там, лишено тех значений, которые наполняют их собственные сознания. Философы, однако, испытывают особый страх перед одним видом сна: сон, который могут вызвать их собственные дела. Те тщательно продуманные аргументы, кропотливо пересмотренные предложения, выражающие идеи, которые, как они надеются, относятся к самым фундаментальным аспектам мира, кажутся менее способными, чем ленточный мультфильм или колонна сплетен, чтобы сдержать читателя от мирного растворения. Честные философы знают, что они не могут жаловаться на то, что бросают свои философские жемчужины перед сонными свиньями, потому что они тоже заснули над делами философов, которые больше, чем они сами. Я говорю как второстепенный игрок, который иногда дремал, читая ХайдеггераБытие и Время - возможно, величайшая философская работа прошлого века, и тема монографии, которую я опубликовал десять лет назад, и над которой другие тоже дремали. В других случаях я проснулся с самого начала, чтобы понять, что Критика Канта « Чистая причина » упала с моей ослабленной руки. Не может быть более глубокой критики разума, чистой или нечистой. Для Декарта прекращение мышления означало перестать быть «я», поэтому бездумный сон был досадным - растительный, органический разрыв в нашей духовной жизни. Поскольку Джеймс Хилл (которому я обязан большинством содержания этого параграфа), указывал в «Философии сна: Декарт, Локк и Лейбниц» (в «Журнале философии Ричмонда» , весна 2004 года), взгляд Декарта на ум как веществоне допускал никакой паузы в непрерывности мысли. Если бы ум был тем, что могло быть погашено звуком голоса лектора и возрождено влажной фланелевой, это не было бы достойно статуса вещества, которое должно быть защищено от простых несчастных случаев. Поэтому Декарт пришел к выводу, что мы никогда не перестаем думать даже в самом глубоком сне; однако, в самом глубоком сне, мы не оставляем никаких воспоминаний о наших мыслях. Ad hoc или что? У Джона Локка этого не было. Эмпирические данные, говорит он, говорят нам, что мы не думаем, когда спим, и это конец истории: «каждый сонный Нод трясет [Декартовскую] Доктрину». Лейбниц, предвидя путаницы г-на профессора Фрейда, утверждал, что Декарт был право: мы думаем во сне без сновидений, но наши мысли бессознательны - скорее, как восприятия, которые мы имеем, не замечая их. Я оставляю читателя для обсуждения дискуссии, но ее неудовлетворительный характер дает еще одну причину, по которой большинство философов уклонились от сна. Мечтать Разумеется, мечты стали более значительными в философии. Быть способ сознания - побуждение Аристотеля сказать, что «душа делает утверждения во сне» ( On Dreams 458b) - мечты кажутся одним шагом от простого изгнания ззз. Более того, они ставят философски интересный вопросительный знак против нашей уверенности в природе мира, с которым мы, похоже, общаемся с другими. Ваши мечты, когда вы их мечтаете, могут быть столь же убедительно реальными, как тот факт, что вы читаете эту статью (и, возможно, дремаете над ней). «Нет никаких определенных указаний», как указал Декарт в своих « Размышлениях», «С помощью которого я могу четко различать бодрствование от сна». Ответ на этот вопрос - мы не должны искать простые «показания», потому что мы не полагаемся на такие вещи, чтобы выяснить, бодрствуем ли мы или спим - не работает; и поэтому мы приступаем к бесконечному и бесконечно увлекательному путешествию в поисках той уверенности, которую хотят только наши философские «я», или притворяются нужными или нуждаются, или, по-видимому, нуждаются. Существует своего рода пафос для наших уязвимых, легковерных, спящих себя и снов, что то, что само по себе, но не само собой, объединяет, чтобы сделать повествовательное ощущение того, что происходит в наших мозгах и телах, когда они почти полностью отключен от мира. Чтобы удовлетворить наш ненасытный аппетит для согласованного значения, мы распаковываем целую сцену из ощущения, скажем, или чувствуем внезапное движение конечности, изобретая обрыв, который мы падаем. Тот факт, что мы можем сделать какой-то смысл из того, что подано до нас, является интересным побочным эффектом в вопросе о взаимосвязи между реальным и рациональным: все, что мы можем рационализировать, может показаться нам реальным, и все, что кажется реальным мы стараемся рационализировать - с впечатляющими темпами успеха. Великий французский поэт и мыслитель Пол Валери изобрел персонаж месье Тест. «Мистик без Бога», Teste был привержен непрерывной, неразвитой мысли. Вся его работа была «убить марионетку», автомат, внутри себя. В знаменитом «Вечере с М. Тесте» (1896) Валери оставляет своего героя, дрейфующего, чтобы заснуть, наблюдая за стадиями его собственного постепенного исчезновения и бормоча: «Давайте подумаем очень внимательно ... Вы можете заснуть на любой предмет ... Сон может продолжаться любая идея ... », поскольку его самосознание исчезает в точках подвески. Сам Валери держал дневник более пятидесяти лет (собранный как « Кахье»[Ноутбуки]). Одна из его главных проблем заключалась в том, чтобы наблюдать за последовательными этапами его пробуждения, так как в ранние часы утра он аннотировал свое умонастроение. Естественно, мечты поглощали его столько же, сколько ежедневное воскресение самого себя. Он предположил, что мечты могут быть попыткой осмыслить прохождение тела от сна до бодрствования. Как и я, его не впечатлило доказательство Фрейда - обнищавшие утверждения о том, что мечты являются «королевским путем к бессознательному», - это многоэтажный замковый замок, который так много других разумных людей принял за научную идею. Валери также не поняла, что мечты могут быть пророческими, ум соскальзывает по петлям во времени, чтобы мы могли видеть будущее мира или волю Бога. Эти ночные приключения, вырванные из сознания, разрешенного к свободному колесу, из-за разъединения с воспринимаемым миром, представляют непреодолимый интерес, когда мы находимся в тисках их как ведущего актера или как беспомощного центра событий. И все же, по иронии, ничто не вызывает сон, чем эгоцентрические рассказы о чужих солипсистских мечтах. Мы долго должны услышать эту волшебную фразу «А потом я проснулся». Я мог бы продолжить, но я не буду, чтобы я не заставил вашу копию Философии Теперь упасть из ваших безжизненных рук, когда вы уклоняетесь от философии сна к самой вещи ... © Профессор Раймонд Таллис 2012 |
4) Государственная казна, с существованием которой связаны такие явления как налоги. Налогами называются учрежденные публичной властью поборы с населения, взыскание которых осуществляется принудительно в установленных размерах и в заранее определенные сроки, внутренние и внешние займы, государственные кредиты, долги государства. Иными словами все то, что характеризует экономическую деятельность государства и обеспечивает его функционирование.
2.2 Признаки, определяющие отличие государства от других политических организаций общества
Вторая группа отличительных признаков позволяет рассматривать государство в качестве специфической организации общества, основной задачей которой является осуществление политической власти.
Суверенность - верховенство государства внутри страны и независимость вне её. Только государство, если рассматривать все организации общества, обладает государственным суверенитетом.
Суверенитет является неотъемлемым свойством государственной власти; именно он отличает государственную власть от всяких иных видов власти. Суверенитет - это политико-правовое свойство государственной власти, которое выражает ее верховенство внутри страны и независимость от всякой иной власти за пределами страны[45][4]. Согласно Конституции РФ носителем суверенитета в России является ее многонациональный народ[46][1].
Суверенитет бывает внутренний и внешний, т.е. он имеет внутреннюю и внешнюю стороны. Внутренний суверенитет - это верховенство государственной власти внутри страны, ее независимость от всякой иной власти внутри страны (власти политических партий, общественных организаций и т. д.).
С помощью следующих свойств государственной власти проявляется внутренняя сторона суверенитета (т. е. именно благодаря наличию этих качеств государственная власть обладает верховенством)[47][9]:
- универсальность. Это свойство заключается в следующем - власть в государстве распространяется на все население;
- прерогатива – только государство обладает правом издавать законы и тем самым определять масштаб свободы всех субъектов права;