Файл: Текст пособия.doc

И, наконец, еще одна черта, менее существенная в мировоззренческом плане, но важная в специфически научном,  математизация и компьютеризация научных исследований. Использование математического аппарата и компьютерных программ (в том числе компьютерных моделей различных сфер действительности) существенно обогатило прежде всего сферу эмпирических исследований. «Математизация различным образом проявляется в разных науках. Особые взаимоотношения складываются между фи­зикой и математикой. Если в классической физике первона­чально создавалась теория соответствующих процессов, для которой позднее конструировался подходящий математичес­кий аппарат, то современная физика создает математичес­кий аппарат, соответствующий новой теории. Иными слова­ми, современная теория выявляет физический смысл в абст­рактных математических построениях. Использование математических методов позволило создать теоретическую биологию; математизация химии существенно повысила воз­можности органического синтеза; применение математики в географии выдвинуло ее в группу ведущих наук о природе. Активно используется математизация в науках социально-экономического и гуманитарного профиля (экономическая математика, математическая социология и т. п.)»⁴. Помимо этого, распространение понятий и принципов математики в различные сферы научного познания оказывает влияние и на развитие самой математики. Применение математики в механике, астрономии, физике и в других областях естествознания, с одной стороны, способствовало проникновению в их научный аппарат таких понятий, как число, функция, производная, дифференциал, интеграл, структура, система и т.д., с другой – привело к формированию дифференциального интегрального исчисления, теории вероятности, теории множеств и целого ряда других направлений математики. Использование математики в биологических и особенно гуманитарных науках содействовало образованию необычных для классической математики понятий качество, расплывчатое множество, функция принадлежности, отображение, бинарное отношение, алгебраические операции и др. В целом, математизация процесса познания становится определяющим фактором того, что и сама математика подвергается глубоким структурным изменениям¹.

В то же время очевидно, что математизация науки имеет свои пределы. «Для математизации научной теории принципиально важным является допустимый в ней способ измерения величин. Мы должны различать адекватные и неадекватные меры. Меру величины можно назвать адекватной если мы убеждены, что большей величине соответствует большая мера, равным величинам – равные меры и при увеличении величины в некоторое число раз ее мера увеличивается в то же самое число раз… У нас нет адекватной меры для определения величины грамотности общества, и мы вынуждены пользоваться для выражения ее такими условными характеристиками, как среднее число лет, которое затрачивается в данной стране на обучение ребенка, уровень финансирования системы образования и т.д. Конечно, мы имеем качественные признаки, позволяющие отличить развитую экономику от менее развитой, но не существует единого показателя, позволяющего дать точное количественное выражение качества экономической системы…и Математическому моделированию поддаются лишь некоторые частные процессы, исследуемые теорией, но не теория в целом»².

Что касается компьютеризации научных исследований, то формы и результаты ее настолько очевидны, что, казалось бы, не требуют обсуждения, но мы подчеркнем один важный аспект. Сейчас принято говорить, что среди объектов современной науки особое место занимают такие природные комплексы, в которые включен в качестве компонента сам человек. «С системами такого типа нельзя свободно экспериментировать. В процессе их исследования и практического освоения особую роль начинает играть выработка запретов на некоторые стратегии»³. И для изучения подобных комплексов крайне важно иметь инструмент, не воздействующий на них напрямую. Таким инструментом являются компьютерные математические модели, которые становятся все более приближенными к реальности и играют все большую роль не только в исследовании сложных, уязвимых природных систем и человека, но и в практической сфере – при создании новых технико-технологических объектов.

В развитии современной науки, разумеется, можно вычленить и другие важные тенденции – например, прагматизации научной деятельности, возрастания роли научной этики и другие, но они отчасти выходят за рамки собственно научной сферы, затрагивая другой вопрос – о взаимоотношении науки и общества, к которому мы и переходим.

Теоретическое знание⁴

(фрагмент монографии)

В.С. Степин

Сегодня уже не нужно доказывать, что наука в своем познавательном движении постоянно резонирует с развитием других областей культуры (искусства, философии, религии, обыденного сознания и т.д.). Ближе всего к ней всегда была философия. Строго говоря, понятие теоретическое, которое ассоциируется с наукой в собственном смысле слова, во многом принадлежит и философии. Между этими двумя различными типами теоретического существует не только генетическая связь. Философское знание и в развитой науке активно участвует в становлении новых научных теорий и научных картин мира, опосредуя их включение в поток культурной трансляции. В свою очередь, после конституирования науки как автономной формы познания, философия испытала на себе ее огромное влияние. Образцы научного рассуждения в новоевропейской традиции длительное время служили идеалом для многих философских школ.

Но не только с философией взаимодействует наука в своем историческом развитии. Все сферы культуры резонируют с изменениями, происходящими в науке, и эти “кооперативные эффекты” развития культуры прослеживаются особенно ярко на переломных этапах, когда меняется тип научной рациональности… Я хотел бы особо подчеркнуть, что на современном этапе, когда обострение глобальных кризисов ставит проблему ценностей и выбора стратегий цивилизационного развития, новые измерения научной рациональности открывают неожиданные возможности для современного диалога культур. Если классическая и даже неклассическая наука были глубинно ориентированы на ценности новоевропейской культурной традиции (синтезировавшей достижения Античности и европейского христианского Средневековья), то постнеклассическая наука значительно расширяет поле своих мировоззренческих аппликаций. Она начинает резонировать не только с ценностями западной культурной традиции, но и с многими мировоззренческими идеями традиционных восточных культур.

Раздел 2. Социокультурные аспекты науки

Тема 1. Наука в современном обществе

Выделяя в первом разделе функции науки, мы видели, что в сегодняшнем мире она включена во все сферы человеческой деятельности. Соответственно, не может не вставать вопрос о ее роли в жизни общества, о возможных перспективах ее развития и о том, что несут эти перспективы людям. Отчасти мы уже касались этих проблем, обсуждая аргументы представителей антисциентистского направления; сейчас же остановимся на данной теме подробнее.

Наука и культура

Как известно, существуют сотни определений культуры, в частности и такое, предельно общее: культура как противоположность природе; все, созданное человеком. При таком подходе, разумеется, и сама наука относится к культуре. И это действительно так: мы уже говорили о том, что невозможно вычленить научную деятельность из всего социокультурного контекста. Наука сегодня рассматривается как элемент культуры, взаимосвязанный и взаимодействующий со всеми другими ее элементами. Это подтверждается и взаимопроникновением естественнонаучной и гуманитарной областей, и прямым воздействием научных открытий даже на такую, казалось бы, удаленную от науки сферу, как искусство – достаточно вспомнить хотя бы открытие кино и возможность транслировать произведения искусства через радио и телевидение.

Но в то же время гуманитарии чаще всего поднимают под культурой лишь культуру духовную, то есть доминирующие ценности и этические нормы, виды мировоззрений, образы жизни, а также основанную на них человеческую деятельность и ее результаты в виде религии, философии, искусства. И в таком понимании культура часто представляется, и не без причин, отличной от науки. Так, известный философ М. Мамардашвили подчеркивает: «Знание объективно, культура же – субъективна… Культурой наука является в той мере, в какой в ее содержании выражена и репродуцируется способность человека владеть им же достигнутым знанием универсума и источниками этого знания и воспроизводить их во времени и пространстве, т.е. в обществе, что предполагает, конечно, определенную социальную память и определенную систему кодирования. Эта система кодирования, воспроизводства и трансляции определенных умений, опыта, знаний, которым дана человеческая мера, вернее, размерность человечески возможного, система, имеющая прежде всего знаковую природу, и есть культура в науке, или наука как культура»¹.

Более того, те цивилизационные ориентиры, формы жизни, цели и ценности, которые сформировались за последние столетия,  причем, во многом, как считается, в результате развития науки и основанной на ней технико-технологической сферы,  оказывают негативное влияние на духовную культуру, отчуждают человека от его родовой сущности, как сказал бы К. Маркс и как подтверждает уже упомянутый нами Э. Фромм. При этом, что самое характерное, страдают не только такие качества, как этичность или эстетическая восприимчивость, но и интеллект как таковой. «Изобилие… интеллекта, рост его практического могущества, чрезмерное захламление им жизненного пространства человека, его безудержное извращение и распространение стали мощной основой суммарного уровня человеческого интеллекта, тотального оглупления огромных масс людей»². Все это характеризует общекультурный кризис современной цивилизации и растущий пессимизм по поводу перспектив дальнейшего развития культуры.

Если внимательно исследовать те факторы, которые способствуют установлению данной точки зрения,  пишет В.В. Миронов,  то важнейшим из них выступает резкое вмешательство науки или точнее говоря ее следствий на все уровни культуры, скорость совершающихся открытий, влияющих на жизнь общества и каждого отдельного человека³. В прошлом приобщение человека к культуре, подчеркивает автор, требовало усилий и погружения во всю систему ее ценностей. Сегодня наука, выступая как мощнейший фактор интеграции и породив новейшие средства коммуникации, резко расширяет возможности общения между культурами, но одновременно снижает глубину этого общения. Представители разных культур становятся все более неотличимыми друг от друга. Вытеснение этнических традиций, собственного культурного контекста выступает фактором разрушения локальной культуры. Более того, поскольку основным культурообразующим фактором является творчество, то разрушение локальных культур сопряжено с уничтожением, по выражению Бердяева, индивидуального характера творчества. Самовыражение личности начинает подчиняться неким стереотипам. И, наконец, наука и техника сами по себе антигуманны, так как, особенно в их сочетании, заставляют человека забыть о ценности его собственного существования⁴.

В итоге культура начинает превращаться фактически в свой антипод, так называемую масс-культуру, не служащую раскрытию потенциала личности, а, напротив, обезличивающую человека. Об этом на протяжении всего двадцатого столетия писали самые разные авторы: Н Бердяев, К. Ясперс, Г. Маркузе, Х.Ортега-и Гассет, А. Швейцер и множество других. «И, наконец, еще одна — третья по счету (но не по значению!) проблема — это проблема сохранения человеческой личности, человека как биосоциальной структуры в условиях растущих и всесторонних процессов отчуждения. Эту глобальную проблему иногда обозначают как современный антропологический кризис. Человек, усложняя свой мир, все чаще вызывает к жизни такие силы, которые он уже не контролирует и которые становятся чуждыми его природе. Чем больше он преобразует мир, тем в большей мере он порождает непредвиденные социальные факторы, которые начинают формировать структуры, радикально меняющие человеческую жизнь и очевидно ухудшающие ее. Еще в 60-е годы философ Г. Маркузе констатировал в качества одного из последствий современного техногенного развития появление “одномерного человека” как продукта массовой культуры. Современная индустриальная культура действительно создает широкие возможности для манипуляций сознанием, при которых человек теряет способность рационально осмысливать бытие. При этом и манипулируемые и сами манипуляторы становятся заложниками массовой культуры, превращаясь в персонажи гигантского кукольного театра, спектакли которого разыгрывают с человеком им же порожденные фантомы»¹.

С другой стороны, разумеется, возлагать за это вину на науку как таковую неправомерно. Ответственность за эту, действительно тревожную и требующую выработки адекватного отношения ситуацию, лежит, во-первых, на целом комплексе факторов  социальных, политических, экономических. Наука – социальный институт, а, следовательно, и ее внутреннее развитие, и ее последствия вплетены в сложнейшую сеть общественных процессов и взаимоотношений. Научные открытия и созданные на их основе технологии лишь предоставляют те или иные возможности, а как именно общество будет пользоваться этими возможностями, зависит от него.

И, во-вторых, эта ответственность в конечном итоге лежит и на каждом конкретном индивиде. Здесь встает старый философский вопрос, «модный» еще в XIX веке: насколько человек определяется «средой», а насколько он – независимо от среды – свободен в своем выборе, в том числе и в выборе ценностей, культурных и моральных норм, в выборе своего отношения к внешним обстоятельствам.

В качестве одного из ответов на этот старый вопрос приведем мнение известнейшего психолога XX века В. Франкла – мнение, подтвержденное, прежде всего, личной жизнью автора (он прошел через ужас Освенцима и не только выстоял, но и сознательно обогатился уникальным в своем роде психологическим опытом – фактически провел, хотя и не по своей воле, исследование на самом себе): «Человек – это существо, которое всегда может сказать “нет” своим влечениям… Что касается наследственности, то серьезные исследования в этой области как раз показали, в какой степени человек обладает в конечном счете свободой по отношению к своим задаткам… Что касается среды, то и здесь обнаруживается, что и она не определяет человека. Влияние среды больше зависит от того, что человек из нее делает, как он к ней относится… образом, человек – это меньше всего продукт наследственности и окружения; человек, в конечном счете, сам решает за себя!»².

Поэтому не случайно многие исследователи отмечают растущие тенденции сохранения своей культурной идентичности, противостоящие «катку глобализации», как в развитых странах, так и в странах третьего мира, и в локальных этнических группах, у так называемых коренных народов. Одновременно с этим и несмотря на кажущееся засилье масс-культуры элитарная культура не сходит со сцены; напротив, сплошь и рядом обнаруживает новый потенциал. Взаимосвязь различных сфер жизни общества, которую мы подчеркивали вначале, совсем не означает, что они лишены самостоятельного развития и функционирования. И духовная культура, пожалуй, относится к сферам, в которых эта самостоятельность в наибольшей степени выражена. «Наука может изучать все в человеческом мире, но в особом ракурсе и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безграничность и ограниченность науки, поскольку человек как самодеятельное, сознательное существо обладает свободой воли, и он не только объект, он еще и субъект деятельности. И в этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, даже если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено.