ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 15.09.2020
Просмотров: 5921
Скачиваний: 284
295
ми — выходами грунтовых вод, ямами от ветровалов. Реки размы-
вали берега и стволы огромных деревьев падали прямо в русло,
создавая «заломы» — плотины из растительного мусора, что при-
водило к резкому изменению направления течения и «неритми-
чному» перемещению излучин.
Такого рода таежные речки и по сей день сохранились кое-где
на севере и к востоку от Урала. Геологи и туристы хорошо знают,
что продвигаться вдоль таких долин можно лишь, находясь не-
посредственно в русле — на байдарках, катамаранах, плотах, либо
пешком, если выдалась сухая маловодная межень. Попытки идти
берегом (например, при обносах слишком опасных порогов или
лесных завалов) чрезвычайно затруднены вследствие непролаз-
ного леса с густым подлеском, зарослями кустарников и высоких
трав.
Первое серьезное вмешательство в природу речных долин лес-
ной зоны было связано с деятельностью бобров. Известно, что
бобры по-разному влияют на ситуацию в долине, занимаясь про-
кладкой троп и каналов, рытьем нор, но особенно важную роль
играют бобровые плотины. Бобры строили плотины для увеличе-
ния глубины водотоков и расширения площади водного зеркала,
что позволяло им улучшать кормовые и защитные условия место-
обитания.
Деятельность бобров существенно изменяла характер развития
излучин. Прокладывая транспортные пути через шпору излучи-
ны, соединяя с основным руслом многие старицы, бобры как бы
упорядочивали и «консервировали» финальные этапы развития
речных излучин. С бобрами связывают и значительные изменения
растительного покрова долин. Заваливая многие деревья мелколи-
ственных пород, они осуществляли масштабную работу по освет-
лению и разреживанию пойменных древостоев, словом, бобра
вполне можно считать «первопроходцем и мелиоратором» наших
речных долин.
Это кажущееся преувеличением положение легко проверить в
современных условиях на совершенно заброшенных обезлюдев-
ших отрезках речных долин. Такие фрагменты подверглись вто-
ричному зарастанию: сначала на лугах после прекращения режи-
ма сенокошения вырастают высокие многолетники с толстыми
стеблями, затем появляются заросли ольхи и ивняка. За 8—12 лет
днища заброшенных долин становятся уже совершенно непрохо-
димыми для человека. И опять первопроходцами выступают боб-
ры: в высокую воду они прорывают каналы вдоль тыловых швов
свежих пляжей на выпуклых сторонах излучин, а также в местах
причленения побочней к высокой пойме. Кое-где в результате мно-
гократного «пролезания-проскребания» (лапами, брюхом) аллю-
вий поймы сдирается до галечника русловой фации. Ширина кана-
лов 0,4 — 0,5 м, глубина (от поверхности отмели) — 0,2 — 0,4 м.
296
В межень, когда вода спадает, эти каналы осушаются и превраща-
ются в тропы, которые используются и другими животными, прежде
всего кабанами и лосями. В результате вдоль русла реки на про-
тяжении всего лета разрабатывается и сохраняется настоящая зве-
риная тропа. Такая тропа — единственный путь, который может
использовать и человек (турист, охотник, изыскатель). Возмож-
но, по таким тропам проникали на новые неизведанные участки
долин и первобытные люди, вероятно, что такие тропы составля-
ли основную часть так называемых «путиков» — особых охотничь-
их угодий, на которых финно-угры, а затем и славяне в средние
века расставляли орудия самолова.
Многие первобытные стоянки вскрылись в коренных берегах
Волги и ее притоков во второй половине XX в., когда после пост-
ройки водохранилищ новая «большая Волга» принялась активно
перерабатывать свои берега. На прибрежную бечеву и пляжи из
срезанных абразией оврагов и осыпающихся уступов высоких пойм
и террас стали выпадать костные остатки благородных оленей,
лосей, зубров, косуль, бобров. То тут, то там на «стрелках» —
устьевых участках впадающих в Волгу рек — обнаружились набро-
сы каменного материала с явными следами обработки: кремне-
вые скребки со «штриховкой», наконечники копий и стрел.
Озера также «пользовались популярностью» у племен неолита.
Зараставшие водной растительностью, с топкими берегами, по-
слеледниковые водоемы создавали некоторые сложности: племена
берендеевской культуры (остатки которой обнаружили под Пе-
реславлем-Залесским), предпочитали поднимать свои поселения
на сваи — точно так, как это делают до сих пор жители мангровых
побережий на островах Океании. Это создавало известную неза-
висимость от ненадежных, порой топких берегов и позволяло не
слишком отдаляться от главного источника пропитания — озер-
ной рыбы. Озера постепенно заиливались и заболачивались, аква-
тория их сокращалась, поэтому люди были вынуждены передви-
гать свои свайные постройки вслед за смещающейся границей
между озером и болотом. Именно по этой причине культурные
слои свайных поселений, располагавшихся на берегах послелед-
никовых, ныне заболоченных озер, тянутся в виде шлейфа в глубь
современной торфяной залежи, где при торфоразработках и были
найдены относительно хорошо сохранившиеся останки древних
людей [24].
Дробное деление голоцена связано с выделением климатиче-
ских периодов Блитта-Сернандера. В последние годы более деталь-
ное расчленение отдельных периодов голоцена для Северной Ев-
ропы было разработано Н.А.Хотинским. На территории обшир-
ного Волго-Окского междуречья периодизация изменений ланд-
шафтов голоцена тесно связана с тремя периодами существова-
ния так называемой верхневолжской культуры, разделенной ис-
297
следователями на три этапа.
Первый (ранний)
этап датируется от
конца первой половины или середины до последней трети V ты-
сячелетия до н.э. и характеризуется тычково-накольчатой или не-
орнаментированной керамикой с примесью органики, шамота или
раковины. В первой половине V тыс. до н. э. леса по-прежнему за-
нимали господствующее положение в растительном покрове тер-
ритории. Болота хотя и распространялись более значительно по
сравнению с бореалом, но занимали подчиненное положение в
ландшафте даже на севере Волго-Окского междуречья. Господство-
вали березовые и реже березово-сосновые леса, среди которых
чередовались зеленомошные и крупнотравные типы. В понижени-
ях рельефа обычными были травяные (осоковые, хвощевые и тро-
стниковые) болота. На этом этапе как по естественным разрезам,
так и археологическим памятникам прослеживаются неоднократ-
ные изменения уровня водоемов. Только в конце рассматриваемо-
го периода в составе леса несколько возросла роль сосны и пород
широколиственного ряда.
Второй этап
длится от последней трети V до начала IV тысяче-
летия до н.э.; он связан с развитием керамики с ложношнуро-
вым, прочерченным и короткозубчатым орнаментом при сохра-
нении тычкового. Судя по пыльцевым диаграммам (определение
Е.А.Спиридоновой), формирование этого комплекса происходило
в атлантический период голоцена, в интервале от 6500 до 6400 лет
назад. Характер растительного покрова территории несколько из-
менился по сравнению с предыдущим этапом. Так, более разно-
образен стал состав неморальной флоры. Доминирующей поро-
дой в лесу становится сосна. Климат стал менее влажный и еще
более теплый, чем во все предыдущие периоды голоцена.
Третий (финальный) этап
верхневолжской культуры развива-
ется от начала до конца первой половины или середины IV тыся-
челетия до н.э. (т.е. охватывает интервал 6400 — 6000 лет назад) и
характеризуется керамикой с гребенчато-зубчатым орнаментом.
Исходя из данных палинологического анализа, в то время на ок-
ружающей территории вновь стали господствовать березовые леса,
в состав которых входили вяз, липа и реже дуб. По понижениям
рельефа и окраинам болот возрастало значение черноольшанни-
ков. Гидрологические условия также не отличались постоянством,
как и в начале существования верхневолжской культуры.
Таким образом, первый, наиболее ранний этап верхневолжской
культуры охватывает интервал времени около 7000 — 6500 лет на-
зад, когда березовые леса с незначительным участием широколи-
ственных пород были господствующими на всем междуречье. Вто-
рой этап развития данной культуры был менее продолжительным
(6500 — 6400 лет назад) и характеризовался более сухим клима-
том, когда широкое распространение получили формации сосно-
вого леса. И, наконец, третий этап (6400 — 6000 лет назад) вновь
7ЧЯ
был связан с более влажным климатом и менее устойчивым гид-
рологическим режимом основных водных бассейнов. Преобладали
березовые леса со значительно большим участием пород широко-
лиственного ряда, чем это наблюдалось на ранних этапах разви-
тия данной культуры.
Следовательно, палеоэкологические изменения могут служить
независимым хронологическим репером, отмечающим этапы су-
ществования разных археологических культур. Существенные пе-
ремены в природе могут быть причиной смены материальной куль-
туры древнего человека, хотя характер этой связи чрезвычайно
сложен.
Охотниками и рыболовами были и другие племена среднего и
лозднего неолита; их влияние на ландшафт едва ли могло быть
заметным: небольшие поляны на террасовых площадках долин,
сеть троп в лесном массиве вокруг стойбища, нехитрые приспо-
собления для ловли рыбы типа «заколов» (перегородок из коль-
ев) в руслах — все это, разумеется, не могло надолго сохраниться
в облике ландшафта. Однако, избрав для жизни пространства реч-
ных долин и озерных котловин, племена неолита вынуждены были
чутко реагировать на колебания климата и особенно на измене-
ния увлажненности территории. А. Н. Никитиным установлено, что
слои культур среднего неолита с ямочно-гребенчатой керамикой
располагаются в верховьях Волги на уровне первой надпоймен-
ной террасы, поскольку в начале IV и первой половине III тыся-
челетия до н.э. наблюдались стабильно высокие уровни полово-
дий. Резкий перелом начинается на рубеже III — II тысячелетий до
н.э., когда в связи с общим увеличением увлажненности проис-
ходит накопление долинного аллювия. Интенсивно развивающие-
ся в связи с большим количеством атмосферных осадков верхо-
вые звенья речной сети (ложбины, лощины, долины ручьев, ма-
лые реки) начинают выносить больше наносов — аллювия в до-
лины крупных рек. В свою очередь, крупные реки разливаются
сильнее и откладывают больше наилка на поверхности пойм. Со-
ответственно люди эпохи неолита были вынуждены постепенно
сдвигать свои стойбища на более высокий топографический уро-
вень — ближе к надпойменным террасам, в то время как их пре-
жние места обитания перекрывались толщей аллювия. Эти-то по-
гребенные культурные слои и могут быть обнаружены вниматель-
ным изыскателем, путешествующим по речной долине (рис. 7.3).
7.2.
Фатьяновцы и финно-угры в ландшафтах
лесной зоны
В начале II тысячелетия до н.э. племена лесной зоны соверша-
ют очень важный «скачок» в своем развитии: у них появляются
основы
производящего хозяйства.
Если в более древние времена
человек практически исключительно присваивал то, чем могла
одарить его природа: корневища и плоды съедобных растений,
мясо рыбы и птицы, мед диких пчел и т.п., то начиная с «неоли-
тической революции» возникают и становятся все более изощ-
ренными приемы производства различных «полезностей». Чело-
век сам пытается выращивать необходимые ему растения, одо-
машнивает и содержит около себя нужных ему животных.
Переход от простого потребления ко все более сложному про-
изводству был настолько важным моментом в развитии человече-
ства, что у историков это явление получило название
неолитиче-
ской революции.
Неолитической революции благоприятствовали и природные
условия: начиналось медленное снижение уровней водоемов, на
освобождающихся от воды пространствах долин формировались
поемные ландшафты лесо-лугового типа. Они осваиваются
фать-
яновцами —
представителями обширной этнической общности
куль-
тур боевых топоров и шнуровой керамики,
ареал влияния которых
захватывал огромную территорию от Западной Европы до Преду-
ралья.
Каменные топоры являются материальным символом этой куль-
туры и представляют образчик трудолюбия, помноженного на
отменный художественный вкус. Сделанные из притащенных лед-
ником обломков очень твердых пород, они имеют безупречную
форму: острая рубящая часть чуть опущена по отношению к тупой
ЧПП
«бьющей», оба конца соединяет так называемый литой шов, не
имеющий никакого функционального назначения и прорезанный
по верху изделия исключительно для «дизайна», точно в центре
массы топора — совершенно круглое сверленное отверстие под
деревянное топорище (рукоятку).
Судя по археологическим данным, центр и север Русской рав-
нины были широко освоены и заселены племенами фатьянов-
ской культуры в поздненеолитическое время. Археологами на ос-
нове многолетних полевых исследований были выделены четыре
этапа в развитии фатьяновской культуры, причем каждый из них
отличается не только особенностями предметно-материальных
атрибутов быта, но и приуроченностью поселений к определен-
ным местоположениям во вмещающем ландшафте. Памятники
первого (Ивангородского) этапа
располагались на уровне совре-
менной поймы или еще ниже — на уровне подошвы современного
пойменного аллювия. Значит, фатьяновцы проникли в наши
края по речным долинам, устраивая свои стойбища вблизи русел
рек. Могильники
второго {Никулъцжского) этапа
развития фать-
яновской культуры «тянут» к хорошо дренированным водно-лед-
никовым и моренным холмам вблизи небольших речек и ручьев.
Следовательно, они осваивали водоразделы, отходя от русел сред-
них рек и поднимаясь все выше по руслам совсем небольших при-
токов.
Третий (Волосовский) этап
характеризуется дальнейшим
продвижением могильников на водоразделы, вершины и своды
высоких моренных гряд. Наконец, на
четвертом (Бунъковском)
этапе
погребения курганного типа располагаются на всех топо-
графических уровнях. Поводом к столь широкому расселению мог
стать демографический скачок, связанный с появлением моло-
чного хозяйства. Распространению фатьяновских стойбищ способ-
ствовала и природная обстановка — просветленные после очеред-
ного (суббореального) похолодания редкостойные широколиствен-
ные и светлохвойные леса в долинах и на террасах рек с много-
численными полянами.
Последовательность освоения территории фатьяновцами — дви-
жение по долинам малых рек от низовий (часто — стрелок на
Волге) к истокам с подъемом на водоразделы более высокого
порядка — впоследствии повторили более поздние народы, в том
числе и славяне. Долины крупных рек Волги, Оки, Камы были не
вполне удобны для поселений в силу их высокой поемности (не-
предсказуемых и разрушительных разливов), обилия староречий
и болот, жесткого ветрового режима. Более выгодными во всех
отношениях оказывались контактно-ландшафтные участки, так
называемые
экотоны
— склоны невысоких холмов, отрывающиеся
в долины небольших водотоков, озерные побережья, сохранившие
останцы широколиственных рощ с участием дуба, вяза, липы и
лещиной в подлеске.
301
История освоения лесной зоны Европы — это, прежде все-
го, история борьбы человека с лесом. Поросшие дремучими
чащами водораздельные пространства были долгое время недо-
ступными для человека, неслучайно у фатьяновцев, вооружен-
ных каменными, а позднее — бронзовыми топорами, продви-
жение по территории Волго-Окского междуречья заняло более
шести веков. Непосредственная рубка леса не могла быть ос-
новным способом расчистки территории от зрелых деревьев с
мощными стволами и массивной кроной. Экспериментальная
археология дает реальные доказательства того, что каменные,
бронзовые и даже первые железные орудия были не слишком
производительными.
В первой половине I тысячелетия до н. э. на территории центра
и севера Русской равнины разворачивается деятельность
финно-
угорских племен,
в основе хозяйства которых несмотря на значи-
тельную роль охоты и рыболовства лежало земледелие с господ-
ством подсеки.
В основе агротехники подсеки — естественное плодородие лес-
ных почв, удобренных золой. Чаще всего подсеку устраивали на
ровных, хорошо дренированных супесчаных или легкосуглини-
стых участках — террасовых площадках малых и средних рек и
смежных с ними склонах водоразделов. В финно-угорском вариан-
те подсеки семена бросали в почву непосредственно после сжига-
ния без какого-либо предварительного рыхления почвы, чтобы
использовать свежую золу и еще сохранившееся после прожига
тепло земли. Подготовленное таким образом примитивное поле
эксплуатировалось три-четыре года, после чего неизбежно насту-
пало вымывание минеральных веществ из корнеобитаемого слоя
(«выщелачивание») и общее падение плодородия участка. Забро-
шенная подсека могла впоследствии использоваться для выпаса
скота и тогда на участке получали развитие пастбищные расти-
тельные сообщества.
Вообще, едва ли возможно точно определить рубеж оконча-
тельного утверждения земледелия как основы производящего хо-
зяйства. С одной стороны, земледелие на территории северной части
Восточной Европы никогда не было гарантированным: с самого
момента появления надежных письменных источников встречаем
мы постоянные упоминания о необычайных холодах, жестоких
«градах, побивших землю», бесконечных дождях, ливших «три года
кряду», или длящейся столько же лет «великой» засухе. С другой
стороны, ландшафты лесной зоны обладали способностью к быст-
рому восстановлению своего первозданного состояния: раскорче-
ванная с таким трудом земля, теряла плодородие через 10— 15 лет
использования и после заброса сравнительно быстро возвраща-
лась в «лоно природы». Выраставший на месте землянки с
«польцом» вековой лес мог спрятать под своим пологом любые
302
признаки недолгого и непрочного хозяйствования человека. Все
это и определило сохранение элементов присваивающего хозяй-
ства (охоты, рыбной ловли и собирательства) вплоть до середины
II тысячелетия н.э.
Оценить масштабы воздействия подсечно-огневой техники на
ландшафт весьма затруднительно, поскольку неизвестно, в каких
пропорциях подсека сочеталась с пойменным земледелием и на-
сколько широко она была вообще распространена. Тем не менее и
такое хозяйствование, по-видимому, могло спровоцировать «ме-
стный экологический кризис», который получал развитие на от-
дельных участках речных долин. Распаханные склоны становились
ареной активизации плоскостного смыва, шлейфы склоновых от-
ложений спускались до речных русел, тем самым привнося в реки
огромное количество постороннего материала. Этот дополнитель-
ный аллювий укладывался в русловом ложе, создавая новые от-
мели. Весной реки, разливаясь, выносили дополнительные пор-
ции аллювия на дно долины, вызывая местное погребение куль-
турного слоя. Поэтому унифицированные прослойки мощностью
в несколько сантиметров можно нередко встретить на глубине 0,5 —
0,8 м в разрезах пойм Волги и ее притоков вблизи селищ финно-
угорских племен.
7.3.
Земледелие и зарождение культурного
ландшафта Северо-Восточной Руси
В конце I тысячелетия н.э. на территории Восточной Европы
появились славянские племена, которые осваивают территорию с
опорой на уже затронутые в хозяйственном отношении фрагмен-
ты ландшафтной мозаики.
Так же как и финно-угры, славяне широко прибегали к технике
подсеки, но уже более в совершенном и менее истощительном по
отношению к природе варианте. На выбранном участке произ-
водили «подчерчивание» деревьев (т.е. сдирали кору по кольцу),
затем участок окапывался рвом (во избежание возгорания на смеж-
ных территориях) и прожигался. Освобожденные таким образом
от леса участки затем на протяжении пяти—десяти лет использо-
валась под сенокос или выпас; за это время мощеные корневища
перегнивали, что значительно облегчало тяжкий труд по раскор-
чевке «огнища». Только после сжигания выкорчеванных и просу-
шенных корней участок распахивали и засеивали зерновыми. В этом
усовершенствованном виде, называемом
перелог,
подсека просу-
ществовала не одно столетие, сопровождая уже утвердившееся
пашенное земледелие и оставаясь единственным способом осво-
ения целинных земель в таежной зоне [21]. История подсечного
освоения отражена в десятках названий многочисленных селений:
303