Файл: Колбовский Ландшафтоведение.pdf

Современный рисунок освоения суммарно отражает весь ход ис-

торического  процесса  антропогенизации  ландшафта 

—  при  этом 

наиболее  крупные  черты  этого  рисунка  (проявляющиеся  на  мел-

комасштабной  карте  —  1:200  000)  имеют,  соответственно,  наи-

более древнее происхождение, а мелкие (видимые на крупномас-

штабных — 1:25 000) — сравнительно недавнее.

Рисунок  освоения  в  сильнейшей  степени  обусловливает  рас-

пределение узлов и линий напряженности экологических колли-

зий  и,  следовательно,  конфигурацию  формируемого  экологичес-

кого каркаса.

Другим не менее важным экологическими следствием простран-

ственной модели освоения является размерность и конфигурация 

природных  элементов  «поляризованного  ландшафта»  —  лесных 

массивов, выступающих в роли конструктивных блоков экологи-

ческого каркаса.

Величина лесных массивов имеет определяющее ее значение 

для использования лесов в экологическом каркасе территории. 

С одной стороны, сохранность самих лесов сильно связана с их 

массивностью,  поскольку  история  существования  небольших 

лесных  массивов,  перемежающихся  с  хозяйственными  угодья-

ми,  сопряжена  с  интенсивным  антропогенным  воздействием 

(рубка спелого леса и дров и собирание хвороста, пастьба скота, 

косьба, сенокос, сбор грибов и ягод). В больших лесных массивах 

лесопользование носит эпизодический характер и лишь в после-

дние 150 лет могли иметь место сплошные рубки леса. С другой 

стороны,  размер  лесного  массива  непосредственно  определяет 

степень выраженности его средостабилизирующих функций: чем 

больше  массив,  тем  в  большей  степени  он  способен  влиять  на 

фильтрацию  воздушных  масс,  регулирование  поверхностного  и 

подземного  стока,  предотвращение  химической  денудации  с 

водосборов и т.д. Исходя из этих обстоятельств для целей эколо-

гической  организации  территории  и  проектирования  экологи-

ческого каркаса целесообразно различать леса по их величине и 

массивности:

•

сплошномассивные — с протяженностью более 200 км; 

•

крупномассивные —20 —200 км; 

•

среднемассивные — 5 — 20 км; 

•

мелкомассивные — 0,1 — 5 км; 

•

островные и полосные — 0,1 км. 

Таким образом, величина и конфигурация лесного массива как 

природного (или полуприродного) элемента в составе культурно-

го ландшафта имеет значение для проявления лесом его средоста-

билизирующих функций, и это обстоятельство должно принимать-

ся во внимание в ходе конструирования природных сетей. Лесные 

массивы  разной  величины  и  формы  входят  в  состав  экологиче-

ского каркаса в качестве важнейших элементов последнего: базо-

вых резерватов, экологических коридоров, лесополос и защитно-
кормовых ремизов.

Территориальная  специфика  эколого-хозяйственной  ситуации 

конкретного  района  проявляется  в  присущей  ей  той  или  иной 

исторически сложившейся модели освоения.

В  принципе  все  существующие  пространственные  модели  ос-

воения  Российского  центра  и  севера  могут  быть  сведены  к  огра-

ниченному  числу  типов:  очаговому,  линейному,  древовидному, 

мозаичному, фоновому, пригородному и приозерному (рис. 8.12).

Очаговый 

тип  пространственной  модели  характеризуется  оча-

говым,  замкнутым  характером  контуров  освоения  на  фоне  лесо-

покрытых территорий; представляется целесообразным выделение

двух подтипов:

кру пноочагового  «о польного »  с  наличием  кру пных 

массивов дренированных и плодородных земель;

мелкоочагового («т о ч е ч н о г о»), выделяющегося пест-

ротой  почв, разнообразием условий плодородия и  дренированно-

сти  и,  как  следствие,  существованием  мелких  контуров  обраба-

тываемых земель среди разделяющих небольших участков леса (под-

тип,  нашедший  наиболее  яркое  выражение  на  некоторых  морен-

ных  грядах Русской равнины: мелкие  массивы освоенных  земель 

приурочены  к  моренным  холмам,  а  заболоченные  леса  —  к  меж-

холмовым депрессиям и западинам).

Линейный  («приречной») 

тип  освоения  получил  распростра-

нение  на  поверхности  плоских  слабодренированных  моренных 

«плато»  и  заболоченных  озерно-ледниковых  равнин  Верхневол-

жья:  освоенные  территории  прочно  связаны  с  долинами  рек, 

как правило, в силу лучшей дренированности последних. Осво-

ение этих земель прочно связано с речными долинами, их пло-

дородными  лугами  пойм,  обеспечивающими  товарное  живот-

новодство,  а  также  с  высокоразвитыми  рыбной  ловлей  и  ре-

чным судостроением.

Древовидный 

тип освоения — модель, которая может быть пред-

ставлена  как  смешанная,  несущая  признаки  линейного  (долин-

ного)  и  очагового  распространения  антропогенных  элементов 

культурного ландшафта; получила развитие в зонах конечно-мо-

ренных гряд, расчлененных речной сетью (последняя, как прави-

ло, имеет выраженный древовидный или перистый рисунок).

Мозаичный 

тип освоения — сочетание лесных и безлесных тер-

риторий;  характеризуется  примерным  равенством  распаханных  и 

лесопокрытых  участков,  присущ  пологоволнистым  моренным  и 

водно-ледниковым геоморфологическим поверхностям.

Фоновый 

тип освоения может рассматриваться как кризисный, 

связанный  с  «переосвоением»,  в  результате  которого  леса  оста-

ются только в пределах речных долин; получил развитие в преде-

лах высоких моренных плато с плодородными серыми почвами на

417

интенсивное сельское хозяйство и элементы пригородной инфра-
структуры.

Приозерный 

тип  освоения  может  рассматриваться  как  сочета-

ние крупноочагового и пригородного либо как частная модель, в 

которой  пространственный  рисунок  природопользования  тесно 

связан  с  очертаниями  крупного  озера  и  его  котловины  (плодо-

родные  староосвоенные  земли  вокруг  исторических  центров  — 

Ростова, Переславля).

Очевидно, что модели освоения играют важную роль в выборе 

возможностей  оптимальной  организации  территории  и  конструи-

рования  экологического  каркаса  в  регионах  российской  провин-

ции.  Так,  мелкоочаговый  тип  изначально  характеризуется  «впи-

санностью»  центров  хозяйственной  активности  в  природную  ткань 

ландшафта  и,  следовательно,  нуждается  лишь  в  небольшой  кор-

ректировке.  Пригородный  тип  освоения  потребует  практически 

полной реконструкции экологического каркаса,  а крупноочаговый 

—  добавления  «отдельных»  недостающих  блоков,  например 

ленточных лесов речных долин.

Контрольные вопросы и задания 

1.

По рис. 8.9, 8.10, 8.11 прокомментируйте направленность антропо 

генных сукцессионных смен, обусловивших структуру и типологию про 
изводных ландшафтов. 

2.

Почему укрупнение сельскохозяйственного производства и концен 

трация системы расселения привели к кризису сельскохозяйственного 
ландшафта средней России? 

3.

Оставшиеся массивы зрелых и перестойных лесов на территории 

Русской равнины называются условно-коренными. С чем связано такое 
название?

карбонатных лессовидных суглинках (переславское и 

владимирское ополье)

Пригородный (субурбанистический) 

тип 

освоения — также безусловно кризисный (с экологических 
позиций); присущ ареалам, в центре которых крупный город 
(Москва, Санкт-Петербург, Ярославль, Тверь, Череповец, Вологда); 
характеризуется «остаточной» лесистостью и практически полной 
освоенностью территории под

Глава 9

ГОРОДСКАЯ СРЕДА И ГОРОДСКИЕ ЛАНДШАФТЫ

9.1. Русский город как культурный ландшафт

Уже на рубеже X — XI вв. город как тип поселения становится 

достаточно обычным явлением на Русской равнине. В культурных 

слоях  наиболее  старых  «ядерных»  частей  городов  северо-восто-

чной  Руси  находят  материальные  свидетельства,  относимые  как 

раз  к  этому времени.  В  основе  любого  русского города  была  кре-

пость,  именовавшаяся 

детинцем,  кремлем  (кромом), 

и  прилегав-

ший к ней посад — поселение, которое могло быть охвачено своей 

линией  укреплений.  Городские  укрепления  —  внешняя  линия 

обороны  города  —  в  простейшем  и  типичном  случае  состояли  из 

крепостного  вала  и  рва;  эта  пара  искусственных  форм  рельефа 

возникала  закономерно:  грунт,  освобождавшийся  при  рытье  рва, 

отсыпался в виде внутреннего вала. История «донесла» до нас эту 

схему в нескольких старых русских городах. Так, прекрасно сохра-

нившиеся  городские  валы  в  виде  насыпи  трапециевидного  сече-

ния  можно  видеть  в  Переславле-Залесском  или  в  Ростове  Вели-

ком.

9-1.1. Возникновение городского ландшафта

Крепость  —  ядро  большого  города  —  могла  возводиться  на 

высоком  берегу  (уступе  террасы)  большой  реки,  в  долине  ее  не-

большого  бокового  притока.  Не  меньшей  популярностью  пользо-

валось местоположение на берегу озера или в долине впадающей 

в озеро реки. В первом случае строители стремились контролиро-

вать крупную водную артерию, во втором — как бы прятали посе-

ление  от  незваных  гостей.  Справедливости  ради  надо  заметить, 

что в центре и на севере России славяне часто занимали под горо-

да места городищ и селищ финно-угорских племен.

Внутри расширившихся в XI —XIV вв. крепостных территорий 

(кремлей) крупных городов обнаруживаются малые более ранние 

укрепления города (кром, предградье). Это видно на планах Рос-

това Великого, Переяславля, Чернигова, Твери. Возле главных от

49П

внешней крепости ворот всегда существовало незастроенное про-

странство  (которое  можно  было  обстреливать  со  стены  в  случае 

осады),  но  в  мирное  время  здесь  обыкновенно  размещался  глав-

ный  городской  торг,  который  служил  связующим  звеном  между 

крепостным  ядром  и  посадом  с  дворами  горожан,  располагавши-

мися  по  сторонам  улиц.  Пространство  позади  дворов  занимали 

огражденные  сады  и  огороды,  ведь  жители  русского  города  на 

протяжении долгих веков сохраняли свои пристрастия к сельско-

хозяйственным занятиям.

Итак,  первоначальная  природная  приуроченность  города:  по-

ложение  относительно  реки  или  озера,  а  также  соотношение  с 

пластикой  природного  рельефа  (холмами,  уступами,  долинами  и 

оврагами)  —  задавали  местоположение  городского  ядра.  В  свою 

очередь, размещение крепости и связанного с нею торга опреде-

ляли направления развития посада и, следовательно, общий ком-

позиционный план города.

Разумеется, в старые времена возможности человека по «пере-

делыванию  природы»  были  не  столь  велики,  как  ныне,  поэтому 

первые русские города всецело подчинялись природной пластике 

рельефа  и  гидрографии  и  вследствие  этого  имели  нерегулярную 

планировку,  весьма  далекую  от  нынешнего  членения  городской 

ткани на правильные прямоугольники кварталов.

Часто  планировка  города  задавалась  сочетанием  сооружений 

укреплений и природных черт местности. Расположение города на 

берегу  озера  подсказывала  его  жителям  возможность  отгородить 

город  от  окружающей  равнины  полукруглым  рвом  с  валами  за 

ним, так задавалась 

полукруглая планировка, 

например, Ростова

Великого (рис. 9.1).

Когда города возникали на стрелке, где две реки сливались под 

широким  углом,  возникала  так  называемая 

сегментная  планиров-

ка, 

в которой развитие посада шло вдоль обеих рек, при этом край-

ние  улицы  были  развернуты  друг  относительно  друга  на  140— 

170°. Сегментный тип характеризуется постановкой крепости между 

двумя  водными  преградами,  в  соответствии  с  чем  посад  форми-

ровался  с  двух  противоположных  сторон  крепости.  Такие  города 

иногда имели два торга. Примерами могут служить Клин, Кашин,

Козельск, Торжок.

Если  реки  сливались  под  острым  углом,  возникала 

секторная 

планировка, 

причем  для  крепости  выбиралось  место  на  мысу,  но 

посадские постройки оказывались как бы зажатыми между двумя 

реками,  которые  играли  роль  ограничивающих  планировочных 

осей, сходящихся под углом 70— 120°. Тем не менее именно такая 

схема  наилучшим  образом  защищала  город  от  вторжений:  между 

двумя реками по дуге прорывался защитный ров внешних укреп-

лений. Неслучайно секторную первоначальную планировку имело 

наибольше число древнерусских городов, среди них Туров, Пере-

421

яславль,  Чернигов,  Псков,  Рязань,  Пронск,  Брянск,  Ярославль, 

Нижний Новгород, Тверь, Москва. Лишь более позднее развитие 

посада,  перешагнувшего  за  реку,  расширяло  первоначально  уз-

кий  сектор  жилой  застройки  сначала  до  сегмента  (Ярославль), 

затем  до  полукруга  (Нижний  Новгород)  или  полной  окружности 

(Москва).

С  ростом  поселения  как  естественные  речки  и  овраги,  так  и 

искусственные препятствия (рвы и валы) чаще всего становились 

помехой  для  застройки,  которая  все  более  удалялась  от  торга  и 

кремля. Уже поэтому судьба их была предрешена: отрицательные 

формы рельефа засыпались (не случайно именно на бывших рвах 

мы  обнаруживаем  наиболее  мощный  культурный  слой),  положи-

тельные — срывались и выравнивались как утратившие свои фор-

тификационные качества и служившие помехой новому этапу ос-

воения.

Та  или  иная  планировочная  система  закладывалась  с  самого 

начала  развития  древнерусского  города.  Однако  по  мере  даль-

нейшего развития города вступало в действие множество факто-

ров,  корректировавших  его  структуру.  Возникали  необходимые 

улицы и переулки, трассы которых занимали наилучшие для пе-
422

редвижения  положение  на  местности.  Кроме  того,  при  располо-

жении  дворов  учитывалась  необходимость  устройства  естествен-

ного  водостока.  Территория  равнины  лишь  кажется  плоской.  На 

самом деле на ее поверхности существует сложная система таль-

вегов  (линейно  вытянутых  понижений  —  ложбин  и  лощин,  до-

лин  ручьев)  и  «ребер»,  т.е.  местных  складок  рельефа  —  неболь-

ших  водоразделов,  которые  разделяют  тальвеги.  Строители  ста-

рых городских улиц очень тонко понимали эти различия, распо-

лагая жилые дома вдоль ребер-водоразделов, а тальвеги оставляя

свободными от застройки.

Наилучшим образом этот принцип градостроительного осво-

ения сохранился в тех частях русских городов, которые возведены 

на поверхности обширных равнинных пойм крупных рек, на-

пример Волги. Так, в заволжской части Ярославля можно ясно 

наблюдать линии улиц, протянувшиеся параллельно берегу Волги. 

При этом дома поставлены (все, как один, — «в линеечку») на 

гребневой высокой части пойменных грив, в то время про-

странства межгривных понижений никогда не застраивались и 

использовались под сенокосы и пастбища. Сухие песчаные гривы 

поймы Волги служили хорошим основанием для фундаментов 

домов, которые вдобавок к этому еще и «сажались» на высокий 

подклет, что позволяло жителям переживать нередкие «буйные» 

волжские паводки с выходом воды за пределы пойменных бро-

вок. В межгривных понижениях, где уровень грунтовых вод прак-

тически всегда находился у дневной поверхности, для лучшего 

дренажа откапывали пруды, а для спуска излишков воды про-

кладывали по днищу ложбины искусственные русла так называ-

емых волушек.

Поскольку линии застройки диктовались пластикой природно-

го  рельефа,  постольку  они  отклонялись  от  идеальной  прямой  — 

этим  можно  объяснить  возникновение  различного  рода  изгибов 

улиц,  которые  первоначально  могли  быть  (как  нам  теперь  пред-

ставляется)  и  более  прямыми.  В  общем  можно  сформулировать 

следующее правило: 

чем более ярко были выражены природные осо-

бенности  местности,  тем  больший  отпечаток  они  накладывали  на 

планировку городов и тем больший шанс имели сохраниться в их об-

лике до нашего времени.

На  монотонной  равнине  характер  планировки  более  зависел 

от  перекрестья  торговых  путей.  Если  на  эту  равнину  накладыва-

лись  русла  одной-двух  значительных  рек,  то  перекрестный  пря-

молинейно-прямоугольный характер уже нарушался секторами и 

сегментами  городской  селитьбы.  Если  же  арена  градостроитель-

ства  обладала  выраженным  рельефом  в  виде  холмов,  седловин 

между  ними,  оврагов  и  речных  (озерных)  террас,  то  характер 

планировки  и  вовсе  подчинялся  диктату  природы,  приобретая 

сложные, порою прихотливые очертания.

Со  временем  происходило  органическое  приращение  все  но-

вых  частей  города  в  дополнение  к  старым.  Нельзя  забывать,  что 

города  прошлого  были  деревянными  и  их  как  рок  многие  годы 

преследовала одна и та же беда — пожары. Однако принося несча-

стье  и  разорение  жителям,  пожары  поневоле  становились  факто-

рами  эволюции  (обновления  и  развития)  городов.  После  перио-

дических  пожаров  и  следовавших  за  ними  перестройках  города 

отбрасывалось  все  лишнее,  отжившее,  оставалось  все  рациональ-

ное  и  необходимое.  В  итоге  вся  планировочная  система  города 

формировалась  в  единстве  с  функциональными  потребностями, 

соответствовала  условиям  социальной  жизни,  процессу  живой 

пульсации всего городского организма.

9.1.2. Русский город в XVI —XVIII вв.

С возникновением единого государства по завершении процес-

са  собирания  княжеств  вокруг  Москвы  замосковские  города  по-

степенно утрачивали  значение  военных  крепостей  и  стали  разви-

ваться  как  центры  торговли  и  ремесла.  Хотя  ядро  города  по-пре-

жнему  составляла  креп  ость-кремль  и  расположенный  у  ее  стен 

торг, начинается строительство крупных жилых 

посадов.

Если  первые  небольшие  посады  городов-крепостей,  состояв-

шие из 100 — 200 дворов, были чрезвычайно просты по своей пла-

нировочной  структуре  и  не  получали  дополнительного  внутрен-

него членения, то более поздние крупные посады делились на ряд 

обособленных  общин.  В  городах  с  сохранившейся  исторической 

структурой  общины  до  сих  пор  представляют  собой  перестроен-

ные,  но  существующие  в  прежних  пространственных  границах 

городские  микрорайоны,  многие  сохранили  даже  исторические 

названия. Обычно посад состоял:

•

из дворов черного (т.е. несущего тягло) населения; 

•

дворов беломестцев, размещающихся на государевой земле 

(военных служивых людей, духовенства, купцов, городской зна 

ти, свободных от тягла, но владеющих, однако, тоже государевой 

землей); 

• небольших слобод (вотчин монастырей, патриарха, владык).

Посады небольших городов имели от 150 до 300 дворов. С та-

ким  посадом  могли  соединяться  небольшие 

слободки, 

сохраняв-

шие  свой  первоначальный  статус  поселения  свободных  от  тягла 

людей  (это  слободы  стрелецких  сотен,  монастырские,  владычные, 

патриаршие  и  ямские).  Кроме  того,  в  качестве  отдельных,  но 

уже тяглых слобод во многих городах выделялись рыбацкие сло-

бодки  (например,  в  городах  Галиче,  Переславле-Залесском,  Ро-

стове,  Шацке,  Владимире).  В  некоторых  подмосковных  городах 

встречаются  дворцовые  черные  слободки,  исполнявшие  службы 

для Государева двора. Слободы также сохранились в планировке 
424

i

современного города и дали начало отдельным городским мик-
рорайонам.

Яркой особенностью русских городов было сохранение внутри 

городской  застройки  многих  элементов  природного  или  культур-

ного ландшафта — незастроенных луговых, садовых и огородных 

земель, а также принадлежащих городу пашенных, выгонных зе-

мель  и  лесных  охотничьих  угодий,  находившихся  за  границами 

посада,  но  используемых  горожанами.  Поэтому  планировку  по-

садов  и  слобод  целесообразно  рассматривать  в  связи  с  природ-

ными  характеристиками,  чтобы  увидеть  связь  между  планиро-

вочной формой посадов и средой, в которой она возникла и

развивалась.

Наращивание  посада  происходило  вдоль  основной  планиро-

вочной  оси  —  посадской  улицы  —  по  длиннику.  Каждый  вновь 

осваиваемый  под  застройку  участок  добавлялся  как  новый  отре-

зок  вдоль  линии  застройки;  глубина  участка  отмерялась  поперек 

улицы и именовалась поперечником. Таким образом, каждый жи-

тель  получал  отведенный  ему  земельный  участок  (двор),  на  кото-

ром размещались все необходимые для жизни постройки: жилые, 

хозяйственные (иногда торговые лавочки и мелкие производствен-

ные помещения). Часть двора обязательно составляли огород и сад, 

поскольку  горожане  прошлого  были  еще  во  многом  сельскохо-

зяйственными производителями. 

Двор — 

первичная структурная

единица жилого посада.

Эта  система  планировки,  возникавшая  как  следствие  исход-

ной  разбивки  участков  посадских  дворов  по  длиннику  и  попере-

чнику, называется 

порядковой, 

т.е. по порядку. Порядковую систе-

му  развивали  многие  старые  города,  преимущественно  северной 

зоны  Руси:  Романов,  Вологда,  Каргополь,  Устюжна  и  другие, 

почти  не  подверженные  военным  опасностям;  ее  можно  встре-

тить как в небольших городах (Сызрани, Саранске, Инсаре), так 

и  во  многих  более  крупных  (Тамбов,  Пенза,  Белгород,  Воронеж, 

Тула, Харьков, Тюмень, Тобольск).

Однако  многие  старые  города  в  XVI—XV11  вв.,  переходя  от 

порядковой системы планировки в следующую стадию, развива-

ли 

веерную систему, 

и в них новые посады снаружи кремля полу-

чали четкий веерный планировочный рисунок.

На третьей стадии планировочного развития в нескольких круп-

ных  городах,  таких  как  Москва,  Углич,  Суздаль,  Нижний  Новго-

род, Псков возникала 

ветвистая система, 

при которой город «вы-

стреливал»  в  окружающее  пространство  какую-то  одну  или  не-

сколько наиболее длинных и развитых ветвей, состоящих из длин-

ной  продольной  улицы  и  впадающих  в  нее  под  разными  углами 

поперечных переулков. Причем ветви могли отходить как от ста-

рого центра, как в Москве, так и от вновь возникшего значимого 

функционального узла на периферии города. Примером такого

425