Файл: Райх В. - Анализ характера.pdf

Раскрытие  своих  потребностей  генитальной  любви  при  переносе  для  пациента  вполне
естественно. Если  же  аналитик  не  обладает  сексуальным  здоровьем  или  если  у  него  нет
даже  четкой  интеллектуальной  конструктивно-сексуальной  позиции, анализ  от  этого
неизбежно пострадает. Нет сомнений, что без собственного сексуального опыта аналитик
не  сможет  понять  актуальные  проблемы, возникающие  в  сексуальной  жизни  пациента.
Поэтому  одно  из  наиболее  важных  требований  к «учебному» анализу  состоит  в  том,
чтобы  молодые  аналитики  выполняли  как  минимум  те  же  требования, что  и  пациенты:
установление  примата  генитальности  и  здоровая, удовлетворяющая  сексуальная  жизнь.
Аналитику с сексуальными отклонениями или не удовлетворенному сексуальной жизнью
гораздо  сложнее  владеть  положительным  контрпереносом. Он  может  также  вытеснять
собственные  импульсы, а  кроме  того, в  конце  концов  оказаться  неспособным  выстоять,
когда  сексуальные  проявления пациента  провоцируют  его сексуальные  потребности, что
неминуемо  приводит  к  невротическим  проблемам. В  этом  отношении  терапевтическая
работа предъявляет нам самые высокие требования. Было бы бессмысленно отрицать их.
Неважно,  признает  аналитик,  что  у  него  есть  эти  проблемы,  или  отрицает  их;  любой
пациент  бессознательно  почувствует  сексуальное  неприятие  и  в  результате  не  сможет
избавиться  от  своих  сексуальных  ограничений. Но  последствия  такой  позиции
простираются и дальше. Сам аналитик может жить так, как считает нужным, но если он
бессознательно  придерживается  ригидных  моральных  принципов, что  всегда  чувствует
пациент, если, к  примеру, аналитик, сам  того  не  зная, вытесняет, скажем, полигамное
поведение или определенные виды любовной игры, он не сможет быть «совместимым» с
пациентом и будет склоняться к обвинению того в «инфантильном» поведении, тогда как
это поведение вполне нормально.

Аналитики, которые  переживают  перенос  пациентов  нарцисси-чески, склонны

интерпретировать  всякую  реальную  влюбленность  как  любовь  к  аналитику. По  этой
причине критичность и недоверие пациента часто остаются нераскрытыми.

Те, кто  не  может  контролировать  свой  собственный  садизм, легко  впадают  в

знаменитое «аналитическое  безмолвие». Для  них  врагом  является  не  невроз  пациента, а
сам  пациент, который «не  желает  выздоравливать». Угрозы  прекращения  анализа  часто
возникают  не  из-за  недостатка  технических  знаний, а  из-за  отсутствия  терпения, что,
конечно, сказывается и на технике.

И наконец, существует неверное истолкование основного аналитического правила,

что  терапевт  должен  подходить  к  пациенту  как  чистый  экран, на  который  пациент
проецирует  свои  переносы, таким  образом  в  каждом  случае  аналитик  всегда  занимает
неживую, как  бы  мумифицированную  позицию. В  подобных  условиях  лишь  немногие
пациенты способны «оттаять», и это приводит к искусственным, неаналитическим мерам.
Надо  отдавать  себе  отчет, что  к  агрессивному  пациенту  нужен  иной  подход, нежели  к
мазохисту, гиперактивная  истеричка  требует  к  себе  одного  подхода, а  пациент  с
депрессией  другого,  что  отношение  к  одному  и  тому  же  пациенту  может  меняться  в
зависимости от ситуации. Другими словами, даже если терапевту приходится иметь дело с
собственными невротическими проблемами, ему нельзя вести себя как невротику.

Терапевт  не  должен  идти  на  поводу  своей  индивидуальности, и  это  необходимо

учитывать  при  выборе  пациентов.  Но  он  должен  быть  уверенным,  что  его
индивидуальность не является искажающим фактором и что «учебный» анализ разовьет в
его характере необходимый уровень гибкости.

Короче  говоря, требования, которые  предъявляются  аналитику, должны  быть

соизмеримы  с  проблемами, которые  ему  предстоит  встретить  на  практике. Он  должен
понимать, что  его  работа  конфликтует  с  большинством  защитных  позиций
консервативного общества и что по этой причине ему придется столкнуться с неприязнью,
презрением, клеветой, если только он не собирается поступиться своими теоретическими
и  практическими  убеждениями  ради  общественного  порядка, который  находится  в
прямом и неразрешимом противоречии с требованиями терапии неврозов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ТЕОРИЯ

ФОРМИРОВАНИЯ

ХАРАКТЕРА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы  продолжаем  следовать  по  пути, обозначенному  аналитической  практикой.

Стартовой точкой стал вопрос об экономическом принципе аналитической терапии; затем
мы  рассмотрели  трудности  характерного  анализа, связанные  с «нарциссическим
барьером», обсудили  важные  технические  проблемы  и  перешли  к  новым  теоретическим
вопросам. При  изучении  историй  болезни  обнаружилось, что  нарциссический  панцирь
связан  с  инфантильными  сексуальными  конфликтами. Поскольку  это  вполне
соответствует  нашим  аналитическим  ожиданиям, перед  нами  встает  задача  детального
исследования  этих  связей. Кроме  того, мы  обнаружили, что  изменения, которые
патологические  характерные  отношения  претерпевают  в  процессе  терапии, происходят
определенным  образом. Путь  развития  от  невротичной  структуры  к  здоровой
характеризуется  установлением  примата  генитальности. Именно  поэтому  мы  ввели
термин «генитальный  характер». Теперь  мы  опишем  основные  типы  характера.
Понимание  одного  их  них — мазохистского  характера — идет  вразрез  с  существующей
ныне аналитической теорией инстинктов.

ГЛАВА VII

ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКАЯ

ПРОРАБОТКА

ИНФАНТИЛЬНОГО

СЕКСУАЛЬНОГО

КОНФЛИКТА

*

Психоаналитические 

исследования 

могут 

обеспечить 

характерологию

принципиально  новыми  гипотезами  и  сделанными  на  основании  этих  гипотез
открытиями. Осуществляется  это взаимодействие  в  русле  следующих  трех  направлений:
1) теория  механизмов  бессознательного; 2) исторический, генетический  подход; 3)
динамическое и экономическое понимание функционирования психики.

Отталкиваясь от феноменологических проявлений и проникая в глубь их природы

и  истоков  развития, постигая  процессы, происходящие  в «глубинном» продольном  и
поперечном сечении личности, мы автоматически открываем путь к идеалу исследования
характера, к «генетической  типологии». Это, в  свою  очередь, позволяет  нам  с
естественно-научной точки зрения понять не только модели человеческого поведения, но
и  специфическую  историю  их  формирования. Выделение  исследований  характера  из
области  так  называемых Geisteswissenschaft (гуманитарных  наук), согласно  Клэйгсу, и
присоединение  к  естественно-научно  и  психологии  нельзя  недооценивать. Но  надо
отметить, что  проводить  клинические  исследования  в  этой  области  непросто. Поэтому
необходимо предлагаемое здесь предварительное обсуждение фактов.

1. СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА ПСИХИЧЕСКИХ РЕАКЦИЙ

Исследуя  характер, психоанализ  с  самого  начала  следует  новым  маршрутам,

соответствующим его методам. Фрейд первым открыл, что определенные черты характера
следует  исторически  объяснять  как  социально  обусловленные  производные  и
продолжение  примитивных  инстинктивных  импульсов

**

. К  примеру, скупость,

педантичность  и  аккуратность — производные  анально-эротических  импульсов. Позже
Джонс и Абрахам основательно дополнили характерологию, редуцировав черты характера
до  их  инфантильной  инстинктивной  основы (к  примеру, зависть  и  амбицию  до
уретрального  эротизма). Это  были  первые  характерологические  попытки  объяснить
инстинктивную  основу  индивидуальных  черт  характера. Но  проблемы, которые  ставит
перед  нами  ежедневная  практика, заводят  нас  гораздо  дальше. Мы  оказываемся  перед
следующей альтернативой: либо мы рассматриваем характер как исторически и динамике-
экономически обусловленное тотальное образование (причем как характер вообще, так и
его  типологические  вариации), либо  нам  придется  отказаться  от  достижения  успеха  во
всех  тех  случаях, когда  важнейшей  задачей  терапии  является  устранение  характерно-
невротической реактивной основы.

В  процессе  анализа  характер  пациента  в  форме  типичной  модели  реагирования

образует  наиболее  сильное  сопротивление  против  раскрытия  бессознательного, то  есть
возникает  так  называемое  характерное  сопротивление. Можно  пронаблюдать, как  эта
функция  характера  на  протяжении  лечения  отражает  его  развитие: те  обстоятельства,
которые  в  повседневной  жизни  и  во  время  анализа  вызывают  типичные  поведенческие
реакции  индивида, соответствуют  тем, которые  изначально  обусловили  формирование
характера, придерживающегося 

типичной 

модели 

реагирования, однажды

установившейся  и  превратившейся  в  автоматический  механизм, не  зависящий  теперь  от
сознательной воли.

Наша  проблема, таким  образом, заключается  не  в  определении  содержания  или

*

 Впервые представлена как доклад на заседании Deutsche Psychoanalytische Gesellschaft, Дрезден, 28

сентября, 1930 г.

**

 Freud. Charakter und Analerotik, Ges. schr, Bd. V.

природы той или иной черты характера, а в поиске истока и в необходимости смысловой
проработки  типичной  модели  реагирования. До  сих  пор  нам  нужно  было  понять
содержание  переживаний, невротических  симптомов  и  черт  характера  генетически.
Теперь  мы  подошли  к  разъяснению  проблемы  внешней  формы — какова  манера
выражения  переживаний  и  невротических  симптомов. Это открывает путь  к  пониманию
того, что можно назвать основной чертой личности.

Как  правило, в  повседневной  жизни  люди  представляются  нам  жестокими  или

мягкими, гордыми или униженными, холодными или дружелюбными и так далее. Анализ
характеров показывает, что различие между ними заключается только в формах панциря,
которым  эго  прикрывается от опасностей  внешнего мира и  защищается от  вытесненных
внутренних  импульсов. Чрезмерная  вежливость  человека  может  быть  обусловлена
тревогой  не  меньше, чем  жестким  или  грубым  поведением  другого  человека. Разница
заключается  только  в  том, что  различное  влияние  среды  заставляет  людей  по-разному
реагировать  на  собственную  тревогу. Когда  мы, говоря  о  характере, употребляем  такие
клинические 

термины, как 

пассивно-фемининный, параноидно-агрессивный,

компульсивный, истерический, фаллически-нарциссический  и  т. д., то  всего  лишь
характеризуем разные типы реагирования. Важно понять не только процесс формирования
характера вообще, но и базовые условия, которые способствовали этой дифференциации
типов.

2. ФУНКЦИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ХАРАКТЕРА

Следующий  вопрос  состоит  в  том, каковы  причины  формирования  характера.

Чтобы ответить на него, надо сначала вспомнить наши собственные характерные реакции.
Характер  заключается  в  хроническом  изменении  эго, которое  можно  назвать
ригидностью. Это — основа хронической характерной модели поведения человека. Смысл
такого  поведения — защита  эго  от  внешних  и  внутренних  опасностей. Защитный
механизм, который стал хроническим, правильнее было бы назвать панцирем, неизбежно
снижающим  общую  психическую  мобильность. Это  снижение  смягчается  путем
установления  таких  взаимоотношений  с  внешним  миром,  которые  не  обусловлены
характером  и, следовательно, являются  нетипичными. В  панцире  есть «бреши», через
которые либидинальные и другие стремления, словно ложноножки выпускаются наружу и
втягиваются  обратно. Однако  панцирь  не  следует  понимать  как  нечто  статичное. Он
функционирует  в  соответствии  с  принципом  удовольствия-неудовольствия. В
неблагоприятной  ситуации  он  затвердевает, а  в  благоприятной — смягчается. Степень
мобильности  характера, способность  открыться  в  ситуации  или  закрыться  от  нее,
определяет  разницу  между  здоровой  и  невротичной  структурой  характера. Прототипом
патологически ригидного панциря может служить блокирующий аффекты компульсивный
характер или шизофренический аутизм с тенденцией к кататонической ригидности.

Характерный  панцирь  развивается  в  результате  устойчивого  конфликта  между

инстинктивными  потребностями  и  фрустрирующим  внешним  миром. Длительный
актуальный  конфликт  между  инстинктом  и  внешним  миром  усиливает  панцирь  и
поддерживает  его  существование. Это  общая  сумма  тех  воздействий  внешнего  мира  на
инстинктивную  жизнь, которая, по  причине  их  сходства, формирует  историческое
единство. Нам  хорошо  известны  типы  характера, которые  мы  именуем «буржуа»,
«чиновник», «пролетарий» и т. д. Место формирования панциря — эго, поскольку именно
эта часть личности находится между инстинктивной жизнью и внешним миром. Поэтому
мы можем говорить о характере эго.

Анализ  всегда  выявляет, что  в  период  окончательного  формирования  характера

имеет место конфликт между генитальными инце-стуозными желаниями и их актуальной
фрустрацией. Характер  возникает  как  определенная  форма  разрешения  эдипова
комплекса.  Условия,  при  которых  происходит  разрешение  конфликта  в  той  или  иной
форме, специфичным  образом  обуславливают  формирование  характера. (Эти  условия

соответствуют  актуальным  социальным  условиям  и  тому  влиянию, которое  они
оказывают на детскую сексуальность. С изменением социальных условий будут меняться
и  условия  формирования  характера, а вместе с этим и  структуры  характеров. ) Конечно,
существуют  и  другие  возможности  справиться  с  эдиповым  комплексом,  к  примеру,  в
меньшей  степени  влияет  на  формирование  личности  простое  вытеснение  или
возникновение  детских  неврозов. Такими  условиями  формирования  характера, как
правило, являются интенсивное генитальное влечение и относительно слабое эго, которое,
боясь  наказания, защищается  прежде  всего  вытеснением. Вытеснение  приводит  к
сдерживанию  импульсов, а  это  создает  угрозу  прорыва  вытесненного. Эго
трансформируется, — скажем, развивается  тревожность, робость. Такие  качества
фактически  означают  ограниченность  эго, но  они  же  и  усиливают  его, поскольку
защищают в ситуациях, которые могут спровоцировать вытесненные импульсы.

Чтобы справиться с инстинктом, начального изменения эго, такого, например, как

появление  робости, недостаточно. Напротив, это  приведет  к  развитию  тревожности,
которая,  как  правило,  создает  предпосылку  для  детской  фобии.  Чтобы  сохранять
импульсы  вытесненными, необходимо  дальнейшее  изменение  эго: вытесненное  должно
консолидироваться, эго — стать  тверже, защиты — принять  устойчивый  активный,
автоматический  характер. Кроме  того, вытесненное  проявляется  в  детской  тревоге,
которая сама по себе угрожает ослабленному эго, следовательно, необходима защита и от
тревоги. Мотивом, скрытым  за  всеми  этими  мерами  эго, служит  сознательный  и
бессознательный страх наказания, страх, который, как известно, постоянно подкрепляется
актуальным поведением родителей и воспитателей.

В основу затвердения эго заложены три процесса.
1. Идентификация  с  фрустрирующей  реальностью, особенно  со  значимым

человеком, представляющим  эту  реальность. Этот  процесс  придает  панцирю  его
смысловое  содержание. Например, блокирующий  аффекты  компульсивный  пациент
объясняет это так: «Я должен контролировать себя, поскольку так велел мой отец». В то
же  самое время, это означает: «Я  должен  держать  при  себе  свои  виды  на  удовольствия,
поэтому должен стать лояльным по отношению к отцу».

2. Агрессия, которая  была  мобилизована  против  фрустрирующего  человека  и

которая  вызвала  тревогу, направляется  на  себя. Данный  процесс  связывает  огромную
часть  агрессивной  энергии, удерживает  ее  от  моторного  выражения  и, таким  образом,
развивает сдерживающий аспект характера.

3. Эго формирует реактивное отношение к сексуальным импульсам и утилизирует

их  энергию  путем  их «отведения». Этот  процесс  поглощает  значительное  количество
либидо, отнимая его от вытесненных либидинальных импульсов, значительно снижая их
способность к прорыву.

Защитный панцирь эго возникает в результате страха наказания, он формируется за

счет  энергии  ид  и  сохраняет  запреты  раннего  воспитания. Здесь  характер  служит
экономической  цели: он  облегчает  давление  вытесненного  и  усиливает  эго. Но  у  этого
процесса  есть  и  другая  сторона. Если  образование  панциря  было  успешным, он, по
крайней мере на время, защищает от внутренних сил и в той или иной степени изолирует
внешние  стимулы  и  препятствует  дальнейшему  влиянию  воспитания. Это  не  исключает
внешней  покорности, кроме  как  в  случаях  откровенного  упрямства. Нельзя  упускать  из
виду и тот факт, что внешняя уступчивость пассивно-фемининного характера, например,
может  быть  связана  с  внутренним  сопротивлением. Более  того, панцирь  может
размещаться  как  на  поверхности  личности,  так  и  внутри.  В  случае  глубоко
укоренившегося  панциря  внешние  проявления  не  дают  представления  о  реальной
экспрессии  личности, это  всего  лишь  видимость. Поверхностный  панцирь  типичен  для
блокирующего  аффекты  компульсивного  характера  и  для  параноидно-агрессивного, а
глубокий  панцирь  присущ  истерическому  характеру. Глубина  расположения  панциря
зависит от условий регрессии и фиксации и составляет сложный вопрос дифференциации