Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

Во всем мире люди встревожены и возмущены ростом

преступлений с применением насилия. И американцы не
исключение. Число американцев, которые «скорее не
удовлетворены, чем удовлетворены» ощущением собственной
безопасности, в 6 раз превышает число тех, кто удовлетворен им
(Hugick & McAneny, 1992). Этим и объясняется резко возросший
спрос на домашние охранные системы, огнестрельное оружие и
услуги телохранителей.

По одним данным – по статистике преступлений с

применением насилия, подготовленной местными отделениями
полиции и шерифами и опубликованной в ежегодном отчете
ФБР (

Uniform Crime Report

), количество преступлений с

применением насилия не просто возросло, а возросло
катастрофически. С 1960 г. и до начала 1990-х гг. количество
преступлений с применением насилия (убийств, изнасилований,
оскорблений действием и ограблений) в пересчете на 100 000
населения увеличилось в 5 раз.

По данным общенационального опроса жертв преступлений

(

National Crime Victimization Survey

–

NCVS

), который был

проведен Бюро переписи населения по заказу Бюро судебной
статистики и который проводится ежегодно с 1973 г.,
преступность не увеличилась ни на йоту. Несмотря на
пугающий образ насилия, создаваемый телевидением, несмотря
на огромное количество преступлений, связанных с
употреблением наркотиков, этот опрос семей, отобранных по
случайному принципу, убеждает нас в обратном: все не так
плохо. Если верить опросу, начиная с 1973 г. количество
изнасилований в стране падает (рис. 10.9).

Рис. 10.9. Изнасилования: несовпадение статистических данных.

Чему верить? Ежегодному отчету ФБР о том, что в 1970-е и 1980-е гг.

количество изнасилований возросло, или

NCVS

, согласно которому оно

уменьшается? (

Источник

: Jensen & Karpos, 1990)

Чему мы должны верить? Официальной информации об

уровне преступности, основанной на информации
правоохранительных органов, или официальной информации об
уровне преступности, основанной на сведениях, полученных от
граждан? Возможно, несовпадение данных об изнасилованиях
объясняется очень просто: не отражает ли увеличение числа
изнасилований в полицейских сводках возросшую готовность
женщин сообщать о подобных эпизодах? Нам бы хотелось,
чтобы именно так и было, но результаты

NCVS

свидетельствуют

о том, что с течением времени количество женщин, заявляющих
об изнасиловании, не увеличилось. В таком случае, не является
ли несовпадение следствием того, что полицейские и
диспетчеры, большинство из которых теперь – женщины,

фиксируют

больше заявлений об изнасилованиях, а значит, и

передают «наверх» больше информации? Социологи Гэри
Йенсен и Мэриалтани Карпос считают это объяснение наиболее
вероятным, поскольку рост числа зарегистрированных и

ставших предметом судебных разбирательств случаев
изнасилования совпал по времени с приходом на работу в
полицию большого числа женщин (Jensen & Karpos, 1993).

Однако не забудем и вот о чем: вопросы, которые задают

жертвам преступления во время опросов и во время интервью,
сформулированы таким образом, что позволяют выявить лишь
изнасилования, совершенные незнакомыми мужчинами, да и то
не все. Количество изнасилований, о которых стало известно
полиции (с тем, что это лишь часть общего числа
изнасилований, согласны все), в 2 раза превышает число
изнасилований, о которых, если верить

NCVS

, было сообщено

полиции. Именно поэтому психолог Мэри Косс скептически
отнеслась к выводам, сделанным на основании этого опроса
(Koss, 1992). И не без оснований: когда перед проведением
очередного общенационального опроса Бюро переписи иначе
сформулировало вопрос об изнасиловании, количество
респонденток, положительно ответивших на него, удвоилось
(Schafran, 1995).

Подумаем также и о другом: если правда, что количество

изнасилований не увеличивается, то среди респонденток,
которые когда-либо становились жертвами сексуального
насилия, было бы больше женщин более зрелого возраста
(просто потому, что дольше живут на свете, и у них было
больше «шансов» повстречаться с насильником). Но если
количество изнасилований подскочило недавно, то среди
признавших факт сексуального насилия в отношении себя
должно быть больше молодых женщин (потому что с более
зрелыми женщинами это если и могло произойти, то 10 или 20
лет тому назад, когда изнасилования ещё не были такими
распространенными преступлениями). Проводившие

NCVS

столкнулись именно с этим: среди сообщивших об
изнасиловании было больше молодых женщин (Sorenson et al.,
1987). Если справедливо утверждение, что женщина, доживи
она до глубокой старости, вряд ли забудет о том, что когда-то
была изнасилована, то результаты

NCVS

позволяют

предположить, что количество изнасилований

на самом деле

возросло (хотя, возможно, и не столь существенно, как следует
из отчета ФБР).

Мораль: истина ускользает от нас. И потому нередко на такие

простые вопросы, как «Увеличивается ли число
изнасилований?», нельзя ответить однозначно. Разные методы
порой дают разные ответы. Глядя на реальность с разных
позиций, мы замечаем её разные аспекты. Подходя к одному и
тому же вопросу с разных сторон, мы уменьшаем вероятность
ошибки и формируем более правильное, но отнюдь не
совершенное, представление об истине.

---

Можно ли назвать эту мечту наивной? Мы ведь знаем, что без

запрета на продажу сигарет число курильщиков уменьшилось с
43% в 1972 г. до 27% в 1994 г. (Gallup, 1994). Без всякой
антирасистской цензуры из средств массовой информации
практически исчез когда-то весьма популярный образ
афроамериканца – инфантильного, суеверного фигляра. По мере
того как изменялось общественное сознание, сценаристы,
продюсеры и менеджеры средств массовой информации
вынуждены были отказаться от эксплуатации таких образов
представителей меньшинств. В последующие годы они решили,
что употребление наркотиков – отнюдь не символ роскошной
жизни, в чем убеждали многие фильмы и песни, созданные в
1960-е и 1970-е гг., а источник опасности, и количество
старшеклассников, употреблявших марихуану, уменьшилось с
37% в 1979 г. до 12% в 1992 г.; затем, когда голос
«антинаркотической» культуры стал звучать тише, а некоторые
фильмы и песни вновь начали пропагандировать наркотики, эта
цифра возросла и в 1996 г. составила 23% (Johnston et al., 1996).
Будет ли у нас когда-нибудь возможность с удивлением
вспоминать, что было время, когда фильмы развлекали зрителей
сценами эксплуатации, резни и сексуального насилия?

ВЛИЯНИЕ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ: ТЕЛЕВИДЕНИЕ

Мы уже знаем, что примеры агрессивных поступков

окружающих способствуют высвобождению агрессивной
энергии детей и учат их новым способам выражения агрессии.
Известно нам и то, что после просмотра сцен сексуального
насилия многие обозленные мужчины способны на более
жестокие поступки по отношению к женщинам. Оказывает ли
телевидение аналогичное влияние?

Рассмотрим некоторые данные, относящиеся к телевидению и

к тем, кто его смотрит. В 1945 г., проводя очередной опрос,
Институт Гэллапа спрашивал у американцев: «Знаете ли вы, что
такое телевидение?» (Gallup, 1972, р. 551). Сегодня в Америке,
как и в большинстве развитых стран, 98% семей имеют
телевизор, что превышает количество семей, имеющих ванну
или телефон. Две трети семей имеют по три и больше
телеприемника, что объясняет минимальную корреляцию между
ответами родителей на вопрос о том, что смотрят их дети, и
ответами самих детей на вопрос о том, что они смотрят
(Donnerstein, 1998). Учитывая, что такие каналы, как

MTV

и

CNN

, вещают на весь мир, а у канала

Baywatch

миллиард

зрителей в 144 странах, можно говорить о том, что телевидение
создает глобальную поп-культуру (Stern, 1999).

«Наша цель – поднять уровень осознания общественностью

связи между насилием в отношении женщин и порнографией
хотя бы до уровня осознания связи между расизмом и
литературой ку-клукс-клана.

Глория Стейнем

, 1988»

В среднестатистической семье телевизор работает 7 часов в

день, и каждый член семьи тратит на просмотр телепередач
примерно 4 часа. Женщины проводят у телевизора больше
времени, чем мужчины, представители национальных
меньшинств – больше, чем белые, дошкольники и пенсионеры –
больше, чем учащиеся и работающие люди, а менее
образованные – больше, чем те, у кого образовательный уровень
выше (Comstock & Scharer, 1999). В качестве телезрителей
европейцы, австралийцы и японцы мало чем отличаются от
американцев (Murray & Kippax, 1979).