Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

быстро начинают отдавать предпочтение знакомым лицам и
голосам. Стоит родителям обратить на него внимание, как он
сразу же начинает «ворковать» и улыбаться. Восьмимесячный
малыш ползает за отцом или матерью, когда его разлучают с
ними, начинает плакать, а воссоединившись с ними вновь,
«прилипает» к ним. Социальная привязанность, которая
удерживает детей рядом с теми, кто заботится о них, играет роль
мощного импульса к выживанию.

{Привязанность детей к взрослым, особенно к тем, кто

заботится о них, является мощным импульсом к выживанию. В
августе 1993 г. после драматичной баталии в зале суда
безутешную Джессику Дебоэр, 2,5 лет от роду, разлучили с
единственной семьей, которую она знала, и вернули
биологическим родителям}

Дети, не знающие родительской любви и порой

оказывающиеся совершенно беспризорными, становятся
замкнутыми, пугливыми и молчаливыми. Психиатр Джон
Боулби, изучавший по заданию Всемирной организации
здравоохранения состояние психики бездомных детей, писал:
«Сердечные привязанности к другим человеческим существам –
это стержень, вокруг которого человеческая жизнь вращается не
только тогда, когда человек – младенец, ребенок или школьник,
но и тогда, когда он – подросток, юноша, зрелый человек или
старик. Эти сердечные привязанности являются для него
источником сил и позволяют ему радоваться жизни…» (Bowlby,
1980, р. 442).

Исследователи сравнили природу привязанности и любви, на

которых основаны разные близкие отношения: между
родителями и детьми, друзьями, принадлежащими к одному
полу, и супругами или любовниками (Davis, 1985; Maxwell,
1985; Sternberg & Grajek, 1984). Всем типам привязанностей,
основанным на любви, присущи некоторые общие черты: люди
понимают и поддерживают друг друга, они также ценят
общество друг друга и радуются возможности быть вместе.
Страстной любви, однако, свойственны и некоторые

дополнительные черты: физическое влечение, желание
исключительности и безграничное восхищение предметом
страсти.

Но чувство страстной любви знакомо не только любовникам.

Годовалые дети испытывают к своим родителям страстную
привязанность (Shaver et al., 1988). Во многом их поведение
напоминает поведение юных влюбленных: они с радостью
принимают физические проявления нежности, переживают
разлуку, выражают восторг при встрече и получают огромное
удовольствие от всех знаков внимания и одобрения. Зная, что
привязанность детей к тем взрослым, которые заботятся о них,
бывает разной, Филипп Шавер и Синди Хейзан решили
выяснить, отдают ли и взрослые люди предпочтение тем же
типам привязанности, к которым они были склонны в детстве
(Shaver & Hazan, 1993, 1994).

Т

ИПЫ ПРИВЯЗАННОСТИ

Примерно 7 детей из 10 (и примерно столько же взрослых)

демонстрируют

прочную привязанность

(

secure attachment

)

(Baldwin et al., 1996; Jones & Cunningham, 1996; Mickelson et al.,
1997). Если взрослые, склонные к привязанности этого типа, в
детстве оказывались в незнакомой обстановке (обычно это была
игровая комната в лаборатории), они спокойно играли, если там
же находились их матери, и с удовольствием изучали тот
странный мир, в который попали. Если мать уходила, ребенок
впадал в отчаяние, а когда она возвращалась, он мчался к ней
навстречу и прижимался к ней. Потом успокаивался и
возвращался к тому занятию, от которого его отвлекли
(Ainsworth, 1973, 1989). Многие исследователи полагают, что
подобный стиль привязанности есть, если так можно
выразиться, модель, прообраз близких отношений, которые
будут у этого ребенка, когда он станет взрослым. Взрослые,
склонные к подобным привязанностям, без труда создают
близкие отношения и не боятся ни стать слишком зависимыми,
ни потерять любимого человека. Они способны поддерживать
длительные любовные связи, приносящие удовлетворение, в том

числе и сексуальное (Feeney, 1996; Feeney & Noller, 1990;
Simpson et al., 1992).

Примерно 2 из 10 детей и взрослых демонстрируют

сдержанную привязанность

(

avoidant attachment

). Несмотря на

внутреннее возбуждение, дети, испытывающие сдержанную
привязанность, не демонстрируют ни большого волнения при
разлуке с теми взрослыми, которые заботятся о них, ни большой
радости при встрече с ними. Вырастая, такие дети
превращаются во взрослых, склонных как можно меньше
вкладывать в отношения с другими людьми и вступать с ними в
длительные отношения. Они склонны к случайным сексуальным
связям без любви. По мнению Кима Бартоломью и Леонарда
Горовица, люди избегают близких отношений либо потому, что
боятся («Я чувствую себя некомфортно, если отношения
становятся близкими»), либо потому, что стремятся к
независимости («Для меня очень важно чувствовать себя
независимым и самодостаточным») (Bartolomew & Horowitz,
1991).

«Любовь – самая завуалированная форма интереса к самому

себе.

Холбрук Джонсон

»

Примерно один ребенок и один взрослый из 10

демонстрируют тревожность и двойственность, характерные для

тревожной привязанности

(

insecure attachment

). Оказавшись в

необычной ситуации, они с тревогой льнут к своим матерям.
Ст

о

ит матери уйти, как ребенок начинает плакать, но когда она

возвращается, он может либо не обратить на нее внимания, либо
проявить враждебность. Став взрослыми, тревожно-
амбивалентные дети не очень доверяют окружающим, а потому
зачастую ревнивы и ведут себя, как собственники. Они могут
регулярно ссориться с одним и тем же человеком и бурно,
гневно реагируют на все обсуждения конфликтных ситуаций
(Cassigy, 2000; Simpson et al., 1996).

Некоторые исследователи объясняют разные типы

привязанности родительскими реакциями. Дети чутких,
отзывчивых матерей – женщин, которые внушают им мысль о

том, что окружающему миру можно доверять, – обычно
демонстрируют прочную привязанность (Ainsworth, 1979;
Erikson, 1963). В юности дети заботливых и внимательных
родителей чаще создают со своими романтическими партнерами
теплые и дружеские отношения (Conger et al., 2000). Другие
исследователи не исключают и того, что разные стили
привязанности могут быть следствием разных темпераментов,
«доставшихся» при рождении (Harris, 1998). С чем бы ни было
связано существование разных типов привязанности, тип
детской привязанности (к тем взрослым, которые заботятся о
них), судя по всему, действительно закладывает фундамент
отношений, которые сложатся в жизни взрослого человека.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Если оба партнера в отношениях друг с другом вольно или

невольно преследуют лишь каждый свои цели, их дружба не
может быть долговечной. Именно поэтому наше общество учит
нас взаимовыгодному обмену, который Элайн Хатфилд, Уильям
Уолстер и Эллен Бершайд назвали принципом

справедливости

:

вознаграждение, которое вы и ваш партнер получаете от ваших
отношений, должно быть пропорционально тому, что каждый из
вас вкладывает в них (Hatfield, Walster & Berscheid, 1978). Если
двое получают равные вознаграждения, значит, их вклады в
отношения тоже должны быть равными, иначе одному или
другому это покажется несправедливым. Если оба чувствуют,
что их вознаграждения соответствуют их «активам» и усилиям,
которые они прилагают, оба воспринимают ситуацию как
справедливую.

Посторонние люди и случайные знакомые поддерживают

подобное равновесие, обмениваясь конкретными услугами:
«Одолжи мне твои конспекты, а потом я дам тебе свои», «Я
приглашаю тебя к себе в гости, ты приглашаешь меня к себе».
Люди, состоящие в длительных отношениях, включая соседей
по комнате в общежитии и влюбленных, не связаны подобным
принципом – конспекты за конспекты, вечеринка за вечеринку
(Berg, 1984). Они чувствуют себя свободнее, когда, следуя

принципу справедливости, обмениваются самыми разными
услугами («Занесешь конспекты, заодно вместе и пообедаем.
Идет?»), и в конце концов вообще перестают следить за тем, кто
кому и что должен.

П

РИНЦИП СПРАВЕДЛИВОСТИ В ДОЛГОВРЕМЕННЫХ

ОТНОШЕНИЯХ

Не будет ли цинизмом полагать, что корни любви и дружбы

лежат во взаимовыгодном обмене услугами? Разве не бывает
так, что мы помогаем любимому человеку, не ожидая никакой
ответной благодарности? Именно так и бывает: людей,
состоящих в длительных отношениях на равных, не волнует
сиюминутное соответствие. Маргарет Кларк и Джадсон Миллс
утверждают, что люди даже стараются

избегать

какого бы то ни

было подсчета взаимных услуг (Clark & Mills, 1984, 1986).
Помогая близкому другу, мы не рассчитываем на немедленное
вознаграждение. Если нас приглашают на обед, мы не спешим с
ответным приглашением, чтобы не создалось впечатления,
будто мы всего лишь «отдаем социальный долг». Настоящие
друзья «кожей чувствуют» потребности друг друга даже тогда,
когда «оплата» в принципе невозможна (Clark et al., 1986, 1989).
Когда друзья понимают, что каждый из них готов пожертвовать
ради другого собственными интересами, их взаимное доверие
возрастает (Wieselquist et al., 1999). Одним из признаков того,
что приятель превращается в близкого друга, является то, что он
разделяет твои заботы даже в том случае, когда от него этого не
ожидают (Miller et al., 1989). Счастливые супруги не склонны
подсчитывать «затраты и выручку» (Buunr & Van Yperen, 1991).

То, что отсутствие какой бы то ни было «калькуляции» –

действительно признак настоящей дружбы, подтверждают
результаты экспериментов Кларк и Миллса, в которых
участвовали студенты Университета штата Мэриленд.
Следование принципу «ты – мне, я – тебе» тогда способствует
большей взаимной симпатии, когда отношения сравнительно
формальны, если же оба стремятся к дружбе, то оно

уменьшает

её

. Подытоживая результаты своих исследований, Кларк и