Файл: Майерс Д. - Социальная психология.pdf

Мы знаем, чем чреват материализм для экологии и для

личности… кажется, знаем. По данным социолога из
Принстонского университета Роберта Вутноу, 89% из более чем
2000 респондентов (репрезентативной выборки,
представляющей все слои американского общества) считают,
что «наше общество слишком материалистично» (Wuthnow,
1994). Читай:

другие

слишком материалистичны. Потому что

84% респондентов также сказали, что хотели бы иметь больше
денег, а 78% – что «очень или весьма важно» иметь «красивый
дом, новую машину и прочие приятные вещи».

«Второй закон Паркинсона: расходы растут пропорционально

доходам.»

Так почему же мы не чувствуем себя более счастливыми,

когда у нас появляются и красивый дом, и новая машина?
Почему сегодня 41% американцев (в 1973 г. их было только
13%) считают, что в машине непременно должен быть
кондиционер (Schor, 1998)? И как получилось, что вчерашние
предметы роскоши – музыкальные центры для слушания
компакт-дисков, цветные телевизоры и персональные
компьютеры – сегодня уже считаются предметами первой
необходимости, а завтра будут признаны безнадежно
устаревшими? (Наш первый домашний компьютер, который
загружался с помощью кассетного магнитофона, казался нам
просто замечательным до тех пор, пока мы не приобрели более
быстродействующую машину, а она, в свою очередь, перестала
удовлетворять нас после того, как появился

Pentium

,

«неповоротливость» которого скоро начнет раздражать нас.)

Психология потребления базируется на двух принципах.

Первый – способность человека к адаптации, а второй – наша
склонность к социальному сравнению.

Ф

ЕНОМЕН АДАПТАЦИИ К ОПРЕДЕЛЕННОМУ УРОВНЮ

Суть этого феномена заключается в том, что восприятие

успеха, неудачи и такие чувства, как удовлетворенность и
неудовлетворенность, относительны и зависят от того, что было

в прошлом. Если наши текущие достижения ниже тех, которые
были у нас раньше, мы испытываем неудовлетворенность и
фрустрацию; если же сегодня мы добиваемся большего, чем
добивались вчера, – мы удовлетворены и считаем себя
успешными.

(– И все-таки я не понимаю! – Чего тут понимать, Люси? В жизни всегда

так: взлеты чередуются с падениями.

– Но почему?! Почему в моей жизни должны быть падения?! Я хочу, что

бы их не было! Мне нужны только взлеты!

– Почему за одним взлетом не может следовать другой?! ещё более

высокий?!

– Мне не нужны никакие падения! Мне нужны взлеты, взлеты и ещё раз

взлеты! – Нет, это выше моих сил!)

Можно ли надеяться на то, что Люси когда-нибудь насытится

«взлетами»? Нет, потому что это противоречит феномену адаптации к

определенному уровню

Однако, продолжая добиваться успехов, мы скоро привыкаем

к ним. Те нейтральные события, которые прежде
воспринимались как хорошие, и те, которые вообще не
привлекали внимания, ныне воспринимаются как депривация.
Подобная трактовка помогает понять, почему, несмотря на то
что в течение нескольких последних десятилетий произошел
быстрый рост его реальных доходов, среднестатистический
человек не стал счастливее.

Многим из нас феномен адаптации к определенному уровню

знаком не понаслышке. Более высокая покупательная
способность, более заметные академические успехи и
возросший социальный престиж прививают вкус к
удовольствиям. Но очень быстро они перестают радовать. И
теперь, чтобы получить удовольствие, нам нужно нечто
большее. Как писали в свое время Филип Брикман и Дональд

Кемпбелл, «ст

о

ит лишь задуматься над удовлетворением,

которое мы получаем от какого-либо достижения, как на смену
ему в конце концов приходят новое безразличие и ещё более
сильная тяга к более значительным достижениям» (Brickman &
Campbell, 1971).

С

ОЦИАЛЬНОЕ СРАВНЕНИЕ

В главе 2 мы уже говорили о той роли, которую играет в

нашей жизни социальное сравнение. Наша самооценка зависит
от того, с кем мы себя сравниваем. Мы чувствуем себя
бестолковыми и неуклюжими только рядом с теми, кто
сообразителен и ловок. Если один из бейсболистов подписал
контракт на $10 миллионов в год, то его товарищ по команде,
получающий $7 миллионов, может испытывать
неудовлетворенность. (Эволюционные психологи полагают, что
мужчина стремится накопить и продемонстрировать
окружающим больше ресурсов, чем есть у других мужчин, по
той же самой причине, по какой петухи щеголяют друг перед
другом своим хвостовым оперением: конкуренция за внимание
представительниц женского пола.) Неутолимая жажда роскоши
есть отражение нашего стремления сравнивать себя с теми, кто
имеет больше нас: поднимаясь вверх по лестнице богатства или
успеха, мы преимущественно сравниваем себя с теми, кто
оказался на той же ступени, что и мы, или выше. Люди,
живущие в обществах, где велик разрыв между бедными и очень
богатыми, и сравнивающие себя с последними, испытывают
чувство неудовлетворенности. Пропасть между бедными и
богатыми углубилась, отмечает Майкл Хагерти, и этим
объясняется, почему, несмотря на возросшее изобилие,
счастливых людей больше не стало (Hagerty, 2000). Как правило,
люди чувствуют себя более счастливыми тогда, когда доходы
примерно одинаковы и рядом мало людей, чье финансовое
положение несравненно лучше их собственного.

Распространенным следствием сравнения с «вышестоящими»

является то, что в главе 10 было названо

относительной

депривацией

. Это чувство создается, в частности, телевидением:

мы осознаем, что у других есть нечто такое, чего нет у нас. Чем
больше люди смотрят телепередачи и телесериалы и сравнивают
свой образ жизни с образом жизни экранных персонажей, тем
активнее растут их собственные материальные желания (Schor,
1998).

Такие феномены, как адаптация к определенному уровню и

социальное сравнение, имеют последствия, над которыми нельзя
не задуматься: только для того, чтобы

поддерживать

удовлетворенность, критерием которой являются материальные
достижения, требуются постоянно возрастающие финансовые
«вливания». «Бедность, – говорил Платон, – заключается не в
уменьшившемся богатстве человека, а в его возросшей
алчности».

К счастью, адаптация помогает нам приспосабливаться и к

более скромному уровню жизни, когда мы решаем упростить
свою жизнь или когда вынуждены пойти на это. Когда наш
кошелек «худеет», поначалу мы воспринимаем это болезненно.
Но в конце концов приспосабливаемся к новой реальности.
После того как в 1970-е гг. цены на бензин резко подскочили,
североамериканцы смогли намного сократить свою
«потребность» в больших, сжигающих много топлива
автомобилях.

«Какой бы безысходной ни казалась ночь, утро принесет

радость.

Псалтырь

 30:5»

Новозеландский психолог Ричард Камманн понял это ещё 20

лет назад: «Объективные обстоятельства жизни играют в теории
счастья пренебрежимо малую роль» (Kammann, 1983). Люди,
живущие там, где все живут в домах общей площадью не более
360 м

2

, скорее всего, не будут более счастливыми, чем живущие

там, где у всех дома общей площадью 180 м

2

. Это правда:

обстоятельства действительно влияют на наше настроение, но
это влияние временное, и нередко ответы людей на вопрос,
счастливы ли они, отражают именно это краткосрочное
воздействие. Однако эмоциональное воздействие таких
значимых событий, как потеря работы или разрыв с любимым

человеком, сходит на нет значительно быстрее, чем многие
думают (Gilbert et al., 1998). Радостные события – повышение
зарплаты, победа в крупном соревновании, важный экзамен,
сданный на «отлично», – делают нас счастливыми; и это
ощущение сохраняется до тех пор, пока мы не привыкаем к
нему. Неприятные события – супружеская ссора, неудача на
работе, социальный конфликт – огорчают нас, но редко более
чем на несколько дней.

«Все наши желания, за исключением тех, которые можно

удовлетворить, имея очень небольшой доход, – не более чем
фантазии.

Генри Сент-Джон

, Письмо к Свифту, 1719»

Даже жертвы автомобильных аварий, на всю жизнь

оставшиеся парализованными, слепые люди и люди с другими
тяжкими признаками инвалидности, как правило, мужественно
приспосабливаются к обстоятельствам. Они привыкают к своей
инвалидности и достигают нормального или близкого к нему
уровня удовлетворенности жизнью (Brickmann et al., 1978;
Chwalisz et al., 1988; Shulz & Decker, 1985). Разумеется, жертвы
автомобильных аварий хотели бы быть здоровыми, а многие из
нас завидуют тем, кто выигрывает в лотерею. Но после
некоторого периода адаптации приходишь к поразительному
выводу: и люди, ставшие инвалидами после автомобильных
аварий, и мы, и выигравшие в лотерею, не сильно отличаемся
друг от друга в том, что касается обыденного, повседневного
счастья. Адаптационные возможности людей поистине
неисчерпаемы.

НА ПУТИ К РАЗУМНОМУ ПОТРЕБЛЕНИЮ

Можно ли утверждать, что способность людей привыкать

к новым удовольствиям и сравнивать свою жизнь с жизнью
окружающих питают непрерывный спиралеобразный рост
материализма и потребительской активности? Или,
возможно, на смену материализму придет нечто менее
вызывающее, некий «постматериализм»? Способно ли
образование изменить ситуацию? Или оно недостаточно