Файл: Бехтерев В.М. - Внушение и его роль в общественной жизни.pdf

расстояниях, но  и  через  громадные  промежутки  времени. Оно  устанавливает  богатое
последствиями  соотношение  между  изобретателем  и  подражателем, отделенными  друг  от
друга  тысячами  лет, между  Ликургом  и  членом  на-родно-го  конвента, между  римским
живописцем, нарисовавшим  фреску  на  стенах  Помпеи, и  современными  художниками,
вдохновляющимися ею. Подражание есть, воспроизведение на расстоянии»

(Тард Г.

 Законы

подражания)..

Отсюда понятно, что подражание может быть причиной эпидемии или восстания, когда

революционное  движение  перебрасывается  из  одного  города  в  другой, или  может  быть
причиной  воспроизведения  исторических  событий. Не  воскресли  ли  вновь  благодаря
подражанию  древние  олимпийские  игры, некоторые  состязания  в  виде  метания  копья  или
марафонского бега и не оживляются ли вновь благодаря подражанию старинные созвучия в
виде гекзаметра, а также ритмическая гимнастика и другие формы древнего искусства.

Тард, объясняющий  всю  социальную  жизнь  законами  подражания, между  прочим, по

поводу  их  значения  высказывается  следующим  образом: «Известны  законы  Мальтуса  и
Дарвина относительно  тенденции  индивидов данного  вида  размножаться  в  геометрической
прогрессии — истинные  законы  лучистого  воспроизведения  живых  индивидов. Таким  же
образом местное наречие, употребляемое несколькими семействами, мало помалу благодаря
подражанию превращается в национальный язык. При возникновении первобытных обществ
искусство  тесать  камни, приручать  собак, делать  луки, а  несколько  позже — печь  хлебы,
работать  бронзу, извлекать  железо  и  т. д. должно  было  распространяться  путем  заразного
подражания, причем  каждая  стрела, каждый  кусок  хлеба, каждый  бронзовый  крючок,
каждый отесанный камень составляли одновременно и копию, и модель. Так и в наше время
совершается  лучеобразное  распространение  разных  полезных  сведений  с  тою  лишь
разницею,  что  увеличившаяся  плотность  населения  и  вообще  совершившийся  за  это  время
прогресс поразительным образом ускоряют это распространение подобно тому, как скорость
распространения  звука  находится  в  прямой  зависимости  от  плотности  среды»

(Тард  Г.

Законы подражания).

Нет основания сомневаться в особом значении подражания как выдающегося фактора

социальной жизни, столь талантливо разъясненного Тардом в его книге, но нельзя забывать,
что  общество  состоит  не  только  из  подражателей, но  и  созидателей, а  это  обусловливает
существование  конкурирующих  друг  другу  индивидов, в  силу  чего  подражание  не  всегда
достигает  своей  цели  ввиду  конкуренции, обнаруживающейся  со  стороны  других
соперничающих  индивидов. Таким  образом  жизнь  общественного  организма  состоит  из
подражания  и  конкуренции, или  соперничества, между  которыми  устанавливается  своего
рода взаимодействие, приводящее к подвижному равновесию.

Уже  ранее  было  говорено, что  подражание  осуществляется  в  большей  мере  по

отношению  к  руководящим  лицам. Таким  образом, дети  подражают  родителям, ученики
учителям, младшие  старшим  и  т. п. То  же  имеет  значение  по  отношению  к  коллективной
среде, где  мода  начинается  всегда  с  руководящих  слоев  населения  и  передается  к  низшим
слоям. Обратное  заимствование, конечно, не  исключается, но  оно  происходит  всегда  в
меньшей мере и лишь в известные периоды и не иначе как по особым  условиям достигает
значительной  степени  выраженности. Такова  распространяющаяся  время  от  времени
проповедь опрощения, заставляющая рядиться в простой покрой платья, есть простую пищу,
трудиться наподобие простого народа и т. п.

Обычно «плебс» подражает «патрициям» в  большей  мере, чем  наоборот, деревня

подражает городу больше, чем наоборот, сельские жители городским больше, чем городские
сельским, побежденные — победителям, любящие  подражают  в  большей  мере  любимым
существом,  нежели  наоборот;  аристократия  подражает  монарху  или  президенту  и
придворным больше, чем обратно и т. п. Язык, обладающий литературными достоинствами,
язык более богатый оборотами, особенно если он является еще и языком народа-победителя,
распространяется  среди  некультурного  народа  путем  подражания  в  большей  мере, нежели
язык мало культурного народа среди народов высокообразованных.

По  Тарду, «всякие  сходства  социального  происхождения, замечаемые  в  мире

общественном, представляют прямое или косвенное следствие подражания во всевозможных
его  видах: подражания-обычая  или  подражания-моды, подражания-симпатии  или
подражания-повиновения, подражания-обучения  или  подражания-воспитания, подражания
слепого  или  подражания  сознательного  и  т. д. «Великим  проводником» всех  этих
подражаний Тард признает, конечно, язык.

Сам  язык  есть  подражание. Происхождение  европейских  языков  из  санскритского

говорит  о  бесконечном  подражании, где  каждое  отступление  или  изменение  представляет
собою  своего  рода  открытие  или  изобретение  неизвестного  автора, в  свою  очередь,
вызывающее подражание.

«…Необычайное  развитие  всякого  рода  моды, моды  по  отношению  к  одежде, пище,

жилищу, потребностям, идеям, учреждениям, искусствам  ведет  к  превращению  всего
населения  Европы  в  людей, представляющих  собою  издание, набранное  одним  и  тем  же
шрифтом и выпущенное в нескольких сотнях миллионов экземпляров».

Нельзя, однако, упускать  из  виду, что  подражание  и  в  коллективах  встречается  с

тормозящими  условиями, стоящими  на  его  пути  и  являющимися  в  результате  жизненного
опыта  отдельных  индивидов  того  или  другого  коллектива.  В  самом  деле,  если  русские
подражают  немцам, англичанам  и  французам, то  ясно, что  они  подражают  в  том, что  не
противоречит их укладу жизни и что соответствует в данное время их интересам и их пользе;
все  же, что  признается  несоответствующим  их  укладу  жизни  и  их  интересам, встречает
естественные тормозы и отвергается. То же мы имеем и со стороны японцев, подражающих
западноевропейским  странам  и  нам, русским. Таким  образом, подражание  встречает
известное  ограничение, которое  сводится  к  коллективным  тормозам, вырабатываемым
жизненным опытом и определенным укладом жизни, и к противодействию всему тому, что
не соответствует вкусу, привычкам, установившимся обычаям народа и т. п.

Как  мы  знаем, подражание  встречает  тормоз  и  в  личном  опыте, благодаря  чему

подражание  всегда  обнаруживается  в  большей  мере  в  детском  возрасте  по  сравнению  со
взрослыми. То  же  явление, как  мы  знаем, обнаруживается  в  коллективах. Более  молодые
коллективы берут пример с более старых, и молодые нации подражают более старым нациям
в  большей  мере, нежели  наоборот. Таким  образом, русские  подражают  во  многом  более
старым в культурном отношении западным державам, которые если кое-что и заимствуют от
русских,  то  в  гораздо  меньшей  мере,  нежели  сами  русские  от  них.  Японцы  же  как  нация,
выступившая  на  арену  общественной  жизни  позднее  русских, подражают  в  значительной
мере западной Европе и русским, тогда как им подражают менее всего как европейцы, так и
мы, русские.

Нельзя при этом упускать из виду, что подражание есть важный фактор прогресса, ибо

всякое  поступательное  движение  общества, как  и  отдельных  индивидов, основано  на
подражании  всякому  усовершенствованию, где  бы  оно  ни  оказалось, а  достигнутое
усовершенствование, приобретенное  коллективом  или  отдельным  лицом, обязательно
приводит  благодаря  особенностям индивида к дальнейшему  усовершенствованию, которое,
передаваясь  путем  подражания  третьему  коллективу  или  индивиду, вновь  приводит  к
дальнейшему усовершенствованию.

Помимо  этого  подражание  сокращает  и облегчает  работу  подражающего. Когда  один

объект  достигает  усовершенствования  путем  личного  опыта, другой, подражающий  ему,
ничуть  не  нуждается  в  производстве  того  же  опыта, но  воспринимает  лишь  результат,
достигнутый опытом другого, опуская всю предварительную работу. К тому же подражание
действует  на  всех  стадиях  развития  и  совершенствования, благодаря  чему  оно  дает
возможность  дело, начатое  одним, передавать  другому  еще  в  начальном  периоде
формирования  его,  а  это  дает  возможность  продолжать  его  далее,  внося  в  него  свои
индивидуальные особенности, что опять-таки может оказаться продуктивным.

В социальной жизни закон подражания проявляется в том, что ни одно изобретение не

остается  принадлежностью  одного  индивида, а  непременно  становится  общим  достоянием

коллектива через то или другое время. Вот почему наряду с дифференциацией идет, хотя и
постепенно, нивелировка  всех  народов  как  залог  их  объединения, ибо  ни  один  народ  не
создал  полностью  своей  культуры, а  заимствовал  различные  стороны  культуры  от  других
народов. Это  заимствование  путем  подражания, прямого  или  косвенного, является
неизбежным для всякого вообще коллектива и для всякого народа, каким бы оригинальным
творчеством  ни  обладал. Можно  лишь  сказать, что  народ, которому  больше  подражают
другие  народы, обладает  более  оригинальным  творчеством  по  сравнению  с  народами,
возбуждающими  подражание  в  меньшей  степени. С  другой  стороны, можно  считать
установленным, что  народ, который  умеет  заимствовать  хорошее  у  других  народов, всегда
выигрывает  перед  остальными  народами. Само  собой  понятно, что  все  то, что
представляется оригинальным в ком-либо, так или иначе воздействует на других, возбуждая
в них стремление к заимствованию и подражанию. Собственно, уже распространение мифов,
сказок, легенд, определенных форм искусства, научных открытий и изобретений основано на
заимствовании  и  подражании. Особенно  замечательно  заимствование  народами  один  от
другого мифов, приобретающих вследствие этого обширное распространение.

Точно  так  же  формы  национального  искусства,  в  сущности,  заимствованы от  других,

более старых форм искусства и составляют, в свою очередь, предмет заимствования другими
нациями.

Наука  подтверждена  тому  же  закону  социального  уравнения. Как  ни  высоко

развивается наука у тех или других народов, ее завоевания неизбежно получают тенденцию к
распространению всюду, где существуют благоприятные условия для ее развития. При этом,
само  собою  разумеется, дело  идет  часто  лишь  о  простом  заимствовании, но  тем  не  менее
научное творчество не остается обособленным и имеет тенденцию к распространению путем
заимствования же, в результате чего происходит и в этом отношении социальное уравнение в
той или другой мере.

То же самое необходимо сказать о технике и индустрии.
Если один народ достигает известной  высоты в  развитии своей техники и индустрии,

плоды  этого  развития  непременно  получают  распространение  и  среди  других  народов,
уравнивая  их  в  большей  или  меньшей  степени  в  использовании  достигнутыми
усовершенствованиями.

Само  собою  разумеется, что  эти  тенденции  к  уравниванию  идут  от  быстрее, то

медленнее в зависимости от условий социальной среды и других обстоятельств, но ни один
коллектив  не  остается  в  обособленном  положении  среди  других, ибо  все  народы, все
общества и кружки находятся в общении друг с другом. Конечно, местные условия, большая
или  меньшая  географическая  обособленность  и  свойственная  обществам  рутина  как
выражение  закона  инерции  оказывают  противодействие  такому  уравниванию  в  той  или
другой степени, но все же это уравнивание проявляется везде и всюду, где лишь созидаются
к тому подходящие условия.

Так, в древней истории римляне заимствовали высшие проявления культуры от греков,

а  побеждаемые  ими  варвары  заимствовали  культуру  от  римлян, причем  впоследствии  они
даже  и  в  отношении  военного  искусства  достигли  такой  степени, что  могли  сломить
упорство римских когорт.

В новейшее время японцы как морская держава быстро восприняли плоды европейской

культуры и сделались в короткое время одной из цивилизованных стран востока.

Каждое  вообще  изобретение, способное  улучшить  условия  человеческого

существования  и  оказывающее  человечеству  те  или  другие  материальные  блага, как
земледелие, приручение  животных, изобретение  пороха, книгопечатание, открытие  силы
пара, знание электричества и  т. п., а равно и все завоевания  человеческого гения в области
литературы, искусства  и  науки, явившись  первоначально  в  том  или  другом  месте, быстро
становятся  достоянием  широких  масс  населения  и  получают  почти  всеобщее
распространение.

В  результате  всякая  цивилизация  является  продуктом  приобретений, сделанных

человеческим  гением  где  бы  то  ни  было  и  лишь  воспринятых  данным  народом, который
впрочем и сам вносит в цивилизацию те или другие результаты своего творчества.

Заслуживает  внимания, что  заимствование  только  тогда  дает  прочные  результаты,

когда  оно  идет  от  общего  к  частному, ибо  ранее  всего  заимствуются  одним  народом  от
другого  установленные  принципы, а  затем  только  учреждения, являющиеся  выразителями
этих принципов. Так, возрождение в Западной Европе было подготовлено предварительным
изучением  греческой  литературы, а  ознакомление  с  трудами  английских  мыслителей
подготовило  заимствование  английских  учреждений  другими  странами; знакомство  с
французскими  политическими  учениями  дало  почву  для  развития  революций  в  других
странах.

С  другой  стороны, если  к  тем  или  другим  учреждениям  умы  окажутся  недостаточно

подготовленными,  то  в  конце  концов  и  вводимые  вместе  с  ними  или  вслед  за  ними
учреждения окажутся непрочными. Этим объясняется, например, гибель парламентаризма в
Турции  до  периода  великой  войны. Этим  же  объясняется  неустойчивость  парламентского
строя  в  республиках  Южной  Америки. По  той  же  самой  причине  и  заимствования
обыкновенно  распространяются  в  каждом  народе  от  высших  или  интеллигентных  слоев,
постепенно передаваясь, к низшим, ибо первые скорее усваивают общие принципы и новые
мысли,  установившиеся  в  других  странах,  и  переносят  их  на  родную  почву.  К  тому  же
благодаря  особым  условиям, заимствование  облегчается  в  силу  более  легкой  возможности
ознакомиться высшим слоям общества с новыми особенностями в жизни других стран.

Возьмем моды. Они раньше всего воспринимаются высшими слоями населения и затем

постепенно переходят к низшим слоям, после чего они оставляются первыми, для того чтобы
заимствовать и ввести у себя новую моду. Здесь, конечно, сказывается в то же время влияние
господствующего  класса, пользующегося  известным  престижем  и  авторитетностью  в
населении и возбуждающего подражание в других классах населения.

В  больших  коллективах  национализм  является  выразителем  единства  его, и  все, что

поддерживает национальные особенности и традиции в жизни данного народа, поддерживает
и единство. Даже классовые элементы, эти хранители кастовых особенностей, поддерживают
национализм, олицетворяющий единство данного народа, несмотря на то, что в самом своем
существе они отгораживают себя от других коллективных групп того же народа.

Когда мы говорим о подражании, то вопрос наиболее существенный заключается не в

том, что  социальность  обусловливает  подражание  и  что  социальный  динамизм  есть
подражательный динамизм, а в том, почему именно он является таковым. В чем заключается
причина того, что два существа или две группы существ начинают подражать друг другу.

По  словам  Бордье, каждый  человек  предрасположен  к  подражательности, но  эта

способность  достигает  своего  апогея  в  собраниях  людей: доказательством  служат
общественные собрания, где достаточно аплодисмента или свистка, чтобы возбудить залу в
том или другом направлении.

Сигеле, признавая  подражание  врожденной  способностью, замечает, что  эта

способность у человека не только увеличивается в силе, удваивается, но делается во сто крат
интенсивнее в среде толпы, где у всякого возбуждается воображение и где единство времени
и  места  удивительным  образом  почти  с  быстротой  молнии  способствует  обмену
впечатлениями и чувствами.

О  предрасположении  к  подражанию  говорит  и Sullу. Но  вопрос, в  чем  заключается

сущность предрасположения, остается невыясненным.

Тард,  а  за  ним  и  целый  ряд  других  авторов,  сводят общественную  заразу  на  явления

гипнотического внушения.

Говоря о воздействии одной личности на другую, лежащем в основе социальной жизни

и обусловливающем подражание, что было известно еще Эспинасу и даже С a b a n i s'y. Тард
очень много распространяется  на  счет  гипнотического влияния  и целым  рядом  примеров  и
сопоставлений  пытается  убедить  читателя, что это воздействие  вообще  ничем  по существу
не  отличается  от  воздействия  гипнотического  и  уподобляется  состоянию  сомнамбулизма

вследствие  гипноза. «Представите  себе  сомнамбулу, простирающую  подражание  своему
медиуму до такой степени, что сам он становится медиумом для третьего, подражающего в
свою  очередь  ему  и  т.  д…  Не  в  этом  ли  состоит  социальная  жизнь?  Такой  каскад
последовательных, сцепляющихся  взаимно  магнети-заций  есть  общее  правило, а  взаимная
магнетизация, о  которой  я  сейчас  говорил, — только  исключение. Обыкновенно  какой-
нибудь  обаятельной  действующий  человек  дает  импульс, отражающийся  тотчас  же  на
тысячах  людей, копирующих  его  во  всем  и  заимствующих  у  него  его  обаятельность,
благодаря  которой  они  сами  действуют  на  миллионы  дальше  стоящих  людей.  И  только
тогда, когда это действие, направленное сверху вниз, истощится, можно будет заметить — в
демократические  времена — возникновение  нового  действия: миллионы  людей  начинают
обморачивать  своих старых  медиумов, заставляя  их слушаться. Вовсе  не  страх, не  насилие
победителя, а  удивление, блеск  ощущаемого  властного  превосходства  производит
социальный сомнамбулизм». Общество — это подражание, а подражание — род гипнотизма,
так окончательно выражает свои мысли автор.

Если бы дело шло о фигуральном сравнении, то можно было бы не возражать против

этого. Но  если  принять  во  внимание, что  внушение  в  бодрствованном  состоянии  есть
явление  более  распространенное  и  более  широкое, нежели  гипнотическое, нужно  ли
доказывать, что  воздействие  одного  человека  на  другого  в  обществе  не  может  быть
равносильным гипнотическому воздействию. Можно ли согласиться с тем, что «социальный
человек  есть  настоящий  сомнамбул» и  что «социальное  состояние  как  состояние
гипнотическое есть не что иное, как сон, сон по приказу и сон в деятельном состоянии»? В
этом  мы  видим  лишь  дань  увлечению, свойственному  вообще  этому  писателю,
проявлявшему  вообще  немало  увлечения  и  при  обосновании  его «законов  подражания».
Однако за Тардоми Сиддис признает, что «я» толпы образуется из подбодрствующих, то есть
подсознательных «я», чем и объясняется повышенная внушаемость толпы. Еще ранее того и
другого автора говорит о том же предмете и в том же духе наш Михайловский, которому без
сомнения принадлежит первенство этой гипотезы.

Вслед  за  упомянутыми  авторами  и  целый  ряд  других  трактует  этот  вопрос  с  чисто

субъективной  точки  зрения, признавая  основным  условием  внушаемости  в  толпе  наряду  с
ограничением  произвольных  движений, суждение  сознания  и  моноидеизм  или  заполнение
сознания  одной  идеей. Мы  не  последуем  за  субъективистами  и  попробуем  выяснить
объективные  условия  внушаемости  в  толпе. Условия  эти  сводятся  к  трем  основным:
продолжительное  пребывание  в  одном  и  том  же  положении, что  помимо  ограничения
активных  движений  приводит  к  физическому  утомлению; продолжительное  же
сосредоточение на одном и том же предмете (обычно на самом вожаке и его речи) приводит
к  утомлению  сосредоточения. С  другой  стороны, подготовка, обусловленная
демагогическими приемами вожака, сопровождаясь соответствующими жестами и мимикой,
обусловливает  однородный  характер  настроения, что, в  свою  очередь, определяет
направление  активного  отношения  толпы, ибо  подъем  настроения  обязательно  сопряжен  с
готовностью  к действованию. Как известно, при таких  условиях бывает  достаточно  одного
слова или даже жеста, действующего наподобие приказа, чтобы толпа совершила известное
деяние. Наоборот, упадок  настроения  есть  благоприятная  почва  для  паники, которая
наступает  иногда  в  одно  мгновение  под  влиянием  какого-либо, иногда  даже  вздорного,
заявления или крика.

Не следует, однако, забывать, что подражание наблюдается и не в толпе только, а везде,

где имеется то или иное общение людей, где о гипнозе не может быть и речи. И так как мы
знаем,  что  внушение  действует  и  в  бодрственном  состоянии,  то  это  обстоятельство,  без
сомнения, должно  быть  здесь  принято  во внимание, вследствие  чего  гипнотическая  теория
должна быть признана по меньшей мере односторонней. См.:

Бехтерев В. М.

 Внушение  и

его роль в общественной жизни. Но нельзя упускать из вида, что и словесное внушение не
может объяснять явлений подражательности полностью, ибо во многих случаях о словесном
внушении  не  может  быть  и  речи. Да  и  у  животных  примеры  подражательности