Файл: А.М. Свядощ Неврозы и их лечение 1971.doc

«По нескольку раз в день, когда я сижу спокойно или пытаюсь читать,— рассказывает Ш.,— помимо моей воли мне лезут в голову мысли о том, как будет лететь вниз женщина, если она выпрыгнет из окна верхнего этажа. Я вынуждена представлять себе, как коло­колом раздувается ее юбка, и видны кружевные панталоны, как она держит руки во время полета, поворачивается в воздухе... Я б хотела об этом не думать. Я понимаю нелепость, абсурдность размышления на эту тему. Я хочу избавиться от этих мыслей, но помимо моей воли они лезут мне в голову».

«Я понимаю, что я не болен раком,— говорит Т.,— но мысль о том, что у меня может быть рак, мною то и дело овладевает и я не могу от нее освободиться. Иногда она меня настолько охватывает, что я начинаю терять голову, и верить, что у меня рак».

Иногда критическое отношение на высоте пережива­ния может временно утрачиваться больными (например, навязчивый страх заболеть сифилисом может временно перейти у больного в уверенность в том, что он болен сифилисом), и тогда навязчивое переживание переходит чаще всего в сверхценную, реже в бредовую идею.

Различают навязчивые представления, мысли, страхи (фобии) и действия (импульсии)¹. Навязчивые представления часто носят характер ярких навязчивых воспо­минаний. Сюда относятся некоторые мелодии, отдельные слова или фразы, от звуковых образов которых больной не может освободиться, а также зрительные представ­ления. Иногда они носят яркую чувственную окраску, свойственную ощущениям, и приближаются к навязчи­вым психогенным галлюцинациям. Могут они носить также тактильный характер. Так, одна больная испыты­вала ощущение кусочка сердцевины яблока, застрявшей в горле. Нередко у больных неврозом навязчивых состо­яний отмечается навязчивое стремление вызывать у себя определенные образы, например того или иного увиден­ного лица, обнаженных половых органов или нечистот. Близко к этому стоят и навязчивые воспоминания, при которых больной «должен» вспомнить увиденные им предметы или все детали какого-либо неприятного собы­тия. Навязчивые воспоминания нередко отличаются осо­бенным постоянством. Навязчивые образы очень часто возникают в виде чрезвычайно ярких навязчивых воспо­минаний, отражающих вызвавшее их психотравмировавшее воздействие.

Навязчивые мысли могут выражаться в виде навязчи­вых сомнений, опасений, воспоминаний, кощунственных или «хульных» мыслей и мудрствований.

При навязчивых сомнениях обычно возникает мучи­тельная неуверенность в правильности или завершенно­сти того или иного действия со стремлением вновь и вновь проверять его выполнение.

Больная с навязчивым сомнением, так ли она выполняет домаш­нюю работу, десятки раз перетирала тарелки, сотни раз поправляла положенную на стол скатерть или расставленную посуду. Другой больной утратил трудоспособность из-за мучительного сомнения, правильно ли он выписал рецепт, и стремления вновь и вновь его проверить. Рецепт десятки раз сверялся им с рецептурным справоч­ником и все же мысль, что он мог ошибиться, не покидала его. Третий сомневался, не забыл ли он наклеить марку на конверт, правильно ли он написал адрес. Даже после того, как он несколько раз проверял правильность написания адреса, мучительное сомне­ние возобновлялось, едва письмо было опущено в ящик. Навязчи­вые сомнения иногда могут заставлять больного часами, до изне­можения проверять правильность выполненного действия.

При навязчивых опасениях больные мучительно боят­ся, что они не смогут совершить то или иное действие или выполнить тот или иной акт, когда это потребуется, например сыграть перед публикой на музыкальном ин­струменте или вспомнить слова роли, ответить, не покраснев (эрейтофобия), совершить половой акт, помо­читься в присутствии посторонних, уснуть, начать хо­дить, встав после болезни с постели, проглотить пищу и т. п. Навязчивое опасение иногда может вести к нару­шению соответствующей функции и тогда, как мы уви­дим, давать картину невроза ожидания.

При навязчивых воспоминаниях могут возникать не только навязчивые представления (образы), но и навяз­чивые мысли. Например, больной должен мучительно вспоминать те или иные географические названия, име­на, стихотворения. При навязчивых кощунственных или «хульных» мыслях, помимо воли больного, в сознании всплывают мысли, по содержанию противоположные тем, которые отражают действительное отношение чело­века к тем или иным вещам — мысли циничного содер­жания в отношении уважаемых лиц, богохульные мысли у религиозного человека.

При навязчивых мудрствованиях («умственной жвач­ке») больные вынуждены бесконечно размышлять по поводу тех или иных вещей, которые для них не имеют никакого значения и не представляют интереса, напри­мер, размышлять о том, что случится, если на земле на­ступит состояние невесомости или если человечество ли­шится одежды и все должны будут ходить обнаженны­ми или если у людей сзади вырастет еще по две руки, как тогда люди будут работать, одеваться.

У одного из наших больных мудрствования выражались в виде навязчивых сравнений, причем вещей, не имеющих между собой ничего общего «Эти мысли,— говорит он,— появляются у меня чаще всего, когда я сижу спокойно. Когда я нахожусь в движении или занят интересным делом, я забываю думать о них. Я взял книж­ку и тогда задумался, что лучше: книжка или фуражка (она лежа­ла рядом). Ну, думаю, фуражку надену, это ерунда, а книжку можно читать и т. д. Я понимаю, что это глупые мысли, что думать об этом не надо, но сделать с собой ничего не могу».

В другой раз этот же больной навязчиво обдумывал, что лучше: авторучка или школа. Одно время его не покидали навязчивые мысли, как он понимал бы русскую речь, если бы был не русским. При этом он мысленно помногу раз произносил одно и то же рус­ское слово, чтобы довести себя до того, что он перестанет понимать но смысл, и тогда сможет себе лучше представить, как оно будет восприниматься человеком, не понимающим его содержания.

Навязчивые страхи (фобии) наиболее разнообразны и встречаются чаще всего. Сюда относится боязнь смерти or всевозможных причин — заболевания сердца (кардио­фобия), возможности покончить жизнь самоубийством (например, выброситься из окна, броситься в воду с мо­ста, нанести себе ранение острым предметом), боязнь погибнуть под обломками здания или во время железно­дорожной катастрофы, быть пораженным молнией и т. п., боязнь заражения сифилисом (сифилофобия), бешенст­вом, сапом, заболевания раком (канцерофобия), ин­фарктом миокарда (инфарктофобия), психическими и прочими заболеваниями, страх загрязнения, боязнь вы­соты и глубины, боязнь открытого пространства, улиц, широких площадей, закрытых помещений (клаустрофо­бия), страх за судьбу своих близких, боязнь одному хо­дить по улице или обратить на себя внимание и тому подобное.

Поведение больных нередко принимает соответствую­щий характер. Больной со страхом острых предметов просит домашних убирать и прятать их, больной со стра­хом площадей обходит их или пользуется транспортом, чтобы через них переехать. При посещении на квартире больных с навязчивым страхом загрязнения нам неред­ко бросалось в глаза, что они целыми днями мыли руки до появления экскориаций на коже, кипятили тряпочку и полотенце, чтобы сделать их «стерильными» и, обмо­тав ими руки, взять «грязный» предмет. Такие больные обжаривали даже хлеб снаружи, чтобы «стерилизовать» его и избегнуть загрязнения. В то же время в доме у них часто была невероятная грязь. Из страха загрязнения некоторые больные не разрешали никому убирать у них в комнате и сами месяцами ее не убирали, не разреша­ли сменить себе белье.

В связи с основной темой страха может появиться ряд фобий, связанных с ней по содержанию.

У одной нашей больной был страх смерти. Она боялась, что по­толки высоких зданий могут упасть ей на голову, поэтому не могла заходить в эти здания; боялась скопления людей из-за страха пе­ред паникой, во время которой ее могут раздавить, поэтому она не могла ходить в театры, ездить в автобусах и трамваях. "Наконец, она боялась одна выходить на улицу: «Вдруг случится сердечный припадок и никто не окажет помощи». В связи с этим она всегда носила с собой бутылочку с нашатырным спиртом и «компресс для сердца». Больная избегала употреблять слово «земля» и ей было неприятно, когда она его слышала, так как это слово вызывало у нее представление о смерти. Кроме того, больная должна была со­вершать ряд сложных ритуалов при одевании и еде, чтобы «защи­тить» себя от возможной смерти. При этом она понимала нелепость, абсурдность всех этих явлений, но преодолеть их не могла. Если же она пыталась их преодолеть, появлялось сильное чувство страха.

«Подумайте,— говорила она,— здание церкви стоит 200 лет и может наверное простоять еще столько же, а я боюсь в него войти, боюсь, что купол упадет мне на голову и меня задавит. Какая не­лепость, а поделать с собой ничего не могу. Если пытаюсь зайти, меня охватывает невероятный страх!

Или я боюсь,— говорила она,— одна, без знакомых, ходить по улице,— вдруг мне станет плохо и некому будет мне помочь. Но если со мной идет трехлетний ребенок, который ведь ничем мне помочь не может, наоборот, нуждается в моей помощи, я спокойна. Если я хоть издали вижу его шапочку, я спокойна, но стоит ему скрыться из виду, как меня охватывает невероятный страх и я вы­нуждена стремглав бежать домой!»

Иногда фобия может вести к возникновению «пороч­ного круга». Например, почему-либо возникшая (часто физиогенно обусловленная) боль в области сердца мо­жет привести, особенно у тревожно-мнительной личности или у человека, слышавшего об опасности инфаркта ми­окарда, к страху смерти от «паралича сердца». Чувство страха и фиксация внимания на деятельности сердца способны усиливать неприятные ощущения в этой обла­сти и как следствие этого — усиливать страх и т. д. Воз­никает типичная картина кардиофобии — боязни за дея­тельность сердца. Появляются психогенно обусловлен­ные ощущения в области сердца и вторично возникает боязнь физической нагрузки (например, ходьбы), страх оставаться одному дома или уезжать далеко от врачей («некому будет помочь»), мысли о неизбежной скорой смерти.

Многие больные, пытаясь облегчить себе преодоление навязчивого страха, начинают совершать защитные дей­ствия, создавая целые ритуалы, которые должны «пред­отвратить» то, чего они боятся. Так, больная со стра­хом загрязнения мыла руки до тех пор, пока пузыри из мыльной пены не появятся 9X9 = 81 раз, и лишь после этого чувствовала успокоение. Если же она была вы­нуждена прервать эту процедуру раньше, возникало чув­ство страха напряженности. Другая больная со страхом заражения могла есть, не боясь заразиться, только пред­варительно сложив определенным образом вилки и но­жи и постучав 3 раза ногой о ножку стола. Один боль­ной должен был сосчитать в уме сумму квадратов первых пяти цифр, чтобы «предотвратить» ожидаемое несчастье. Некоторые больные совершают сложный ри-1уал при одевании или укладывании ко сну, затрачивая несколько часов на эту процедуру и повторяя ее вновь, если «какая-либо часть ее была сделана не так».

Важной особенностью фобий является то, что страх при них кондиционален (по лат. conditio — условие), т. е. появляется лишь при определенных условиях — в той или иной ситуации или при возникновении опреде­ленных представлений и не возникает вне этого. Напри­мер, больная агорафобией боится одна переходить ши­рокие площади. Она испытывает страх, если пытается перейти площадь без посторонней помощи. Страх может возникнуть у нее от одной мысли о переходе площади. Однако вне этой ситуации или вне связи с этими пред­ставлениями она страха не испытывает. Больная инфарктофобией боится, что у нее может возникнуть инфаркт («случится плохо с сердцем»), и никто не ока­жет ей помощи. Поэтому она боится уезжать далеко от медицинских работников. В кабинете врача она сидит совершенно спокойно, страха не испытывает, понимает необоснованность своего страха, просит избавить от не­го, однако при попытке выехать на машине за город («нет врача поблизости») ее охватывает панический ужас и она вынуждена немедленно вернуться в город.

Таким образом, фобия — это страх, связанный с опре­деленной ситуацией или группой представлений и не возникающий в их отсутствие, чем, как увидим, она от­личается от страха при неврозе страха.

Можно различать следующие три степени выраженно­сти навязчивых страхов (Н. М. Асатиани), которые мо­гут переходить одна в другую: при I степени страх про­является лишь под действием травмирующего раздра­жителя, при непосредственном соприкосновении с ним; при II степени, кроме того, и при ожидании реального предстоящего столкновения с объектом страха; при III степени — уже при одном представлении о таком столк­новении. В последнем случае навязчивые представле­ния могут настолько охватывать больного, что он не мо­жет в течение нескольких часов или дней встать с по­стели («постельный период») или выйти из комнаты. Характерно следующее наше наблюдение.

Больная Н. в течение 8 лет страдает навязчивым страхом за­грязнения и боязнью острых предметов. Она понимает его неле­пость, абсурдность, но преодолеть его не может. За время болезни степень выраженности страхов значительно колебалась. Бывали пе­риоды в течение 1—2 лет, когда фобия была нерезко выражена. Больная могла работать, учиться. Страх возникал только при не­посредственном соприкосновении с «грязными» или острыми пред­метами. Бывали периоды в течение нескольких месяцев и даже 1¹/₂ лет, когда Н. совершенно утрачивала работоспособность, часа­ми мыла руки, ни днем, ни ночью не снимала перчатки, особым об­разом проходила в дверь (так, чтобы не прикоснуться к ее краю), заставляла родителей проделывать сложный ритуал вытирания ног и по нескольку раз повторять его, если ей показалось, что они вы­терли ноги недостаточно хорошо. Охваченная страхом, одно время в течение недели не вставала с постели, боясь загрязнения. Могла есть только в том случае, если еду ей подавали особым образом — заранее положив ее на столик, и потом пододвигали стол, не при­ближаясь к ее кровати. За «постельным периодом» болезни вновь последовало улучшение, во время которого работала библиотека­рем, хотя фобия и сохранилась.

Навязчивые действия у больных носят чаще всего ха­рактер описанных выше мер «преодоления» фобий. Ино­гда они могут иметь и самостоятельное значение. Неред­ко встречается навязчивое стремление пересчитать без всякой необходимости попадающие в поле зрения пред­меты, окна, проезжающие автомобили или прохожих на улице (аритмомания), а также навязчивые движения, которые носят характер какого-либо простого произ­вольного акта. Например, больной навязчиво щурит глаза, шмыгает носом, облизывает губы, вытягивает шею и двигает ею, словно ему мешает воротничок, распола­гает предметы на столе в определенном порядке, если прикоснулся рукой к предмету, обязательно прикасает­ся к нему еще 2—3 раза, постукивает несколько раз ложкой о край стола перед тем, как начать есть, и т. п. Сюда же относятся и некоторые тики — короткие, стере­отипно повторяющиеся движения, совершаемые больны­ми. Среди них могут быть гримасы, подмигивания, по­щелкивание языком, жест поправления волос или во­ротничка. Движения эти не ограничиваются мышцами, иннервируемыми только одним нервом, а носят характер довольно сложных актов.

Элементарные навязчивые движения чаще всего воз­никают в детском возрасте. Первоначально они могут быть связаны с неудобной одеждой, реакцией смущения» неприятными ощущениями или подражанием. В дальней­шем при многократном повторении они становятся при­вычными, фиксируются. В отличие от истерических ти­ков в патогенезе их не участвует механизм «бегства в болезнь», «условной приятности или желательности» бо­лезненного симптома.