Файл: Лунеев В.В. Преступность XX века_ мировые, региональные и российские тенденции (2-е издание, 2005).doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 13.10.2020
Просмотров: 11347
Скачиваний: 219
Примечание. Опрос производился в 43 странах. Ответы получены от 23 стран.
Таблица 2
Оценка численности организованных преступных групп поданным 2001 г. (или 1999—2000 гг.)
|
Число групп |
Страна |
|
Менее 25 |
Андорра, Австрия, Азербайджан, Кипр, Эстония, Лихтенштейн, Мальта, Норвегия, Сан-Марино |
|
25-100 |
Албания, Чехия, Дания, Финляндия, Венгрия, Исландия, Ирландия, Литва, Люксембург, Португалия, Словакия, Словения, Швеция, Турция |
|
100-200 |
Греция, Латвия, Македония, Молдова, Нидерланды, Португалия, Испания |
|
200-500 |
Болгария, Польша, Швейцария |
|
Более 500 |
Германия, Италия, Румыния, Россия, Великобритания, Украина |
При всей оценочностности сведения об организационной структуре организованной преступности и числе преступных групп в той или иной европейской стране, представленные непосредственно самими государствами (лучше других знающими истинное положение дел с организованной преступностью на своей территории), являются чрезвычайно важными.
Понятие организованной преступности до сих пор остается источником споров и разногласий в мировой и особенно в отечественной криминологической и уголовно-правовой литературе282. С этим можно было бы смириться, если бы научно-правовая неопределенность не отражалась на борьбе с этим страшным явлением современности, тем более в нашей стране в последние годы.
К началу нового столетия имеющиеся противоречия притупились. Реальная криминологическая обстановка в стране, статистика учтенной организованной преступности, ознакомление с мировым опытом криминализации организационной деятельности не дают оснований противникам введения специальных норм об уголовной ответственности за совершение преступлений организованными формированиями и дальше продолжать утверждать, что мафию якобы можно контролировать и на основании традиционных уголовно-правовых норм. Автор полагает, что основными причинами имевшихся споров были замыкание некоторых специалистов уголовного права в рамках «писаной» реальности и отсутствие желания изучать реальность «фактическую».
§ 2. ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В РОССИИ
В условиях тотального контроля с мафиозными предприятиями (если они не были учреждены самой КПСС или ее вельможными представителями) как-то справлялись. Во время перестройки они стали заполнять новые экономические и политические ниши. В июле 1988 г. в «Литературной газете» был опубликован диалог А. Гурова и Ю. Щекотихина «Лев прыгнул!»283, громко известивший о «прыжке» организованной преступности в СССР. Два месяца спустя в подборке откликов на него один из знающих дело заключенных писал: «Лев действительно прыгнул, но обойма вашего (читай, государственного) пистолета на этот раз оказалась пуста»284. И это было горькой правдой.
Российское государство не было готово к борьбе с растущей организованной преступностью. А специалисты юридической науки криминального цикла долго не находили общий язык. В эти годы разрыв между реалистичными криминологами и некоторыми специалистами уголовного права и уголовного процесса, очарованными «победой либерализма над тоталитаризмом», еще больше усугубился. Однако нельзя сказать, что до публикации в «Литературной газете» трезво мыслящие российские ученые и практики не изучали организованную преступность. В 80-е гг. эта проблема исследовалась и обсуждалась на конференциях и «круглых столах»285. В МВД СССР было организовано подразделение по борьбе с организованной преступностью. Но публикация «Лев прыгнул!» на страницах популярной в те годы газеты привлекла внимание не только специалистов.
В отсутствие законодательных норм и статистических данных многим казалось, что организованная преступность в СССР — миф, созданный консерваторами для запугивания. А.И. Алексеев, отличающийся образной речью, на одном из собраний криминологов сказал печально крылатую фразу: «В нашей стране ничего не может быть организованного, в том числе и преступности». Реальность оказалась без юмора. Организованная преступность наступала. И уже в конце 80-х — начале 90-х гг. при Верховном Совете РСФСР стали разрабатываться проекты законов о борьбе с ней. Но расстрел этого представительного органа 4 октября 1993 г. по приказу Президента РФ Б. Ельцина остановил работу.
В Государственной Думе в 1995 г. находились три проекта Федерального закона «О борьбе с организованной преступностью», два из которых были опубликованы286. Не вникая в их различия, укажем, что все они, в том числе обобщенный вариант, принятый Государственной Думой в июле и отклоненный в октябре 1995 г. Советом Федерации «ввиду неприемлемости отдельных положений»287, определяют организованную преступность как создание организованных преступных формирований трех уровней (преступных групп, преступных организаций и преступных сообществ) и их преступную деятельность. В проекте предусматривались уголовная ответственность за создание преступной организации и преступного сообщества, руководство ими и участие в них, другие специальные составы преступлений, связанные с организованной преступностью, особенности некоторых уголовно-правовых институтов, а также система органов, осуществляющих борьбу с организованной преступностью, их особая компетенция, оперативно-розыскные меры и другие важные вопросы, которые принципиально не расходились с международными рекомендациями.
22 ноября 1995 г. Федеральный закон «О борьбе с организованной преступностью» был вновь принят Государственной Думой и 9 декабря одобрен Советом Федерации, но 22 декабря отклонен Президентом РФ по мотивам возможного нарушения прав человека при его применении.
Закон опубликован288, и каждый может оценить его в плане возможного дискреционного нарушения прав человека правоохранителями. Кроме того, они, как и любые правонарушители, могут попирать и попирают права человека независимо от того, что в законе написано.
Аргумент «возможность нарушения прав человека при его применении» обоснованно, а часто и демагогически, в целях блокирования того или иного нежелательного для соответствующих (часто криминальных) слоев населения законопроекта, приводится не только в нашей стране. Его можно использовать для проваливания любого значимого закона о борьбе с преступностью, ибо эта деятельность в той или иной мере строится на ограничении прав человека. Задержание, арест, лишение свободы, обыск, выемка, подписка о невыезде, контроль почтовой корреспонденции, телефонных разговоров и т.д. по сути своей есть грубое нарушение прав человека. Но эти нарушения осуществляются в рамках дозволенного законом и обусловлены объективной необходимостью. Без этих нарушений не может быть сколько-нибудь успешной борьбы с преступностью.
Поиск золотой середины в соблюдении прав человека в отношении лиц, совершивших преступления, и эффективности социально-правового контроля над преступностью — проблема архисложная, требующая тонкого, вдумчивого подхода. При этом следует помнить, что преступность — одна из наиболее общественно опасных, вероломных и исключительно массовых форм посягательства на фундаментальные права и свободы человека и гражданина. С учетом этого соотношение свободы и безопасности в современном криминальном мире становится проблемой еще более острой. Причем так уж сложилось, особенно в нашей стране, где так называемые правозащитники289 совершенно не озабочены массовыми кровавыми преступлениями организованных преступников как тяжким нарушением прав человека. Но при выявлении ими малейших нарушений прав этих преступников они поднимают мировой скандал. Права организованных преступников должны соблюдаться, но почему игнорируются права потерпевших?
Любое объективно необходимое ограничение прав человека, возможное в процессе оперативной и уголовно-процессуальной деятельности, можно обезопасить четкими нормативными гарантиями. Именно в этом направлении, на наш взгляд, должен осуществляться поиск золотой середины, а не в полном отбрасывании крайне нужных законов под демагогической (но отнюдь не реальной) озабоченностью соблюдения прав человека290. С позиций сегодняшнего осознания ситуации в стране в 1995 г. абсолютно очевидно, что президентская «семья», последовательно и настойчиво отвергая законы о борьбе с организованной преступностью, коррупцией и отмыванием «грязных» денег перед очередными президентскими выборами, защищала не права простого человека, а собственные интересы институциональной организованной преступности и коррупции.
В том же 1995 г. Государственной Думой был принят один из вариантов УК. Судя по опубликованному проекту УК291, составители кодекса вначале не принимали предложения о криминализации организационной деятельности в целях борьбы с организованной преступностью, но под давлением реалий и общественного мнения вынуждены были их учесть, хотя и в усеченно-фрагментарном виде. Однако и этот проект стал законом после повторного прохождения в Федеральном Собрании РФ лишь в июне 1996 г.
Итак, после почти десятилетних споров ученых, практиков и законодателей в Общей части УК РФ (ст. 35) были впервые сформулированы понятия организованной группы и преступного сообщества (преступной организации), а в его Особенной части (ст. 210) криминализированы создание преступного сообщества (преступной организации) для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, а равно руководство таким сообществом (организацией) или входящими в него структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. Уголовная ответственность также предусмотрена за участие в преступном сообществе (преступной организации) либо в объединении организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп. Квалифицирующим составом является совершение тех же деяний лицом с использованием своего служебного положения.
Кроме этого, в 64 статьях (позже были введены шесть новых статей) Особенной части совершение преступления организованной группой предусмотрено в качестве квалифицирующих составов, а при привлечении к уголовной ответственности по другим статьям, согласно п. «в» ч. 1 ст. 63, — в качестве отягчающего обстоятельства. В дополнение к ст. 210 УК РФ еще в восьми статьях (ст. 208 — организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем; ст. 209 — бандитизм; ст. 232 — организация либо содержание притонов для потребления наркотических средств или психотропных веществ; ст. 239 — организация объединения, посягающего на личность и права граждан; ст. 241 — организация занятия проституцией) предусмотрена уголовная ответственность за специфическую организационную деятельность. В конце 2003 г. в эту группу норм были введены еще две статьи: ст. 2821 — организация экстремистского сообщества и ст. 2822 — организация деятельности экстремистской организации, а в декабре 2004 г. ст. 3221 — организация незаконной миграции. По состоянию на середину 2005 г. в УК РФ имеется уже 10 статей, предусматривающих уголовную ответственность за организационную общественную деятельность. И этот процесс криминализации будет продолжаться. Он обусловлен ростом организованности преступности и появлением для нее новых доходных видов деятельности.
Сопоставление «замороженного» проекта Федерального закона «О борьбе с организованной преступностью» и норм УК РФ об ответственности за организационную деятельность свидетельствует о существенных различиях, но их анализ не входит в нашу задачу. Важно отметить другое: факт выхода законодателя на нормы о борьбе с организованной преступностью, что является движением в реалистическом направлении, позволяет рассматривать организованную преступность на основе права. Только в этом случае можно бороться с ней, только в этом случае возможно ее более или менее адекватное статистическое отслеживание, только в этом случае можно приблизиться к ее реальному пониманию, осознанию и дальнейшему совершенствованию этой борьбы.
Непростительно медленное осознание опасностей организованной преступности в России является одним из доказательств хронического отставания уголовно-правового контроля от криминальных реалий. Аналогичные процессы происходили и в других странах, но законодатели были более реалистичными и мобильными. В Италии, где опасность организованной преступности давно адекватно осознана, среди криминологов бытует выражение: «Подобно тому как мафия или является ассоциацией, или ее нет вообще, так и борьба с мафией — это или борьба с ее ассоциативной структурой, или борьбы нет»292. Но эта простая истина оказалась труднопостижимой для многих отечественных криминалистов.
С момента открытого объявления о «прыжке» организованной преступности прошло много лет. Отечественная мафия блестяще использовала правовой вакуум, укрепилась внутри страны и за ее пределами. А российские специалисты уголовного права, процесса и криминологии вместе с законодателями и политиками только что пришли к соглашению о борьбе с ней. Противоречивых толкований было много, но остановимся лишь на одном, как нам кажется, главном: можно или нет было бороться с организованной преступностью на основе уголовного и процессуального законодательства 60-х гг.?
Одни считали, можно. Опираясь на теорию классической школы уголовного права XVIII в., симпатии к романтической демократии и антипатии к низким социологическим и статистическим реалиям, они полагали, что организованная преступность в значительной мере является выдумкой беспомощных правоохранительных органов, которые, не умея ловить преступников, требуют для себя специальных законов и особых полномочий; что все преступления, совершаемые организованной преступностью, были предусмотрены в действующем уголовном законодательстве; что институт соучастия позволял привлечь к уголовной ответственности и организаторов; что криминализация организационной деятельности является ненужной и опасной. Аналогичную позицию ныне занимают некоторые юристы по поводу возможного принятия комплексного закона о борьбе с коррупцией.