ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 2951
Скачиваний: 1
И вот этот деятель хотел быть главой всей системы постоянных представительств России в Европе, в которых находились бы иностранцы, подобранные им самим. К счастью, такого не случилось. Как ни доверял Петр немцам, до этого дело не дошло. Правда, в сентябре 1704 года царь принял предложения Паткуля и утвердил русскими резидентами: в Вене — бывшего датского посланника Урбиха, в Копенгагене — тоже чиновника из Дании Нейгаузена, в Берлине — Лита. Крупных дипломатических действий им, как правило, не поручали, довольствуясь получением от них текущей политической информации. Сам Паткуль в основном подвизался в Польше, где, подобно его действиям в Вене, он как бы дублировал Долгорукого, внося немало путаницы и осложнений. Видимо, Петр использовал Паткуля, желая иметь дополнительную информацию не только из одного источника, но и как своеобразное средство контроля над своими еще неопытными дипломатами. Однако в конечном счете Паткуль, как и другие нерусские на дипломатических постах, принес больше вреда, чем пользы России. Он мешал работе русских дипломатов, создавая им трудности, оскорблял и унижал их. Характерно его отношение к одному из талантливейших первых русских послов — А. А. Матвееву. В письмах Ф. А. Головину он прямо клеветал на него, злобно изображал его невеждой и бездеятельной личностью, уверяя, что вот он бы сумел на месте Матвеева добиться небывалых успехов. Оскорбленный русский дипломат совершенно правильно прекратил с ним всякие отношения. Много неприятностей доставлял он и другим русским дипломатам. Паткуль неоднократно жаловался на П. А. Голицына, осмелившегося несколько умерить расточительное отношение ливонского проходимца к доверенным ему русским деньгам. Он пытался компрометировать и Г. Ф. Долгорукого, доказывая, что из-за незнания иностранных языков он пользуется подозрительными переводчиками и потому ему нельзя доверять государственных тайн. Между тем Паткуль, кстати, не знавший русского языка, выбалтывал направо и налево русские секреты, например требовавшие особой скромности щекотливые русско-австрийские разговоры но поводу предполагавшегося брака австрийского эрцгерцога и одной из русских царевен.
Словом, вреда интересам России от Паткуля было немало. Ничего, кроме ущерба русскому престижу, не дала его деятельность в Вене. Голицыну долго, путем терпеливой и внешне незаметной работы пришлось исправлять положение. Интересно, что сами иностранные дипломатические ведомства предпочитали иметь дело с дипломатами русского происхождения, справедливо считая иностранцев неспособными до конца проникнуться интересами чужой страны.
Видимо, Петр понимал все это. Именно поэтому он не раз шел на то, чтобы поручать ответственнейшие дипломатические посты даже тем русским людям, которые внутри страны примыкали к враждебным ему лично кругам. Царь подавлял свои естественные чувства антипатии к политическим противникам, доверяя ключевые должности, например, представителям несомненно оппозиционной старой боярской знати. Как известно, никто не заслужил такой неистребимой ненависти Петра, как лица, группировавшиеся вокруг его злейшего врага — боярина И. М. Милославского. И тем не менее Петр поручил самый, пожалуй, сложный и ответственный пост посла в Стамбуле родственнику Милославских, некогда близкому к царевне Софье, но зато человеку русскому — Петру Андреевичу Толстому.
Стамбул оставался по-прежнему таким местом, где интересы России защищать было особенно трудно. Константинопольский договор о тридцатилетнем перемирии с Турцией, заключенный Е. И. Украинцевым в августе 1700 года, полностью не избавил русских от забот и тревоги за свои южные границы. В 1701 году в Константинополь отправился князь Д. М. Голицын для подтверждения договора. Кроме этого, ему поручили попробовать вырвать согласие Турции на свободу плавания по Черному морю. Снова, как и на переговорах с Украинцевым, последовал категорический отказ. Иерусалимский патриарх советовал Голицыну лучше не говорить о Черном море, чтобы не нарушать мирных отношений. Страх султана перед русским флотом дошел до того, что пытались даже осуществить фантастический проект засыпки землей Керченского пролива. В это время распространяется слух о подготовке Турции к войне с Россией. Петр приказал готовить к обороне Азов, сам отправился в Воронеж для подготовки флота. Подтверждение султаном мирного договора временно успокоило царя. Однако необходимо было бдительно следить за Турцией, где действовали влиятельные послы Франции и других европейских стран, заинтересованных в том, чтобы отвлечь силы России на юг. Поэтому в апреле 1702 года полномочным послом в Константинополь и назначается П. А. Толстой. Поскольку раньше в Турции никогда не было постоянного русского представителя, прибытие Толстого турки встретили с большим подозрением. В действительности задача посла имела сугубо мирное назначение. Россия больше всего была заинтересована в сохранении мира с Турцией, и все подозрения по отношению к русскому послу были следствием либо беспочвенных турецких предубеждений, либо происков европейских послов (в то время чаще всего французского). Намерения России были настолько доброжелательны, что первой задачей Толстого явилась выплата денежной компенсации Турции за ограбление турецких торговцев запорожскими казаками. Во всем другом русский представитель также проявлял максимальную предупредительность. П. А. Толстой сразу же обнаружил, что источником агрессивных побуждений служит Крым. Лишенный по новому договору русской дани и «права» разбойничьих набегов, крымский хан непрерывно подстрекает султанский двор к враждебным действиям против России. В начале 1703 года возникло опасное положение, когда везир Далтабан, ярый враг русских, тайно от султана пытался спровоцировать войну против России, организовав бунт крымских татар. Однако Толстой, действуя с помощью подарков и взяток, сумел через мать султана раскрыть эту интригу. Везира сместили и казнили. Но на этом посту, который соответствовал главе правительства, люди сменялись крайне часто, и русскому послу приходилось тратить много времени, сил, а особенно денег и соболей, чтобы добиться менее враждебного отношения. Тем не менее по таинственным причинам время от времени внезапно наступают периоды ухудшения отношения к России. В 1703 году в результате мятежа султан Мустафа II был свергнут и на его место вступил Ахмед III. С извещением о смене власти в Москву был направлен посол Мустафа-ага, показавший самое злобное высокомерие даже в манере поведения. От имени султана он потребовал не строить на Днепре и около Азова (на русской территории) новых поселений, уничтожить Воронежский флот и т. п. Подобные совершенно непозволительные требования предъявлялись и послу. Приходилось отвергать такие претензии, сохраняя всеми силами мирные отношения. Эту нелегкую задачу успешно, с большим тактом и ловкостью решал П. А. Толстой. Он усиленно использовал связи с представителями угнетенного османами православного населения, получал от них ценную информацию. Главное, чего добивался Толстой,— сохранения относительной безопасности южных границ России.
Однако наиболее сложные задачи стояли перед русской дипломатией в Польше. В первые годы XVIII века именно здесь находится центр внешнеполитических интересов России. Дипломатическая активность в Польше осуществляется в крайне своеобразной форме. Здесь, в отличие от других государств, не было единого центра власти. Кроме короля и Речи Посполитой, действовавших чаще всего в противоположных направлениях, существовали многочисленные фракции шляхты, возглавлявшиеся крупнейшими магнатами. Они отличались самостоятельностью и во внешнеполитических вопросах, вступали нередко в вооруженные конфликты друг с другом и т. п. Эта политическая анархия особенно усилилась с тех пор, как Польша оказалась затронутой Северной войной. Постоянная междоусобная борьба была благодатной почвой для вмешательства иностранных дипломатов. Польские магнаты часто ставили личные материальные выгоды выше национальных интересов. А сознание этих интересов проявлялось столь слабо, что даже в периоды крайней внешней опасности страна была не в состоянии организовать свою оборону. Это с особой силой проявилось при вступлении в Польшу армии Карла XII. «Безнарядье» дошло до состояния небывалого хаоса.
Послом в Польше с 1700 года был князь Григорий Федорович Долгорукий. Человек уже немолодой (на 16 лет старше Петра), он происходил из старого боярского рода. Во времена борьбы Петра за власть с Софьей с самого начала поддержал молодого царя. Командовал ротой в Преображенском полку в Азовских походах, потом в числе первых стольников отправился на учебу за границу, изучил европейские языки. Это был умный и дальновидный дипломат, терпеливый и настойчивый. Свой дипломатический пост в Варшаве он будет занимать двадцать лет с небольшими перерывами. Принимая решения, Петр считался с мнением и предложениями Г. Ф. Долгорукого, и не только в чисто дипломатической области. Так, еще в 1701 году князь советовал Петру разорить Лифляндию, чтобы лишить Карла XII источника снабжения и базы для операций против русских. Это и было успешно сделано Б. П. Шереметевым. Г. Ф. Долгорукий в своих письмах и донесениях обнаруживает способности ориентации в самой сложной и запутанной ситуации тогдашней Полыни. «Бог знает,— писал он,— как может стоять Польская республика: вся от неприятеля и от междоусобной войны разорена вконец, и, кроме факций себе на зло, иного делать ничего на пользу не хотят». Однако каждый раз Долгорукий находил в этом невероятном хаосе пути и методы эффективных действий.
Главная цель политики России заключалась в том, чтобы Карл XII и его армия подольше задержались в Польше. Это позволяло Петру выиграть главное — время, столь необходимое для собирания сил России, для подготовки их к решающей схватке с врагом. Поэтому следовало содействовать тем стихийным обстоятельствам, которые влекли шведского короля по роковому для него и его армии пути. Политическая ограниченность Карла, неспособность трезво ориентироваться в сложной, противоречивой обстановке Северной войны умело использовались Петром. Ведь если бы Карл прислушался к советам собственного правительства, положение России оказалось бы более тяжелым. Вскоре после Нарвы Государственный совет Швеции представил королю доклад, в котором умолял заключить мир хотя бы с одним из своих врагов: «Из чувства подданнической верности и из сострадания к положению обедневшего народа мы просим ваше величество освободить себя по крайней мере хоть от одного из двух врагов, лучше всего от польского короля...»
Август II согласен был помириться с Карлом и, как считал первый министр шведского короля граф Пипер, на приемлемых условиях. Заключая Бирженский договор 1701 года, по которому он обязался не идти на сепаратный мир, Август II одновременно пытался договориться с Карлом XII. Польский король по избранию и саксонский курфюрст по рождению испытывал величайшее презрение и ненависть по отношению к полякам и готов был даже на раздробление польских земель при условии установления в Польше его самодержавной власти. Он использовал усердное посредничество послов Франции и Австрии в переговорах с Карлом. Чтобы заключить с ним сделку, он даже направил к нему особое дамское посольство, поручив самой красивой своей любовнице графине Авроре фон Кенигсмарк любой ценой очаровать молодого шведского короля. Она делала все, что могла, буквально падала к ногам короля, но успеха не имела. Август не учел того, что Карл никогда не знал женщин и не испытывал к ним ни малейшего влечения.
Он не желал иметь дело именно с Августом II и допускал заключение мира только путем полного подчинения Польши шведскому господству. Он не считался с мнением членов своего Государственного совета, справедливо признававших, что Польшу легко победить, но трудно подчинить. Карл вторгается в Польшу, легко занимает один город за другим, наносит войскам Августа поражение за поражением. Но подчинить Польшу все равно не удается. Анархия, царившая там, не позволяла организовать сплоченное сопротивление захватчику. Но она же не позволяла контролировать Польшу. Правда, нашлись силы, готовые пойти на подчинение шведам, считавшие его выгодным в той междоусобной борьбе шляхетских группировок, которая была главной особенностью положения в стране. В Литовском княжестве, одной из двух составных частей Речи Посполитой, это была группировка, объединявшаяся вокруг богатейшего магната — графа Сапеги. В другой ее части, в собственно Польше, на шведов ориентируется шляхта, идущая за кардиналом-примасом Радзеевским. Карл, который терпеть не мог Августа, желал любой ценой иметь «собственного» польского короля. В конце 1703 года в письме к Речи Посполитой Карл XII назвал угодную ему кандидатуру на польский трон — Якова Собесского, сына последнего знаменитого короля Яна Собесского. Однако Август немедленно арестовал его и отправил в Саксонию. Узнав об этом, Карл заявил: «Ничего, мы состряпаем другого короля полякам».
«Стряпание» началось с того, что созванный в Варшаве кардиналом Радзеевским сейм под прямой угрозой шведских штыков и благодаря обещанию Карла заплатить полмиллиона талеров объявил Августа низложенным за вступление в войну против Швеции без согласия Речи Посполитой. А затем Карл назначает королем молодого, малоизвестного и совсем не влиятельного Станислава Лещинского. Наспех собранная группа шляхты в окружении шведских драгун послушно голосует, и Польша получает сразу двух королей. Дело в том, что, поближе познакомившись с жестокой шведской оккупацией и видя в Лещинском явную марионетку, поляки стали больше склоняться к Августу. За него высказался сейм в Сандомире, и возникла сандомирская конфедерация, выступавшая за Августа. Все это происходило в полной неразберихе, ожесточенных столкновениях, под воздействием угроз, подкупа и небывалого для Польши междоусобия.
В таких условиях перед русским послом непрерывно возникали сложные проблемы, которые требовалось решать безотлагательно. Г. Ф. Долгорукому приходилось действовать в крайне враждебной обстановке. Против России активно, не стесняясь в средствах, выступали послы европейских держав. Они стремились не только к примирению Августа и Карла, но и к превращению Польши в союзника Швеции. Главное, в чем нуждался Долгорукий для приобретения друзей, были деньги. Он писал в одном из донесений: «Зело надлежит нам помогать как возможно ныне полякам, не мешкав, дабы неприятель не принудил их на нас с собой, понеже посол французский имеет при себе многие деньги, в Варшаве королю шведскому вельми помогает и наклоняет к нему поляков, от чего боже упаси!» Чтобы нейтрализовать происки Радзеевского и Сапеги, Долгорукий распределяет деньги и подарки среди польской знати. К сожалению, денег не хватало и приходилось не столько давать, сколько обещать.
Долгорукий трезво расценивает ситуацию в Польше, не скрывает от Петра трудности и неудачи, но при этом всегда указывает и на благоприятные стороны даже в самой сложной обстановке. Когда единственного союзника России — Августа II шведам и их сторонникам удалось отрешить от трона, дипломат утверждает, что это откроет многим полякам глаза на опасность потери независимости Польши, заставит самого Августа осознать невозможность соглашения с королем Швеции. Долгорукий пишет по этому поводу: «Все теперь открыто и остается один исход — война.., у самого короля открылись глаза и много прибавилось к доброму делу охоты, и поляки добрее в своем деле теперь поступают». Русский посол отмечает те события, которые облегчают решение проблемы привлечения к войне против Швеции Речи Посполитой. Он считает, что бесцеремонность Карла XII, его произвол в выборе своего ставленника на польский трон только помогают обеспечению русских интересов. «О нововыбранном в Варшаве кролике не извольте много сомневаться,— пишет он Ф. А. Головину,— выбран такой, который нам всех легче: человек молодой и в Речи Посполитой незнатный, кредита не имеет, так что и самые ближайшие его свойственники ни во что его ставят».
Сложная обстановка в Польше и решающее значение развития событий в этой стране требовали от России некоторых принципиальных уступок. Так, в эти годы пришлось резко ослабить традиционную деятельность в защиту православного населения Речи Посполитой от религиозных преследований, от насильственного обращения в унию. С 1702 года на Правобережной Украине разгорелось сильное восстание украинского народа против шляхетского гнета, возглавлявшееся казацким полковником Семеном Палеем. Эта справедливая борьба угнетенного народа заслуживала русской поддержки, которая в иные времена неизменно и оказывалась. Однако сейчас это восстание подрывало позиции союзника России — польского короля Августа II. Поэтому Долгорукий считал неизбежным любым способом прекратить казацкое восстание. Он писал в Москву в начале 1703 года: «Извольте приложить труды к успокоению тех непотребных бунтов, которые поляков против неприятеля гораздо удерживают: паче всего можете тем усмирением склонить к союзу Речь Посполитую». Необходимость заставила Петра дать указание гетману Мазепе арестовать Палея и не только прекратить поддержку, но и ввести затем в Белую Церковь, главный центр восстания, русские войска.